— Всё! Строиться и в класс! — прогремел мистер Уэнтворт.
Вид у него был такой озабоченный, а по лестнице в класс он бежал так быстро, что Нэн поняла — везение Крестоманси кончилось. Похоже, прибыл настоящий инквизитор. Звонок с урока прозвенел как раз тогда, когда второй “игрек” шагал по коридору, что только усугубило всеобщий ужас. Мимо спешили другие классы, глядя на второй “игрек” со смешанным чувством жалости и любопытства.
Друзья Саймона отчаянно пытались на ходу разговорить его. Саймон показывал себе на рот и дико мотал головой.
—— Он знает, кто колдун, но ему замкнули уста, — глубокомысленно заключил Роналд Уэст.
Заслышав это, Делия с Карен выскочили из строя и засеменили рядом с Саймоном.
— Ну Саймон, ну скажи, кто у нас ведьма, — шептали они. — Мы никому ни словечка, честно!
Чем сильнее Саймон мотал головой, тем настырнее они спрашивали.
— Тише! — рявкнул мистер Уэнтворт.
Все вошли в класс. Там уже стоял мистер Крестли, который должен был посидеть со вторым “игрек” полчаса, отведенные на дневники.
— Считайте, что у вас “окно”, Харалд, — велел ему мистер Уэнтворт.
Мистер Крестли не без удовольствия кивнул и отправился в учительскую, надеясь застать там мисс Ходж.
— Бедный Пух! — шепнула Эстель на ухо Нэн. — Не знает, что она в следующем вторнике! Только, по- моему, она все равно за него не выйдет!
В класс вошел Крестоманси. Вид у него был умиротворенный и чуточку отрешенный. Глядя на него, никто бы не сказал, что времени у него в обрез и что он, скорее всего, волнуется не меньше мистера Уэнтворта. Крестоманси кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. В ответ немедленно настала тишина, полнейшая и напряженная. Мистер Уэнтворт, кажется, даже немного позавидовал.
— Произошло нечто совершенно ужасное! — начал Крестоманси. — Вынужден вас огорчить — в наши ряды проник колдун. Именно этот колдун наложил заклятье на Саймона Силверсона...
По классу пронесся шорох — все обернулись и посмотрели на Саймона. Он, как и полагается, опять оказался на авансцене.
— Но самое огорчительное, — продолжал Крестоманси, — что некто предпринял весьма разумную, но неудачную попытку снять заклятье, а в результате оно превратилось в собственную противоположность. — Нирупам помертвел. — Нельзя его винить, — говорил Крестоманси, — однако итог вышел поистине плачевный. Заклятье было очень сильное. Все, что теперь говорит Саймон, не просто неправда — оно никогда и не было правдой. Мне пришлось предупредить Саймона, чтобы он держал рот на замке, пока мы не разберемся во всем окончательно.
При этих словах Крестоманси перевел глаза — рассеянные и отсутствующие — на Чарлза. Чарлз ответил отменно пустым и гнусным взглядом. Если этот Крестоманси думает, что таким образом заставит его снять заклятье, пусть подумает еще раз. Но Чарлз не заметил, что после этого взгляд Крестоманси обратился к Нэн. Этого вообще никто не заметил, потому что тут же поднялись три руки — Делии, Карен и Терезы. За всех трех заговорила Делия:
— Господин инквизитор, сэр, мы же говорили вам, кто у нас колдует. Это Нэн Пилигрим.
Парта Эстель с грохотом опрокинулась, тетради, дневник, бумажки, вязанье — все разлетелось по классу, а посреди этого безобразия стояла Эстель, красная от гнева.
— Это не Нэн Пилигрим! — закричала она. — Нэн в жизни никому зла не сделала! А ты сделала, и еще как, ты болтала всякие глупости, да, ты, и еще Тереза с Карен! Да-да, и мне стыдно, что я раньше дружила с Карен!
Нэн закрыла лицо руками. Верность Эстель была слабым утешением.
— Подними парту, Эстель, — велел мистер Уэнтворт.
