Бенвенуто. Да и к тому времени, когда дьявол со своими приспешниками спустится вниз, все кошки Капроны будут их преследовать. А теперь...
Тонино обнаружил, что он снова нормального роста. И схватил Розу за руку. Рядом с Розой он увидел Анджелику. Она тоже была нормального роста. Ее била дрожь, и, натянув на колени свое воздушное голубое платье, она схватила руку Марко. Теперь, когда они снова стали большие, ветер чувствовался сильнее. Но не это заставило Тонино схватиться за Розу. Купол перестал быть для него целым миром. Теперь он был белым холмом, частью серо-коричневого пейзажа. И горы вокруг Капроны выступали безжалостно ясно. Тонино видел вспышки огня и бегущие фигурки, которые, казалось, делали свои перебежки почти рядом с ним или под ним, как если бы крошечный белый купол перевернулся на бок, А вот дома Капроны оказались неизмеримо глубоко внизу, и река, казалось, текла из них. Новый мост находился почти над головой, утопая в облаках дыма. Дым стлался по горам и, клубясь, вырывался из стоящих по обе стороны реки домов за Старым мостом, и, что самое скверное, буханье и уханье, грохот и треск от пальбы почти оглушали, Тонино уже не удивлялся, что Рената и Паоло были такими испуганными. Им владело такое чувство, словно он сам ищет своей смерти.
Схватив Розу за руку, он с отчаянием посмотрел вверх на Ангела. Ангел, по крайней мере, был все таким же огромным. И свиток, который он так же спокойно держал перед ними, — почти таким же большим, как стена дома.
— Теперь, — сказал Крестоманси, — самое лучшее, что вы можете сделать, вы все, — это пропеть слова, начертанные на свитке. Ну же! Быстро!
— Как? И я тоже? — спросила Анджелика.
— Да, все вы, — ответил Крестоманси.
Они собрались, все шестеро, у мраморного парапета; встали лицом к золотому свитку, спиной к Новому мосту, и запели, несколько неуверенно, подгоняя новые слова к мелодии «Капронского Ангела». И слова эти пришлись — потекли как по маслу. Как только это стало ясно, все запели в полный голос. Анджелика и Рената перестали дрожать, Тонино отпустил Розину руку, а Роза положила ему руку на плечо. Теперь они уже пели так, словно всегда знали слова со свитка. Да они и были всего лишь вариантом знакомого стиха, только по-латыни, но как раз они-то лучше всего и ложились на мелодию гимна:
Они кончили петь, и воцарилась тишина. Ни с гор, ни с Нового моста, ни с улиц внизу не доносилось ни одного звука. Все умолкло. Как же они были поражены, когда Ангел едва заметным движением стал медленно скатывать свиток. А сияющие, широко распростертые крылья опустились и встали за его спиной; Ангел встряхнул ими, приводя в порядок перья. И они зашумели, но это был не металлический звук, а мягкое шуршание настоящих крыльев. А в воздухе разлился аромат, такой сладостный, что какое-то мгновение они ничего кроме него не воспринимали.
И тут Ангел взлетел. И пока огромные золотые крылья проносились над ними, они слышали это благоухание вновь, а вместе с ним и пение. Словно сотни голосов, стройно и мощно, исполняли мелодию «Капронского Ангела». Они не знали, был ли это только Ангел или кто-то еще. Они стояли, глядя вверх, и следили, как золотая фигура кружила и реяла и снова кружила, пока не превратилась в золотое пятнышко, сверкающее в небе. А кругом по-прежнему ничто, кроме пения, не нарушало тишину.
— Пожалуй, нам лучше спуститься, — вздохнула Роза.
При одной мысли об этом Ренату бросило в дрожь.
— Не беспокойтесь, — тоже вздохнув, сказал Крестоманси.
Внезапно они снова все оказались внизу, стоя на крепком булыжнике соборного дворика. И Собор вновь был огромным белым зданием, дома — высокими, горы подымались далеко за ними, а людей, окруживших их, никак нельзя было обвинить в чрезмерной сдержанности. Они все бежали туда, откуда можно было увидеть реющего в солнечных лучах Ангела. Архиепископ не скрывал слез, герцог тоже. Они стояли у герцогской кареты, сжимая друг другу руки.
И тут Крестоманси, очень вовремя, вернул всех с небес на землю, чтобы люди насладились еще одним чудом. Герцогская карета вдруг задвигалась, закачалась на своих рессорах. Обе дверцы распахнулись. Из одной, с трудом протискиваясь, вылезла тетя Франческа, вслед за ней вывалился Гвидо Петрокки. Из другой выкатились Ринальдо и рыжеволосая тетка Петрокки. А за ними вперемешку вылетали Монтана и Петрокки — еще, еще и еще, пока каждому не стало ясно: карета была набита ими до отказа, и непонятно, как уместилось их там такое огромное число. Люди перестали толпиться, чтобы смотреть на Ангела, теперь они столпились, чтобы поглазеть на герцогскую карету.
Роза и Марко, обменявшись взглядами, начали пятиться, пытаясь затеряться среди зевак. Но Крестоманси остановил их.
— Все будет в порядке, — сказал он, кладя каждому руку на плечо. — А если нет, я устрою вас в доме волшебников в Венеции.
Антонио, высвободившись от одного из дядей Петрокки, поспешил вместе с Гвидо к Тонино и Анджелике.
— Целы? — в один голос спросили они. — Это вы наслали грифонов... — И, осекшись, холодно уставились друг на друга.
— Да, — сказал Тонино. — Простите, что вас превратили из-за нас в марионеток.
— Она нас перехитрила, — сказала Анджелика. — Но вы хотя бы остались в собственном платье. А взгляните на нас. Мы...
Но тут тетки и двоюродные потащили их в разные стороны из страха, как бы они не оказали друг на друга пагубного влияния, а дядья поспешили дать свитера и верхнюю одежду. А Паоло от Ренаты отпихнула тетя Мария:
