дом: впереди герцогиня под руку с аббатом, за ними – мрачный и угрюмый Фабьен. Старые раны ныли, судя по всему, к перемене погоды, а на душе у шевалье кошки скребли.
Правда, в доме его ожидал приятный сюрприз. Оказалось, что прислуга герцогини с ее вещами прибыла днем, пока хозяйка находилась в аббатстве. Комнаты были готовы, три охранника вытянулись перед Фабьеном во фрунт, его помощник доложил, что территорию они уже обследовали и чуть позже он представит об этом подробный доклад. Де Ру махнул рукой – доклад подождет до завтра. Ему хотелось упасть на постель и хоть немного поспать; но прежде чем это можно будет осуществить, надлежало позаботиться о герцогине. «Да ладно, – сказал Фабьену насмешливый внутренний голос, – что-то вы размечтались, сударь! Ваша забота ей не так уж и нужна».
Между тем слуги провели путников в гостиную, где их поджидала хозяйка дома, и душевные терзания пришлось на время отложить.
Элиза де Бланшетт была крепкой женщиной лет сорока, с приятным, но несколько жестким лицом. Она порывисто обняла Анну-Женевьеву – похоже, искренне соскучилась. Фабьен остановился чуть в стороне от дверей и постарался сделать вид, что его здесь нет.
– Моя дорогая! – воскликнула Элиза, сжимая руки маленькой герцогини. – Как хорошо, что вы выбрали время навестить меня! Ваш муж, – тут она совсем не по-светски ухмыльнулась, – старый интриган, давно не находил времени, чтобы проведать дорогую кузину! Впрочем, я не расстраиваюсь. – Она подмигнула слегка опешившей Анне-Женевьеве. – А вот вас, моя дорогая, я рада видеть в любое время!
– Спасибо вам! – Маленькая герцогиня была растрогана.
– Но вы, я вижу, привезли с собой целую коллекцию мужчин! – Элиза окинула цепким взглядом спутников герцогини. – Да у вас недурной вкус, моя дорогая! Ну же, представьте мне ваших блистательных кавалеров!
– Это господин Фабьен де Ру, начальник моей личной охраны. – Шевалье сделал несколько шагов и склонился к царственно поданной руке. – А это, – тут щеки герцогини вновь заалели, – господин Андре де Линь, аббат из монастыря в Нуази.
– Аббат воинствующей церкви, а? – Элиза насмешливо оглядела светский костюм Андре. – Не доверяй я своей кузине, господин де Линь, то приняла бы вас за завсегдатая светских салонов, дуэлянта и забияку, и вы бы меня потом не переубедили! – Она протянула и ему руку для поцелуя. – В самом деле, я слышала, что в нашем аббатстве поселился новый священник, но не предполагала, что вы приведете его ко мне знакомиться, дорогая кузина!
– О, это долгая история, – пробормотала Анна-Женевьева. – Господин де Линь вызвался сопровождать нас…
– Дороги нынче небезопасны, – сказал Андре с очаровательной улыбкой.
Элиза фыркнула.
– Эту фразу любил произносить еще мой дед, так что слово «нынче», аббат, несколько устарело. Скажите просто: «Дороги небезопасны» – это будет верно во все времена. Однако что же я вас держу на пороге! Стол скоро будет накрыт к ужину.
– По правде говоря, – сказала герцогиня, – я очень устала и хотела бы лечь.
Фабьен был полностью согласен с Анной-Женевьевой: ей действительно следовало лечь. Может быть, наутро она посмотрит на де Линя совсем другими глазами и поймет, что ее легкая влюбленность в этого человека прошла, как сон? Впрочем, не стоит надеяться. В глубине души де Ру сознавал, что у него нет шансов на взаимность.
Но прежде чем отправиться в отведенную ему комнату, предстояло множество дел. Вслед за Элизой и герцогиней Фабьен прошел в покои, приготовленные для Анны-Женевьевы, и последовательно осмотрел все углы. Надо будет поставить людей под окнами и у дверей. Сам де Ру готов был спать на коврике под дверью – после истории с кукольным театром его чувство долга резко обострилось, но, к его сожалению, этого нельзя было сделать. Более того, комната, которую ему отвели, находилась довольно далеко от покоев герцогини – в другом крыле замка. Фабьен тут же попросил предоставить ему другую комнату – поближе к горячо лю… к его высочеству герцогине де Лонгвиль.
