наконец, по прошествии вполне подходящего отрезка времени она направилась вслед за ним в гостиную. Теперь он сидел здесь в кресле, просматривая газету, на некотором расстоянии от того места, где сидела она, мысленно составляя письмо герцогине Рокфорт.
Она украдкой бросила взгляд на него. Его одежда, заметила она, была такой же опрятной, как и утром. А ее белое муслиновое платье слегка помялось, на подоле было коричневое пятно неизвестного происхождения, а у талии — маленькое чернильное пятнышко. Она сердито посмотрела на это пятнышко, потом на перо, которое держала в руке. Как нелепо посадить реальное чернильное пятно при сочинении письма в своем воображении! Она положила перо, пригладила упрямую прядь белокурых волос и снова посмотрела на Хантера.
«Каким брезгливым должен быть человек, — думала она, — чтобы всегда выглядеть как настоящая иллюстрация самых модных образцов одежды?»
Хотя нет, это было не совсем так. Одежда Хантера была модной, да, но она была такого цвета и покроя, что не могла считаться модой du jour[3]. Он не носил жилетов яркой расцветки или чрезмерно узорчатых. Она знала наверняка, что он не подкладывал плечики и, вроде бы, не носил слишком высоких и жестких воротничков, которые предпочитали некоторые джентльмены. Ничего в Хантере не указывало на то, что он был денди. Он был просто… опрятным.
Она вспомнила, что ее брат Уит как-то мимоходом заметил, что Хантеру присуще чрезмерное самообладание. Возможно, как раз это побуждало его так выглядеть, — чтобы внешний вид соответствовал внутреннему состоянию.
Человеку достаточно просто оставаться опрятным — только если этот человек не она сама, — когда он всего лишь переходит из столовой в библиотеку, а потом в гостиную. Очевидно, этот мужчина не собирался обыскивать дом или опрашивать прислугу. Казалось, он вообще не собирался ничего делать, даже разглядывать доски пола. Любопытство взяло верх. Она отодвинулась от стола и встала.
— Добрый день, мистер Хантер, — громко произнесла она ради некоторых леди, которые собрались в дальнем конце комнаты. — Заинтересует ли вас еще одна партия в шахматы до чая?
Он подождал, Пока она подошла к нему, слабо улыбнулся и сказал только:
— Нет, спасибо.
Она открыла рот, чтобы возмутиться, но передумала. И тут она заметила, что он все еще сидит. Она посмотрела на него с любопытством.
— Вы понимаете, что с вашей стороны невежливо сидеть, когда я стою?
— Это не будет выглядеть невежливо, если вы сядете.
Видимо, он понимал. Поскольку вопрос был чисто формальный, она пожала плечами, не обижаясь, и села.
—Почему вы не хотите играть в шахматы?
— Я не думаю, что моя гордость это выдержит.
Она еле сдержала улыбку:
— Да. Это можно понять.
Уголок его губ пополз вверх.
— Эви говорила мне, что и вы, и она — самые достойные противники в Хэлдоне.
— Так и есть.
Он закрыл книгу и сказал:
— Вы победили меня за девять ходов.
— Восемь, — поправила она его. — Вам не следовало выводить свою королеву так рано.
— Восемь, — признал он. — Я думаю, что она не смогла бы сделать то же самое.
— Да. Ну, самые достойные и достойные на самом деле — не одно и то же, не так ли?
— Конечно нет. — Он отложил книгу в сторону. — Вы подошли ко мне, чтобы поговорить о шахматах?
— Я не перетрудилась, сделав меньше, чем двадцать шагов. Но нет. — Она незаметно окинула взглядом других гостей, прежде чем понизить голос. — Вы разве не должны что-нибудь делать?
— Я разговариваю с вами.
Она закатила глаза:
— Я имела в виду — в отношении расследования.
— Возможно, я делаю и то и другое, как и вы. Вы наблюдаете за прислугой и разговариваете со мной в одно и то же время, не правда ли?
Ей с трудом удавалось идти и дышать одновременно. Она робко улыбнулась ему:
— Нет, честно говоря. За редким исключением, мне не удается выполнять два дела одновременно.
— Вы играли в шахматы и разговаривали вчера вечером.
— Как я уже сказала, есть исключения. — Она посмотрела на чернильное пятно на платье. — Вы можете считать, что вам повезло, ведь я не опрокинула стол посреди игры.
— Меня бы это ничуть не обеспокоило. Я считаю нарушение у вас координации движений одним из ваших самых очаровательных качеств.
Она посмотрела на него и засмеялась:
— О, вы так не считаете!
— Считаю, правда.
— Я…
Господи, он не шутил! Она не могла понять почему. Зачастую она нравилась джентльменам несмотря на свою неуклюжесть, но не из-за нее. Она покачала головой в недоумении.
— Почему?
— Потому что вы одарены редкой красотой, богатством, высоким положением и талантом. Если бы не ваша неуклюжесть, вы были бы невыносимы. — Он улыбнулся ей. — Каждый человек должен иметь по крайней мере один недостаток.
— Я… — Она не знала, что сказать на это. Возможно, лучше было бы промолчать. — У меня масса недостатков.
«Например, неспособность понимать, когда следует держать рот на замке».
— Это так? — Он слегка наклонил голову к ней. — Не будете против рассказать мне о них?
— М-м…
— О, мистер Хантер!
Первый и, Кейт была уверена, единственный раз в жизни она была рада появлению мисс Уиллори. Даже учитывая то, что мисс Уиллори была одета в персиковое платье с вырезом, который был почти таким глубоким, что мог бы считаться вульгарным. Кейт чувствовала, что такой откровенный вид вряд ли оправдан.
Мисс Уиллори подошла к ним и тяжело вздохнула:
— Я могу поклясться, что искала вас везде. То есть… — Она захихикала, потом покраснела. Последнее, Кейт знала, женщины могли делать по своему желанию, что, по ее мнению, было совершенно глупо. — Ну, не везде. Это было бы не очень умно с моей стороны, не так ли? Я бы никогда… Господи, я выставляю себя ужасной дурочкой!
Хантер подождал, пока у нее пройдет приступ хихиканья, затем спросил:
— Могу ли я чем-то помочь вам, мисс Уиллори?
— О да, будьте так любезны. — Она снова покраснела. — В библиотеке есть книга, которая должна мне понравиться, но, боюсь, я просто не смогу ее достать. Я подумала, что, возможно, я могла бы побеспокоить вас как самого высокого джентльмена из присутствующих и попросить достать ее для меня.
Кейт изумилась:
— Разве нет стремянки?
Мисс Уиллори едва взглянула на нее:
— Она сломана. Мистер Хантер…
— Странно, — заметила Кейт. — Она была цела, когда я ею пользовалась.
— Вы ею пользовались? Ну, тогда это объясняет… — Она слегка прочистила горло. — Я уверена, что
