свою карту, если мне не веришь.
Он увидел, что лишил богатеньких деток последней надежды. У Йинена запылали щеки, и он смотрел на Хильди так, словно пришел конец света. Митт был так доволен, что добавил:
— Я плавал в этих местах еще до того, как вы появились на свет.
Это было ошибкой. Хильди бросила на него насмешливый взгляд. Митт нахмурил брови.
— Просто плыви на Север, и без глупостей, — потребовал он. — Тогда и я глупить не буду. Большего обещать не могу.
Хильди вздохнула, чтобы не выдать своих мыслей.
Каким бы этот мальчишка ни был противным, судя по лицу Йинена, насчет течения он сказал правду. Но это не означало, что он все предусмотрел.
— Пожалуй, нам лучше делать, как он говорит, Йинен.
Она пристально посмотрела на брата и медленно прикрыла глаза, а потом широко их открыла, чтобы показать, что рано или поздно этому мальчишке захочется спать.
Митт это тоже понимал. Даже такая славная яхта, как «Дорога ветров», не дойдет до вод Северного Дейлмарка раньше чем через три-четыре дня. Никто не смог бы продержаться без сна так долго. А Митт уже чувствовал себя смертельно усталым. Он решил, что единственный выход — это совершенно запугать этих детей, держась с ними как можно более грубо. Похоже, начал он неплохо.
Так что, когда Йинен серьезно кивнул Хильди, показывая, что он ее понял, Митт заорал:
— Так, ладно! Раз мы все решили, иди и неси еду! Я умираю с голода. Пошевеливайся!
Хильди бросила на него ядовитый взгляд. Но было время ужина, и ей самой хотелось есть. Она встала и вытащила из рундука один из мешков с пирогами. Йинен сделал осторожный вдох, надеясь, что он не станет последним, и сказал:
— Мне бы хотелось, чтобы ты не говорил так с моей сестрой.
— А что она сделала, чтобы заслужить лучшее? — злобно отозвался Митт. — Полегче, слышишь? — Его раздосадовало, что эта парочка обменялась взглядами, которые никак нельзя было назвать испуганными. — Шевелись! Что в этом мешке?
Он с облегчением увидел, что там оказались пироги. Он не знал, как сможет есть, не выпуская из руки ружье Хобина. Он боялся, что если отпустит его хоть на минуту, то его столкнут за борт. Но пирог можно есть одной рукой.
Пироги уже не выглядели так соблазнительно, как раньше. Из некоторых вытекла подлива, из других сок. Все это смешалось и намочило другую выпечку.
Но Митту было все равно. Он ничего не ел с самого завтрака. Он намеревался продолжить свое запугивание тем, что будет есть с громким чавканьем и рыганьем, но, как только у него в руке оказался пирог, он забыл обо всем, кроме того, насколько голоден. Он думал только о еде. Он едва замечал великолепные, незнакомые вкусы — настолько ему хотелось насытиться. Он съел пять пирогов с мясом, слойку с фазаном, шесть заварных пирожков с устрицами, один курник, четыре творожника и девять фруктовых пирожных. Постепенно завершая трапезу, он решил, что его обжорство подействовало на детей так же запугивающе, как шумная еда. Они смотрели на него во все глаза, и вид у них был весьма бледный. Митту без труда удалось чудовищно рыгнуть, чтобы показать им, насколько он грубый и мерзкий.
На самом деле Йинен и Хильди были просто ошеломлены. Они не знали, что можно испытывать такой голод.
«Теперь понятно, почему у него такие ноги», — подумала Хильди, глядя на Митта.
Солнце таяло в море в окружении маслянистой дымки. В его ярких лучах Хильди увидела, что с ног мальчишки осыпалась почти вся грязь, и оказалось, что на нем надеты странные старомодные штаны и одна штанина у них красная, а вторая — желтая. Это зрелище настолько потрясло Хильди, что она выпалила:
— А я знаю, кто ты! Ты бросил ту бомбу, которую оттолкнул мой отец!
