Волшебники из Капроны

считал опасной. За сапогами Марко, колыхаемые сильным ветром, развевались светлые кудри. За ними выглядывало лицо Розы.

— Со мною все в порядке, — сказала Роза. — Смотри за собой.

Бенвенуто был рядом с Тонино. Им нужно взбираться быстрее. Куда быстрее. От этого очень многое зависело.

— Пусть Роза и Марко поднимаются сюда! Быстрее! — крикнул Тонино Паоло. Сам не зная почему — возможно, это чувство передалось ему от кошек, — но он был уверен; Роза и Марко в опасности.

Паоло нехотя подошел к перилам и вздрогнул: заоблачная высота!

— Они все время карабкались следом за нами и с нами перекликались, — сообщил он Тонино. — Подымайтесь же сюда! Быстрей! — крикнул он.

— Благодарю покорно! — отозвался Марко. — А кто, скажи на милость, виноват, что мы здесь?

— Как Рената? Цела? — подала голос Роза.

Тогда между колоннами протиснулись Анджелика и Тонино.

— Да шевелитесь же! — что было сил крикнули они.

Их вид — как прежде на Ренату и Паоло — произвел сильное действие на Розу и Марко. Уставившись на две крохотные фигурки, они, не спуская с них глаз, сразу поднялись на ноги. Пригнувшись, они быстро одолели оставшуюся часть подъема — так им не терпелось взглянуть на Анджелику и Тонино поближе. Переваливаясь через перила и таща за собой Розу, Марко споткнулся, упал и, еще не встав на ноги, поспешил заявить:

— А я сначала глазам своим не поверил! Надо сейчас же сотворить заклинание. На вырост. А потом уже...

— Да встань! — прервал его Паоло.

Бенвенуто выказывал такое беспокойство и так явно хотел что-то сказать, что Паоло это уловил. Обе кошки съежились, притихли, припали на лапы, и даже плоские уши Бенвенуто совсем прилипли к голове. Роза стояла полусогнувшись. А Марко, привстав на одно колено, напустился на Паоло:

— Послушай... — сердито начал он.

Бешеный порыв ветра налетел на купол. Ледяной вихрь пронесся по площадке, завывая между мраморными колоннами, и заскрежетал вниз по скату. Тяжело лязгнули крылья Ангела. Удары дождя, иглы льда, принесенные ветром, обрушились с такой силой, что сбили Тонино с ног. Упав ничком, он слышал, как грохочет, ударяясь об Ангела, град, как шлепается о купол. Паоло схватил Тонино, прикрыл собой. Рената принялась шарить вокруг, нашла Анджелику и, взяв за локоть, потащила в укрытие. Марко и Роза согнулись в три погибели. Было ясно — каждый, кто полез бы на купол, был бы оттуда сметен.

Ветер пронесся, воя волком. Все шестеро подняли головы. Светило солнце.

На площадке перед ними стояла герцогиня. С ее волос, с каждой складки мраморно-серого платья, сверкая, стекали капли тающего льда. На ее восковом лице играла злобная улыбка.

— О нет, — сказала герцогиня. — На этот раз Ангел никому не станет помогать. Вы решили, я забыла?

Марко и Роза подняли глаза на золотую руку Ангела, держащую свиток как раз над ними. Если они прежде чего-то не понимали, то теперь им все стало ясно. По их посерьезневшим лицам Тонино понял, что они ищут заклинания, которые обезвредили бы герцогиню.

— Нет! Не надо! — вскрикнула Анджелика. — Она — колдунья!

Губы герцогини снова сложились в злобную улыбку.

— Больше, чем колдунья, — заявила она и, указав на Ангела, произнесла: — Да исчезнут со свитка все слова.

В огромной золотой статуе что-то щелкнуло, потом заскрежетало, словно заработала пружина. Рука, держащая свиток, медленно пошла вниз и, опускаясь, издавала легкое поскрипывание. Его было отчетливо слышно, несмотря на внезапную вспышку пальбы, доносившуюся из домов за рекой, А рука Ангела двигалась и двигалась вниз и внутрь, пока не остановилась, издав глухое «дзинь». Свиток, поблескивая на солнце, повис между ними и герцогиней. На нем виднелись большие выпуклые буквы. Angelus, увидели они, Capronensi populo.[6] Казалось, Ангел специально держал свиток так, чтобы они могли все прочесть.

