— Командир, я ранен, самолет подбит. Выхожу из боя… — услышал Волин в наушниках шлемофона голос своего ведомого.
Истребитель Игоря Березкина отвалил в сторону и пошел со снижением, оставляя за собой черный шлейф дыма.
— «Третий», прием, это «Леопард», прикрой своей парой Березкина! — отдал приказ комэск командиру второй пары Ивану Мартыненко.
— «Леопард», я — «Третий» — прикрываю Березкина.
— Понял тебя. Я — «Леопард», внимание, второе звено — атакуем пару «яков» с крестами и свастиками!
— Вас понял! — ответил замкомэска Виктор Платов. «Яки» кинулись было на перехват, но «Мессершмитты» связали их боем и дали уйти «яку»-предателю.
Второй раз о подлых делах «яков» с черными крестами капитан Александр Волин узнал уже от особиста капитана Воронцова.
— Пара Як-1Б с немецкими опознавательными знаками вчера сбила два Ил-2. Подошли, гады, вплотную и ударили прямо по кабинам! Я данные еще уточню, но сдается мне, что пилотируют эти яки не немецкие летчики, а наши предатели.
— Хреново дело. Ведь если это так, то им известны все наши маршруты, ориентиры, аэродромы… — продолжать Александр Волин не стал, они оба понимали, чем это грозит.
На следующий день капитан Воронцов сам пришел к командиру эскадрильи Александру Волину. Особист молча протянул комэску небольшой клочок бумаги. Это была немецкая листовка.
Текст «воззвания», отпечатанного «готическим» шрифтом, был вполне типичным:
Волин хотел было вернуть листовку обратно. Но вдруг взгляд его скользнул дальше по тексту:
Волин поднял взгляд на сидящего перед ним капитана госбезопасности Анатолия Воронцова и поразился перемене, произошедшей с особистом. Теперь перед комэском уже был не офицер — бывший летчик, который довольно лояльно относился к «воздушным штрафникам» и не лез особо с нравоучениями. Перед командиром Отдельной штрафной эскадрильи сидел сейчас стальной винтик гигантской карательной машины, с легкостью перемоловшей миллионы, а не то что какую-нибудь эскадрилью отчаянных летчиков- сорвиголов.
Это теперь был один из тысяч исполнителей, наделенный безжалостным интеллектом, правом казнить сотню невинных, чтобы наказать одного виновного. Холодный колючий взгляд, жесткие складки у рта и весь вид — словно у голодного волка, скалящего пасть.
Александр Волин припомнил те времена под Сталинградом, когда он стоял перед гражданином следователем в ожидании решения своей участи. Словно бы заглядывал в длинный и чернильно-темный, с косыми нарезами ствол ТТ.
Когда существо карающей машины заговорило, то голос его, приглушенный, с хрипотцой, был начисто лишен всяческих интонаций — в данном случае был важен смысл, а не такая роскошь, как эмоции.
— Эту листовку мне сегодня прислали из штаба воздушной армии, а к ним это пришло от разведки, из штаба ВВС Северо-Кавказского фронта. Собирайтесь, Волин, мы едем туда.
Выйдя из штабного блиндажа, капитан Волин увидел, как его ведомого, летчика-штрафника Игоря Березкина, заталкивают в черную «Эмку» повышенной проходимости.
— А его куда? — спросил обескураженно Александр Волин.
— Летчик-штрафник Игорь Березкин приходился другом предателю Евгению Омельченко. Возможно, они оба состояли в преступном шпионском антисоветском сговоре, — бесстрастно изрек капитан госбезопасности. — Там разберутся…
Александр Волин прекрасно знал, как «там» разбираются. Сам под Сталинградом сидел в тюрьме НКВД, дожидаясь высшей меры по обвинению в «преступной халатности». А вся его вина заключалась только в том, что не сумела небольшая группа истребителей обеспечить прикрытие Ил-2 в условиях подавляющего господства в воздухе гитлеровских истребителей.
Тогда ему «повезло»: расстрел заменили воздушным штрафбатом, где он, лишенный офицерского звания и наград, фактически заново начал свою жизнь. Александр Волин не сдался перед обстоятельствами, не сломался, как многие, а продолжал сражаться и вернул себе звание и награды, а чести и боевой доблести он и так никогда не терял.
Что же будет сейчас, было ведомо лишь тому, до кого ни на одном, даже реактивном самолете не долетишь…
Глава 25.
«ОСТЕНФЛИГЕР»
Пара истребителей пронеслась над летным полем и, выполнив разворот, пошла на посадку. За ними внимательно следила, поводя четырьмя стволами, зенитная автоматическая пушка. Расчеты артиллеристов с «птичками» люфтваффе в петлицах еще не привыкли к странным силуэтам истребителей.
Ведущий BF-109F4 не удержался на пробеге, его повело «юзом», и самолет подломил правую стойку шасси. Вообще-то подобные неприятности случались довольно часто у «Мессершмиттов-109» с их узкой колеей шасси. Но пилот ведомого самолета оказался к этому не готов и резко взял ручку управления на себя.
В итоге ведомый Як-1Б с черным крестом на фюзеляже и свастикой на вертикальном оперении подскочил вверх, перелетел «Мессершмитт-109» и «скозлил» на приземлении. Вместо того чтобы уйти на второй круг, пилот довольно грубо «притер» свою машину в конце летного поля.
Глядящий на все это с арийским высокомерием хауптштурмфюрер СС [49] брезгливо поморщился.
— Шайзе! Чертовы восточные свиньи! И летать совсем не умеют! — Он нервно хлестнул стеком по голенищу сапога.
— Не скажите, герр хауптштурмфюрер, воевать и летать они умеют! По крайней мере, своему простреленному плечу я обязан «ивану» на «Суперрате»[50], — сказал один лучших асов истребительной эскадры JG-52 Бертольд Кортс. Его плечо и правая рука на перевязи были туго забинтованы.
— Но не эти, — возразил эсэсовец.
— Да, — кивнул Кортс. — Что взять с предателей?… Если они не смогли самореализоваться у большевиков, то и здесь — надеяться на какие-либо выдающиеся успехи просто глупо.
— «Падающего — подтолкни!» — оскалился эсэсовец.
— Цитата из Ницше вполне в духе вашей организации. Тем не менее пусть русские сбивают русских, а не наших ребят.
— С каких это пор бравые «Experten die Luftwaffe» прячутся за спины русских предателей… — позволил себе съязвить хауптштурмфюрер.
Колкость летчик воспринял довольно болезненно. Еще бы! Летчики всегда были любимцами Гитлера, а рейхсмаршал Геринг — ближайшим соратником фюрера по партии. Подобный статус позволял офицерам люфтваффе смотреть свысока даже на сотрудников политической полиции и других подразделений СС.
