Метла так дернулась, что Нэн едва не упала. “Нет”.
— Ну да, — согласилась Нэн. — Конечно! А вдруг кто-нибудь взглянет вверх и заметит нас? Хорошо, ты опять победила. Хулиганка!— И тут она поняла, что все ее мечты о том, чтобы летать, эффектно вырисовываясь на фоне полной луны — не более чем наивная романтическая чушь. Ни одна ведьма в здравом уме и твердой памяти ни за что не станет так делать — потому что боится инквизиторов.
И они полетели над полями за шоссе. Дождь лил все сильнее. Сначала Нэн видела отдельные капли на фоне оранжевого зарева городских фонарей, а над Ларвудским лесом дождь превратился просто в поток воды, отдающей палой листвой и грибами. Но тьма никогда не бывает абсолютно непроницаемой, даже в ночном лесу. Нэн различала бледные пятна там, где с некоторых деревьев еще не облетели желтые листья, клубы влажного тумана над деревьями. Местами туман был очень похож на дым. Нэн почувствовала отчетливый запах костра, едва тлеющего костра, дымившего под дождем.
Почему-то Нэн сразу стало спокойно.
— Это ведь не человека жгут, правда? Наверно, уже за полночь, так что наступил Хэллоуин!
Кажется, это соображение метлу расстроило. Она резко остановилась. Нэн тряхнуло. Метла на долю секунды направила ручку к лесу, словно подумывая приземлиться. Нэн изо всех сил вцепилась в ручку, чтобы не соскользнуть вниз головой. Тогда метла полетела задом наперед, взволнованно поводя прутьями из стороны в сторону, так что ноги у Нэн болтались туда-сюда.
— Прекрати! — закричала Нэн.— Меня же сейчас укачает!
Она вспомнила, что иногда вместе с ведьмой или колдуном сжигают их метлы. Так что не было ничего удивительного в том, что метла рванулась прочь от запаха дыма и полетела обратно к школе — полетела плавно и величественно, словно все время так и собиралась.
— И нечего меня дурить, — приструнила ее Нэн. — Ладно, лети домой, если хочешь, — смилостивилась она. — Я уже вся промокла.
Метла, мокрая и величественная, полетела обратно через шоссе и над полями, вот внизу снова показалось белесое спортивное поле… Нэн уже мечтала о том, что с минуты на минуту окажется в постели — но тут метлу снова осенило. Она нырнула вниз футов на пятьдесят, отчего у Нэн похолодело в животе, и взяла разгон. Нэн со свистом неслась в двадцати футах над полем, едва удерживаясь на метле из-за встречного ветра. Нэн отчаянно цеплялась за ручку и требовала, чтобы метла остановилась. Метла и слушать не хотела.
— Хватит, в самом деле! — задыхалась Нэн. — В жизни не видела таких упрямых метел! Стой!
Дождь хлестал Нэн в лицо, но все равно ей удалось разглядеть, куда они летят: это было что-то темное, темнее травы, довольно большое — великовато для метлы — и тоже летающее — оно неспешно парило над полем. Метла мчалась к нему! Скоро Нэн различила, что этот предмет плоский и на нем кто-то сидит. Предмет становился все больше и больше, Нэн поняла, что это человек на коврике. Она дергала и трясла метлу, но та и не думала останавливаться…
Метла поравнялась с темным предметом и весело запорхала рядом. Оказалось, что это
Возня коврика и метлы в конце концов стала раздражать неизвестного колдуна.
— Ты что, не можешь унять эту штуковину? — рявкнул он.
Нэн съежилась еще больше. Язык она прикусила так сильно, что говорить бы все равно не получилось, но Нэн это только обрадовало: она узнала его голос. Это был мистер Уэнтворт!
— Я ведь говорил тебе, Брайан, — летать на этой дряни можно только на каникулах! — продолжал мистер Уэнтворт. Нэн ничего не сказала, и он добавил: — Знаю, знаю! Но этот проклятый коврик все время пристает, чтобы его выгуливали каждую ночь!
“Все хуже и хуже!” — перепугалась Нэн. Мистер Уэнтворт решил, что она Брайан. А значит, Брайан наверняка... Невероятным усилием Нэн удалось развернуть метлу и направить прочь от коврика. Еще более невероятным усилием она заставила метлу двинуться к школе. Подгонять метлу пришлось, яростно пиная ее босыми ногами. Отлетев на приличное расстояние, Нэн решилась обернуться и шепнуть метле: “Прости, пожалуйста”. Вот бы мистер Уэнтворт так и не понял, что видел не Брайана, а Нэн!
