А пока он колебался, война, кажется, уже шла прямо над их головами. Оглушающая, наглая, страшная. Словно кто-то, подумал Паоло, размахивает в воздухе колоссальным листом железа, держа его за один конец, или звонят гигантские будильники. Но эти сравнения не давали верного представления о гремевших в небе громоподобных раскатах. И не объясняли ужасный металлический скрежет. Паоло и Рената пригнулись, закрыли руками уши. Чудовищные громадины, покружив над ними, полетели дальше над рекой. А Паоло и Рената, сжавшись в комок, следили за ними с набережной.
Они летели группой — не меньше восьми — с громким лязгом и скрежетом. Сначала Паоло подумал, что это летающие машины, потом — о Монтановом крылатом коне. Под огромными черными телами, кажется, болтались ноги, а металлические крылья яростно крутились. Некоторым полет не давался. Один уже потерял высоту и, хотя отчаянно лязгал крыльями, свалился в реку, подняв водяной столб, который окатил весь Новый мост, а заодно забрызгал Паоло и Ренату. Другой тоже стал терять высоту, крутя своим железным хвостом, чтобы сохранить равновесие. Паоло признал в нем одного из железных грифонов с Пьяццы Нуова, Он тоже упал в реку, подняв целый фонтан брызг.
— А вот это Анджелика! — рассмеялась Рената. — Ее заклятие. Я ее работу где угодно узнаю.
Они вскочили на ноги и помчались к длиннющей лестнице, которая вела на Пьяццу Нуова. Грохот, поднятый грифонами, заглушал все звуки кроме пушечной пальбы. Взбегая по лестнице, Паоло и Рената останавливались на каждой площадке, чтобы посмотреть, что происходит с оставшимися грифонами. Еще два упали в реку. И еще два — в сады вокруг роскошных вилл. Но последние два держались. Когда Паоло в последний раз посмотрел на них, они, видимо, старались набрать высоту, чтобы перелететь через высившиеся за дворцом горы. Далекое лязганье звучало громко и яростно, металлические крылья казались расплывчатым чернильным пятном.
Паоло и Рената, прервав наблюдение, полезли вверх.
— Что это? Крик о помощи? — часто дыша, спросил Паоло.
— Наверное, — сказала, запыхавшись, Рената. — Заклинание Анджелики... всегда...
Прозвучавшие эхом лязг и скрежет заставили их обернуться. Упал еще один грифон, куда — они не видели. Застыв, они следили за усилиями последнего. Он достиг мраморного фасада герцогского дворца, но летел недостаточно высоко, чтобы перемахнуть через дворец. И грифон, видимо, это знал. Выпустив когти, он, казалось, цеплялся за зубчатую стену. Но это его не спасло. Они всё это видели, видели, как далекое черное пятно скользило по цветному мрамору фасада, — даже слышали скрежет. Оно скользило вниз, вниз, вниз, пока не рухнуло на крышу мраморного портала, где, сникнув, теперь лежало недвижимое. Над ним отчетливо вырисовывались две длинные полосы, две царапины, тянувшиеся вниз по фасаду дворца.
— Ничего себе! — вырвалось у Паоло. Они поднялись на непривычно пустую Пьяццу Нуова. Она не представляла собой ничего особенного — большая замощенная площадь, окруженная низким парапетом. Вокруг него, через промежутки, стояли изуродованные тумбы — грифоновы пьедесталы; все с сорванными зелеными или алыми табличками, валявшимися рядом. В центре площади торчало то, что было украшенным грифонами фонтаном, а теперь стало струей воды, бившей из обломка водопроводной трубы.
— Ты только посмотри на все эти заклинания, которые она порушила! — воскликнула Рената. — Вот уж не думала, что она может действовать с такой силой.
Паоло не без зависти кинул взгляд на иссеченный царапинами дворец. Его мраморные стены защищали заклинания, которые должны были противостоять подобного рода напастям. А Анджелика, надо полагать, все их порушила. Но вот что странно: он не чувствовал этого заклинания. От Пьяццы Нуова должно было прямо шибать колдовством, однако ничего кроме пустоты на ней не ощущалось. Озадаченный, Паоло посмотрел вокруг. По низкому парапету, медленно и устало ступая, брела знакомая темно-бурая фигура с волочащимся сзади пышным хвостом.
— Бенвенуто! — вскричал Паоло.