12
Митт переводил взгляд с Хильди на Йинена. Теперь он увидел сходство. Сытный ужин сделал его медлительным и почти невыносимо сонным. Первая мысль его была о том, что это забавно. Хадд испортил ему жизнь. Навис нарушил его планы. А теперь дети Нависа волей-неволей вынуждены его спасать. Он тихо засмеялся.
— Вот это я понимаю, справедливость! — сказал он. — Значит, Навис — ваш папаша?
Хильди вздернула подбородок и постаралась внушить Митту трепет.
— Да, — высокомерно объявила она. — И еще учти: я помолвлена с Литаром, лордом Святых островов.
— А, заткнись, — смущенно пробормотал Йинен. — Ты говоришь точь-в-точь как кузины.
Хильди и в самом деле пыталась подражать тому, как кузина Ирана хвасталась своей помолвкой. Ей было неприятно, что Йинен это заметил. Она повернулась к нему спиной и посмотрела на Митта, надеясь, что хотя бы немного его обеспокоила.
Митт расхохотался:
— Помолвлена!
Обычно помолвки заключали ровесницы Лидды, им было по восемнадцать, и они были взрослыми. А Хильди была всего лишь девчонка с косичками.
— Ты ведь немного мала для этого, а?
А потом он осознал, что это значит. Он действительно встревожился, чего и добивалась Хильди, но не подал виду и продолжал смеяться. Да, эта девчонка действительно важная птица. Он вспомнил, что ему рассказывала о Литаре Мильда. Выходило, что за ними отправят в погоню корабли из Холанда, а другие корабли выйдут наперехват со Святых островов. Митт понял, что яхту придется увести в океан. Плавание растянется на много дней, и все равно их могут нагнать. От одной мысли об этом его охватила тоска.
— Ну, это твое дело, а меня оно не интересует, — сказал он, поднимаясь. — Я решил навестить это глупое ведро в шкафу. То, на котором розы. И никаких фокусов, пока меня не будет.
В желтом свете лицо Йинена стало розовым.
— Это не розы. Это маки, — сказал он.
— Розы, — заявил Митт. — И к тому же с золотым ободком. Удивительно, до чего люди вашего пошиба любят делать все красивеньким!
Он удалился в каюту.
После того как Митт посмеялся над Хильди и ее помолвкой, она приняла решение его перехитрить.
— У меня есть одна мысль насчет того, как его усыпить, — прошептала она.
— И тогда мы повернем, — согласился Йинен. — А что за мысль?
— О чем вы там шепчетесь? — заорал Митт.
Они больше не смели шептаться. Йинен посмотрел на длинный след от пули на палубе «Дороги ветров» и содрогнулся. Уже начало смеркаться. Солнце опустилось за горизонт, оставив за собой желтое небо с ровными черными облаками. Море тоже было желтым, словно в него впитался солнечный свет. Лицо Хильди на его фоне казалось темным.
— Мы говорим, что надо зажечь фонарь на топе, — громко ответила она Митту. — Закон так говорит.
— Я с законом дел не имею, — прокричал в ответ Митт. — Или вы не заметили?
— В отличие от тебя нас приучили слушаться законов! — крикнула Хильди. — Можно мне хотя бы зажечь огонь в каюте?
Митт вышел из шкафа и ощупью пробрался через каюту. Действительно, уже темнело. Он чувствовал горечь и печаль, и все тело у него болело. После сытного ужина красно-желтые штаны стали ему тесны. Он вышел из каюты и плюхнулся на рундук.
— Как хочешь, — ответил он.
На него навалилась ужасная усталость. Хильди чуть заметно улыбнулась и ушла в каюту. Там она какое-то время возилась в темноте, а потом зажгла лампу — такую же желтую, как небо у горизонта. После этого она перешла к пузатому бочонку с водой, который был закреплен на специальной полочке над плитой. Она ослабила крепление и потрясла бочонок. Он оказался полным — настолько полным, что вода даже не плескалась. Хильди понадобились все силы, чтобы убедительно его потрясти, но она была к этому готова.