Мистер Уэнтворт крикнул что-то вслед неохотно удаляющейся метле, но Нэн и прислушиваться не стала. Ей было совсем неинтересно. И так голова кругом шла — надо же, мистер Уэнтворт по ночам летает на коврике! Да и для того, чтобы метла вообще летела, приходилось прилагать массу усилий — метла упиралась, как могла. Она тащилась над полем так медленно и понуро, что Нэн сразу вспомнила Чарлза Моргана, но все-таки летела. Нэн очень обрадовалась, когда поняла, что при крайней необходимости может подчинять метлу своей воле.
Особенно трудно было уговорить метлу поднять Нэн к окну спальни — Нэн почти что слышала, как бедняга стонет. Впрочем, наверное, взлететь высоко вверх и вправду было непросто. Розовое одеяло совсем промокло и стало страшно тяжелым. Однако Нэн, вспомнив, какую сцену закатила метла днем, решила больше ей не потакать. Она снова принялась пинать метлу — и метла поползла вверх, поползла сквозь ночь и дождь, все выше, выше — и вот она оказалась у приоткрытого окна спальни. Чтобы помочь метле, Нэн плечом оттолкнула створку окна и вместе с метлой плюхнулась на пол животом вниз. “Обошлось!” — подумала она.
— Я положила тебе на кровать сухое одеяло, — послышался чей-то шепот.
Нэн чуть в обморок не упала. Придя в себя, она скатилась с метлы и поднялась на колени. С одеяла капало. Перед ней стояла темная фигура в школьной пижаме. Фигура чуть наклонилась и стало видно, что у нее кудрявые волосы. Хизер? Да нет, что за бред! Эстель!
— Эстель?! — ахнула она.
— Тс-с! — зашикала Эстель. — Пойдем, повесим твое одеяло в сушилку! Там и поговорим!
— А метла? — прошептала Нэн.
— Прогони ее!
“Идея неплохая,— подумала Нэн,— только метла ведь не послушается”. Она подняла метлу, уронив на пол мокрое одеяло, и потащила к окну.
— Лети к садовнику в сарай, — суровым шепотом велела она — и твердой рукой выпихнула метлу наружу. Нэн прекрасно знала, с какой вредной метлой имеет дело, и ничуть не удивилась бы, увидев, как метла шлепается на землю. Однако, к немалому изумлению Нэн, метла повиновалась. Ну, по крайней мере, она вылетела в окно и скрылась за стеной дождя.
Эстель уже тащила тяжелое одеяло к двери. Нэн на цыпочках подбежала к ней, чтобы помочь. Вместе они протащили его по коридору в судьбоносную ванную, Эстель захлопнула дверь и отважно включила свет.
— Здесь можно разговаривать, только не очень громко, — объяснила она. — Извини, тут так вышло... Понимаешь, Тереза проснулась, когда я перестилала твою кровать, и пришлось ей соврать, что тебя стошнило. Я сказала, что ты в туалете, потому что тебя опять тошнит. Не забудь, ладно? А то вдруг она утром спросит.
— Спасибо, — ответила Нэн. — Ты молодец. Я что, разбудила тебя, когда улетала?
— Да, но это ничего, я же привыкла, — сказала Эстель. Она распахнула большую сушилку. — Смотри, если аккуратно сложить одеяло и повесить на дальнюю веревку, его найдут года через два. К тому времени оно и высохнуть может, хотя при нашем-то отоплении — вряд ли.
Это оказалось непросто: пришлось вытащить бледно-розовые сухие одеяла, повесить за ними ярко- розовое мокрое, а потом засунуть сухие обратно.
— А почему ты говоришь, что привыкла просыпаться по ночам? — спросила Нэн у Эстель, пока они складывали одеяло.
— Привыкла, когда работала в службе спасения для ведьм, — ответила Эстель. —-То есть это мама там работала, а я ей помогала. Когда я услышала, как ты вылезаешь в окно, так сразу и вспомнила то время. Хотя тогда я обычно просыпалась оттого, что к нам прилетали, а не наоборот. Поэтому я сразу поняла, что
