круглой песчаной арене диких гигантских червей. Червей звали то ли лангальерами, то ли монгольфьерами. Ребята не расслышали, да и не особо к этому стремились.
Основной климатической зоной государства была пустыня, жаркая и скупая. Почва была преимущественно песчаной, зноем раскаленной. Из крупных растений наиболее часто встречался анчар, как грозный часовой.
Джеймс, Молли и Харри шли несколько часов по адскому пеклу, тупея от жары, пока не уперлись в приятный оазис со всеми удобствами. Посредине островка жизни возвышалось круглое высокое Обиталище.
В идеально ровной стене был пробит вход, закрытый массивными железными воротами. Над ними висела надпись:
Обиталище. Внимание! Посторонним не входить!
Сбоку притулилась казенная табличка:
Архитектурно-загадочный комплекс « Обиталище».
Построен 100541 лет назад (Прим.: с ума сойти, да?)
На всякий случай охраняется государством.
Солнце почти скрылось за горизонтом. Путники решили не рисковать и начать штурм Обиталища утром. Ночлежный шалаш соорудили прямо возле ворот. Здесь же устроили кострище.
Цель казалась близкой, поэтому за ужином Джеймса Барахлоу потянуло пофилософствовать:
— По сути, наше путешествие не представляет ничего интересного: мы идем, решаем какие-то задачи, отбиваемся от врагов, скорее всего, мы доберемся. А может, и нет… Ну и? Это же поход, каких тысячи! Кому-нибудь это интересно?
— Вряд ли, — вздохнул голодающий Харри Проглоттер, прислушиваясь к настойчивому бормотанию Шаурмы.
За последние двое суток она стала вести себя наглее, то громко урча, то вызывая спазмы. Харри страстно желал, чтобы вся эта эпопея скорее закончилась.
Молли Козазель уставилась невидящим взглядом на пламя и заговорила:
— Знаете, мальчики, иногда я думаю, что это не мы мучаемся, принимаем какие-то решения, чего-то хотим… А некто, кто сильнее, много сильнее нас, манипулирует нами, как… как…
— Как шахматными фигурками? — подсказал Барахлоу.
— Точняк. И мы делаем всякую ерунду, болтаем разные глупости только потому, что он заставляет… по-любому…
— Да ладно тебе, Молли, фигня это всё и последствия стрессов, — усмехнулся Проглоттер. — я сам себе хозяин.
Затем он судорожно схватился за горло, прохрипел: «Ну, ни хрена себе!»
…И …Умер.
Потому что нечего было языком тренькать.
Часть третья
РИСТАЛИЩЕ В ОБИТАЛИЩЕ
I
Товарищи! Кому не интересно, тот может выйти! Мы никого не держим. Закройте там двери на ключ, и никого не выпускать! Демократия должна быть для всех!..
Бывают ли книги, в которых главный герой приказывает долго жить почти в середине повествования? Возможно. Эта — не из их числа. Разумеется, Харри весь не умер, ежели переиначить слова классика. Просто Шаурма начала слишком хорошо усваиваться. Сердечко Проглоттера не выдержало и остановилось.
Но Шаурма совсем не на это рассчитывала, посему она слегка осадила.
Молли сделала Харри искусственное дыхание, и он задышал, закашлялся.
— Ну, ты дал экстренного дуба, я тебе доложу! — хлопнул Проглоттера по спине Джеймс Барахлоу.
— Что случилось-то? — спросила Молли, вытирая рукавом губы.
— Сердце, — прошептал Харри.
— С чего вдруг? С диеты?
— Хуже. — Мальчик понял, молчать о Шаурме нельзя, ведь он в любой момент может умереть, не предотвратив катастрофы. — Вы должны знать, что делать на случай… На случай, если я умру. И простите меня, пожалуйста.
— За какие грехи? — хмыкнул Барахлоу. — Ты съел нашу нескончаемую тушенку?
— Смеешься… А ведь мы идем к Чмошищу из-за меня… — И пухлый маг выложил всё как на духу, хотя и не хотел нарушать обещания, данного Бабаянусу.
— Проглоттер, — сказал хмурившийся на протяжении Харриной истории Джеймс. — у меня есть очень серьезное намерение дать тебе в морду.
— у меня тоже, — присоединилась Козазель.
— Валяйте, только по очереди, — смиренно пожал плечами Проглоттер, глядя на звездное небо. — И ночка-то сегодня прямо какая-то вся из себя Варфоломеевская…
Барахлоу отвел руку для удара.
— Нет, не могу, и всё, — разжал кулак через полминуты Джеймс. — Очки твои жалко, что ли? Или привык к тебе, чувырло ты пузырявое?..
Молли вздохнула:
— Да и Бабаянус тоже хорош, по-любому. Оствил ценный продукт на открытом воздухе… Ладно, Проглоттер, не дрейфь. Придем к Чмошищу, возьмем этот твой, как его, мегапургений, и Добро незамедлительно победит. А сейчас — отбой.
Через час друзья признались друг другу: заснуть не судьба. Собрав вещи, ребята взялись за одну из створок ворот и сообща надавили. Створка поддалась не сразу, двигалась мучительно медленно и скрипела премерзко. Наконец она вовсе захрясла.
— Фух, хватит! — решила Козазель. — Протиснемся. Жаль, коробка с айллбибаксами не пролезет.
Пришлось бросить. Внутри царила тьма, поэтому каждый воспользовался заклинанием «Земля-в- иллюминариум», чтобы зажечь волшебный огонек на кончике своей палочки. Кривулина Харри слегка искрила и дымила, но работала сносно. у Молли и Джеймса огоньки были ярче, и они вошли первыми.
Когда сдавленно бранившийся взмыленный Харри пропихнулся в Обиталище, глубокий голос откуда-то сверху предупредил: «Осторожно, двери закрываются!», и ворота сами собой захлопнулись. Тут же на стенах вспыхнули вечные бездымные лампады, освещая длинный коридор. Между лампадами висели картины.
— Вот это сервис, — пробормотал Барахлоу, гася палочку.
Харри и Молли последовали его примеру. Они оглянулись. С внутренней стороны ворота были идеально гладкими, створки казались подогнанными друг к другу так, что щели практически не оставалось. О ручках авторы здания, видимо, и не думали позаботиться.
— Открывамус! — скомандовала воротам Козазель и взмахнула палочкой.
Заклинание отлетело от заговоренных ворот и срикошетило в голову Проглоттера. Молли не привыкла сдаваться, она сплела более древнее, более мощное заклятие:
— Козлятунум-ребятунум,отворитунум-отопритунум!.. Вашу мать!..
Козазель сдалась, ибо ворота остались безучастными к ее чарам.
— Похоже, у нас типичный оnе way ticket, — резюмировал Джеймс, кивая на коридор.
Троица двинулась в глубь Обиталища, постепенно понимая: внутри оно намного больше, чем кажется снаружи. С портретов на детей смотрели разные злые дядьки и тетьки, корчили рожи, неприлично жестикулировали и грязно матюгались.
— Так вот ты какой, Афедрон Кафедральный! — воскликнул Барахлоу, остановившись возле картины, изображавшей почтенного старца в мантии и парике.
Афедрон Кафедральный создал этикет, а также этику и психологию магической жизни.
— Канай отседа, ублюдок! — заорал на Джеймса Афедрон, размахивая кулаком.
— Эй, этого не было в учебнике! — возмутился Джеймс, проходя дальше.
Примерно через час пути коридор окончился маленькой комнаткой с тремя дверями.