Саймон забылся и приоткрыл было рот, чтобы отпустить какую-нибудь колкость. Крестоманси перевел на него взгляд — всего на миг. Саймон захлопнул рот и вытаращил глаза.
Крестоманси больше не обращал на него ни малейшего внимания.
— Прошу выслушать меня, если угодно, — мягко сказал он. Угодно было всем до одного. — Благодарю вас. Прежде чем мы сможем выявить колдуна или ведьму, мне бы хотелось, чтобы каждый из вас назвал мне второй исторический персонаж. Пожалуйста, начните вы — да, вы, в первом ряду... Тереза... м-м-м... Лумит.
Все уже успели назвать по одному персонажу — и были уверены, что инквизитор распознает колдуна по тому историческому лицу, которого тот назовет. Поэтому казалось совершенно очевидным, что злодеев упоминать не следует. Так что Тереза основательно задумалась — хотя ее ужасно обидело, что инквизитор переврал ее фамилию. И, как часто бывает в подобных случаях, ей на ум тут же пришли целые орды исторических негодяев. Она тупо глядела на инквизитора, а в голове у нее толкались Бэк и Хаэр[17], Криппен, Иуда Искариот, Нерон[18] и Торквемада[19], а ни о ком положительном подумать не удавалось.
Крестоманси поторопил ее:
— Ну же, э... Татьяна!
— Тереза! — возмутилась Тереза, Тут ее посетило вдохновение и она добавила: — То есть
Крестоманси записал это в золотую книжечку и указал на Делию.
— Одиссей! — отбарабанила Делия.
— Не было ни в одном из миров, — покачал головой Крестоманси. — Попробуйте еще раз.
Делил напрягла мозги — и в конце концов додумалась до леди Годивы [21].
Указующий перст Крестоманси передвигался по классу, загоняя всех в один и тот же тупик....Негодяи так и напирали — Аттила Гунн, Ричард III[22], Лукреция Борджиа[23] или Иосиф Сталин — а если удавалось выдумать кого-то менее злонамеренного, тут же вспоминались персонажи вроде Анны Болейн[24] или Галилея — осужденные на смерть.
Большинству казалось, что и о них говорить не стоит, хотя Нирупам — а он-то знал, что Крестоманси никакой не инквизитор — рискнул назвать Карла I[25].
Почти после каждого имени Крестоманси поворачивался к мистеру Уэнтворту и мистер Уэнтворт объяснял, кто это такой. Второму “игрек” было решительно непонятно, зачем инквизитор так поступает — не для того же, чтобы показать, какой мистер Уэнтворт умный — а Нэн поняла, что он опять изучает симптомы. Зачем? Наверно, потому, что все дело в каком-то историческом персонаже…
Чарлз ждал, когда палец Крестоманси укажет на него. “Не на таковского напали!” — подумал он и небрежно уронил:
— Святой Франциск![26]
Палец Крестоманси просто переместился на Дэна Смита. Дэн оторопел.
— Сэр, простите, у меня живот болит. Не могу ничего придумать. Палец никуда не делся.
— Ой... — простонал Дэн.— Дик Терпин…[27].
При этих словах второй “игрек” затаил дыхание, а потом раздался всеобщий разочарованный выдох, потому что палец Крестоманси перенесся через проход и указал на Эстель.
Эстель уже успела поставить парту на место, собрала почти все тетради, но клубок шерсти укатился далеко под парты и продолжал разматываться. Эстель ползла на четвереньках за посеревшим мохером и не заметила, что наступила ее очередь. Нэн нагнулась и ткнула ее. Эстель подпрыгнула.
— Что, уже я? Ой, извините! Гай Фокс... Никто ведь еще не называл Гая Фокса? _ И она снова погналась за вязаньем.
— Минуточку, — сказал Крестоманси. В классе сгустилась изумленная тишина. — Не будете ли вы так любезны рассказать мне о Гае Фоксе?
Эстель снова подняла голову. Все смотрели на нее — неужели это она ведьма?! Но сама Эстель сейчас думала исключительно о мохере.
— Гай Фокс? — нахмурилась она. — Ну, его сожгли на костре за то, что он взорвал Парламент.
— Взорвал? — переспросил Крестоманси.