Какое-то мгновение казалось, будто Бенвенуто, как бывало не раз, собирается пройти мимо него. Но так только казалось, потому что Бенвенуто смертельно устал. Он остановился. Он посмотрел на Паоло требовательным взглядом. Затем осторожно открыл пасть и выплюнул крошечный, сложенный вдвое листок бумаги. После чего улегся и полностью отключился. Подымая бумажку, Паоло видел, как вздымались и опускались темно-бурые кошачьи бока.
Пока Паоло разворачивал листок — брезгливо, так как тот весь промок, — Рената заглядывала ему через плечо. Записка, написанная чрезвычайно мелко, была, несомненно, от Тонино. И — хотя Паоло того не знал — от нее осталась лишь малая часть. Вот что они в ней прочли:
Неудивительно, что Рената и Паоло ее неверно поняли. С Пьяццы Нуова теперь, когда с нее исчезли грифоны, был хорошо виден Ангел. Прекрасный и спокойный, он стоял на большом куполе Собора, охраняя Капрону, которую уже окружили клубы дыма от пушечной пальбы.
— Как ты думаешь, мы сумеем туда подняться? — спросил Паоло. Рената побледнела:
— Попробуем. Но имей в виду: я не переношу высоты.
Они поспешили вниз, оставляя позади красные крыши и позолоченные стены и оставив Бенвенуто спать на парапете. Немного погодя, собравшись с силами, он встал и тоже поплелся вниз. Нескольких плохо нацеленных ружей недостаточно, чтобы покончить с Бенвенуто!
Когда Паоло и Рената добрались до булыжной площади перед Собором, большой колокол на его колокольне, стоявшей рядом, звонил беспрестанно. Народ шел и шел в Собор, чтобы помолиться за Капрону, и сам архиепископ Капронский, стоя у входа в Собор, благословлял каждого туда входящего. Рената и Паоло присоединились к ждавшим своей очереди. Это, видимо, был простейший способ попасть в Собор. Они уже почти дошли до входа, когда на площади появился Марко, а за ним и Роза. Роза увидела рыжую голову Ренаты и замерла на месте. Она была так ошеломлена, что у нее язык прилип к гортани.
— Твое заклинание подействовало, — ухмыльнулся Марко.
Глава четырнадцатая
Герцог встал; теплый карман, принявший в себя Тонино, заколыхался и закачался.
— Конечно, я выкурил сигару, — сказал герцог обиженным тоном. — Кто угодно схватится за сигару, если узнает, что объявил войну, зная, что он ее не объявлял, и зная, что непременно будет разбит.
Его голос доходил до Тонино скорее изнутри — через тело герцога, — нежели снаружи.
— Я же сказала вам: курение вредно для вашего здоровья, — начала было герцогиня. — Куда это вы собрались?
— Я? — замялся герцог. Карманы заколыхались, и опять заколыхались: герцог поднимался по ступеням, ведущим к двери. — Куда-куда? На кухню. Я проголодался.
— Так приказали бы принести еду сюда, — сказала герцогиня, однако недовольной она не звучала.
Тонино знал — она догадывается, что они с Анджеликой все время находились в кабинете, и ей нужно удалить из него герцога, пока она их не отыщет.
Он слышал, как хлопнула дверь. Карман ритмично закачался в такт герцогским шагам. Тонино это не слишком беспокоило: он уже освоился. Карман был просторным. В нем хватало места для Тонино, и для герцогской зажигалки, и для носового платка, и для еще одной сигары, и шнурка, и денег, и нескольких игральных костей. Тонино устроился поуютнее, использовав в качестве подушки носовой платок; оставалось пожелать, чтобы герцог перестал без конца поглаживать карман с целью убедиться, что он, Тонино, там сидит.
— Ну, как вы там? В порядке? — пробасил он наконец. — Никого нет. Можете высунуть головы. Я подумал про кухню, потому что, полагаю, вы ведь не завтракали.
— Спасибо.
Голос Анджелики прозвучал очень тихо. Тонино постарался встать на ноги и высунуть голову из-под клапана кармана. Анджелики он не увидел — мешал обширный живот герцога, — но услышал, как она сказала:
— У вас в кармане настоящий склад. Не знаете, что это налипло на мою ступню?
— Хм... налипло? Леденец, наверное, — ответил герцог. — Буду рад, если ты его съешь. Сделай