Элиза хмыкнула, услыхав его возражения, но спорить не стала, заметив лишь, что комната поближе будет и теснее, и неудобнее. Фабьен махнул рукой – черт с ним, лишь бы были кровать и шкаф, остальное неважно. Для человека, привыкшего неделями спать на холодной земле, комфорт не являлся чем-то жизненно необходимым.
– Да вы, никак, долго служили в армии! – догадалась Элиза, но подробности вызнавать не стала.
Андре порывался ехать обратно в аббатство, вяло мотивируя это тем, что помог герцогине добраться до места, и здесь его больше ничто не держит. Элиза быстро переубедила его, приведя кучу убийственных доводов за то, чтобы остаться здесь минимум на ночь. Андре с удовольствием дал себя уговорить и отправился вслед за хозяйкой дома в отведенную ему комнату. Фабьен остался вместе с герцогиней и несколькими ее служанками.
– Ваше высочество, вам не помешала бы горячая ванна, – рискнул посоветовать де Ру. – Мне распорядиться?
– Будьте так любезны, Фабьен, – устало улыбнулась Анна-Женевьева.
Служанки недовольно поглядели на шевалье: он задал им лишнюю работу. Но Фабьен не собирался потакать ленивым слугам; они еще успеют отдохнуть, но сперва надо хорошо поработать.
Тем временем Анна-Женевьева вертела в руках конверт, переданный ей одним из слуг, – как выяснилось, послание от мужа. Пока Фабьен еще раз осматривал комнату так тщательно, словно выискивая затаившихся убийц, а слуги заносили ванну, герцогиня села на край кровати, распечатала письмо и углубилась в чтение. Де Ру украдкой поглядывал на нее: девушка нахмурилась и съежилась в кресле, будто ей внезапно стало очень холодно. Глаза ее подозрительно заблестели.
Фабьен повернулся к служанкам:
– Выйдите все и ждите, пока я не позову, – и так как девушки не решились выполнить его приказ, де Ру свирепо рявкнул: – Быстро!
Служанок словно ветром сдуло. Шевалье закрыл за ними дверь, полагая, что герцогине не очень хочется, чтобы слуги видели ее плачущей; после чего подошел и присел на корточки перед Анной- Женевьевой, чтобы снизу вверх посмотреть в ее лицо. Резкая боль пронзила ногу: старая рана давала о себе знать, но Фабьену было все равно.
– Ваше высочество, – как можно мягче сказал де Ру, – могу ли я вам чем-нибудь помочь?
И тут герцогиня, как и следовало ожидать, разрыдалась. Фабьен присел рядом с ней на кровать, и девушка уткнулась ему в плечо, обхватила руками и затряслась в беззвучном плаче. Письмо упало на пол; Фабьен мельком увидел строчки: «Надеюсь, вы оправдаете мои ожидания, иначе наш брак не имеет смысла» – и подумал, что хорошо бы вызвать герцога де Лонгвиля на дуэль, да вот беда: герцогиня этого не позволит.
Видимо, сказалось накопленное за день напряжение, письмо стало последней каплей. Анна-Женевьева рыдала, Фабьен гладил ее по волосам, пытаясь успокоить. «Вот и сбылась мечта», – мельком подумал он. Он говорил ей какую-то чепуху, которую мужчины обычно говорят плачущим женщинам, считая, что это их развеселит. Чепуха возымела действие: довольно скоро герцогиня перестала всхлипывать и, пряча глаза, попросила у де Ру платок. Фабьен протянул ей свой собственный, с монограммой – две дюжины этих платков недавно прислал ему новый портной. Герцогиня высморкалась и оставила мокрый кусочек батиста у себя. Фабьен украдкой вздохнул.
– Благодарю вас, шевалье, – прерывающимся голосом сказала Анна-Женевьева, – и прошу простить меня за эти невольные слезы…
– Мне не за что вас прощать, мадам, и… – Фабьен не выдержал: – Все-таки он болван!
– Кто? – изумилась герцогиня.
– Ваш муж, разумеется, – буркнул де Ру.
Ему показалось, что он сказал лишнее, и он уставился на свои сапоги. И с удивлением услышал смех герцогини.
– Ну, конечно же, он болван, дорогой мой Фабьен! – воскликнула Анна-Женевьева. – Но, видит Бог, я научусь извлекать из этого пользу!
Фабьен поднял голову и улыбнулся ей – маленькая герцогиня улыбалась в ответ. «Ну, пусть так, –
