Отныне только именем Цетега,
Который, слыша речь твою, червяк,
Тебя не раздавил.
Цицерон
Ты зря бранишься:
Бесстрастно правосудье. Взять его.
Цетег
Фортуна - потаскуха, Парки - шлюхи,
Удавкою губящие того,
Кто от меча мог пасть! Ну что ж, душите,
И я усну, бессмертных проклиная.
Стража уводит Цетега.
Цицерон
Пошлите за Статилием и Цимбром.
Стража вводит Статилия и Габиния Цимбра.
Возьмите их, и пусть простятся с жизнью
Они в руках холодных палача.
Габиний
Благодарю. Я рад, что умираю.
Статилий
И я.
Стража уводит Габиния и Статилия.
Катон
Марк Туллий, вправе ты сказать,
Что консулом на счастье Риму избран,
Отец отечества! К народу выйди,
Чтоб старцы, до того как умереть,
Могли тебя прижать к своей груди,
Матроны - путь твой забросать цветами,
А юноши - лицо твое запомнить
И в старости рассказывать внучатам
О том, каков ты был в тот день, который
Анналы наши...
Входит Петрей.
Кто это? Петрей!
Цицерон
Привет тебе, прославленный воитель!
Что ты нам скажешь? О, с таким лицом
Несчастие не предвещают Риму.
Как чувствует себя достойный консул,
Мой сотоварищ?
Петрей
Он здоров настолько,
Насколько можно быть после победы.
Отцы, он посылает вам привет
И поручает мне вас опечалить
Отчетом скорбным о войне гражданской,
Затем что брать нерадостно в ней верх.
Цицерон
Не перейти ль сенату в храм Согласья?
Катон
Нет, пусть все уши здесь, счастливый консул,
Рассказом насладятся. Если б голос
Петрея мог до полюсов дойти
И через центр земли до антиподов,
То и тогда б он нас не утомил.
Петрей
Ввиду нужды в припасах Катилина
Был должен в бой вступить с одним из войск,
Ему грозивших с двух сторон, и выбрал
Мне вверенную армию он целью
Последней и отчаянной попытки,
Для нас почетной столь же, сколь опасной.
Он выступил, и тотчас день померк,
Как если б рок, слетев с небес на землю,
Крыла простер над ней, как над добычей,
Которую хотел пожрать во тьме.
Тогда, чтоб ни одной минутой больше
Мощь Рима не стояла под сомненьем,
И мы, гордясь, что служим правой цели,
Построились в порядок боевой.
Тут, как войны гражданской воплощенье,
Предстал нам Катилина, походивший
Скорей на духов зла, чем на людей.
У воинов его уже лежала
На лицах тень неотвратимой смерти,
Но криком, хищным, как у ястребов,
Они ее еще ускорить тщились.
Мы ждать не стали, двинулись вперед,
И с каждым новым шагом уменьшалось
Пространство меж войсками, словно узкий,
Двумя морями сжатый перешеек,
И, наконец, два мощные прилива
Слились, кипя, в один водоворот.
С холмов окрестных Фурии с тревогой
Смотрели, как их люди затмевают,
А состраданье убежало с поля,
Скорбя о тех, которые не знали,
Какое преступленье - доблесть их.
Остановилось солнце в тучах пыли,
Взлетевшей к небу, и пыталось тщетно
Смирить своих напуганных коней,
Встававших на дыбы от шума боя.
Наверно, всех сражавшихся Беллона[128],
Свирепая, как пламя, истребила б,
Когда б тревога о судьбе отчизны
Палладиумом[129] не была для нас.
Наш перевес увидел Катилина,
Чьи воины ту землю, где сражались,