— Вот так, — сказала герцогиня, хотя, как подумалось Тонино, судя по ее удивленно вскинутым бровям, это было совсем не то, чего она ожидала. Она снова ткнула в сторону свитка своим длинным, белым, словно восковой карандаш, пальцем и приказала: — Стереть! Слово за словом.

Запрокинув головы, все с волнением и тревогой смотрели на строки гимна. Первое слово было Carmen*. И вот, у них на глазах, золотое заглавное «С» стало медленно уходить в металлическую основу. Паоло невольно подался вперед. Нужно было что-то делать. Герцогиня посмотрела на него, презрительно подняв брови. И Паоло почувствовал, что его сковало, а обе ноги словно приросли к месту.

Но говорить он все еще мог. И он вспомнил, какое имя произнесли Марко и Роза прошлой ночью. Не смея набрать дыхания, он, как мог громче, крикнул:

— Крестоманси!

Снова поднялся ветер. Сильный вихрь с ревом пронесся над куполом. И за Ренатой с кошками возник Крестоманси. На площадке было так мало места, что Крестоманси покачивало, но он быстро ухватился за мраморную балюстраду. На нем все еще была военная форма, заляпанная и грязная, да и выглядел он очень усталым.

Герцогиня мигом повернулась кругом и уставила на него свой длинный палец:

— Вы! Я же вас провела!

— О да, провели, — сказал Крестоманси. Если герцогиня надеялась вывести его из равновесия, то опоздала. Крестоманси уже обрел устойчивость. — Погоняли-таки за химерами.

Он протянул руку ладонью вперед, словно отражая наставленный на него палец. Длинный палец согнулся, и с него закапало что-то белое, словно он и впрямь был из воска. Герцогиня уставилась на него, затем подняла на Крестоманси чуть ли не умоляющий взгляд.

— Нет, — сказал Крестоманси; голос его звучал очень устало. — Вы натворили достаточно бед. Примите свой подлинный облик.

В тот же миг тело герцогини стало быстро меняться. Исчезли, втянувшись в плечи, руки. Вытянулось вперед лицо, хотя осталось таким же восковым и злобным. Из верхней губы поднялись торчком длинные жесткие усы, а глаза налились красным — две выпуклые бусины. Крапчатые юбки стали белыми, заколыхались и собрались, пенясь, у лодыжек, обнажив не ступни, а длинные розовые когти. И все это время она уменьшалась и уменьшалась. На ее заострившемся белом лице появились два клыка. За пенистой массой юбок змеился голый розовый хвост, кольчатый, как дождевой червь, и злобно бил по мраморному полу.

В конце концов огромная белая крыса с глазами, как два красных стеклянных шарика, стремглав бросилась к мраморной ограде, стуча зубами, зыркая по сторонам, тряся своей горбатой спиной.

— Белая Дьяволица, — сказал Крестоманси, — которую Ангел был послан изгнать из Капроны. Так, так, Бенвенуто! Так, так, Виттория! Теперь она — ваша. Позаботьтесь, чтобы она не вернулась сюда никогда.

Бенвенуто и Виттория уже устремились вперед. Хвосты у них струились, глаза не отрывались от добычи. Они разом прыгнули.

Но и крыса прыгнула — с пронзительным визгом слетела вниз с парапета и бросилась наутек. Распластавшись, Бенвенуто кинулся за ней и сразу оказался рядом с розовым венчиком ее хвоста. Виттория мчалась с другой стороны — снежно-серебристый шар, на фоне которого огромная крыса выглядела желтой, катился вровень с ее плечом. Крыса развернулась, пытаясь их укусить. И тут внезапно к ним троим присоединилось с дюжину небольших крыс, все бежали вниз по крыше и визжали. Через секунду вся крысиная ватага уже переметнулась через скат купола и исчезла.

— Помощнички из дворца, — сказал Крестоманси.

— А Виттория? Они ее не сожрут? — забеспокоилась Анджелика.

— Виттория же лучший крысолов во всей Капроне! — успокоил ее Крестоманси. — Не считая, конечно,