– Ну?
Блез привык, что Андре повышает голос в исключительных случаях. То, что викарий де Линь крикнул его имя на весь коридор, произвело на органиста такое же впечатление, как могло бы произвести пушечное ядро, взорвавшееся посреди мирной обители.
– Вы взяли мои щипцы для завивки?!
– Ну, я. Вы же сами разрешили, Андре. И ключ от комнаты мне оставили, чтобы я мог немного позаниматься.
– Ключ оставьте себе, у меня есть второй. Блез, ради Бога, мне требуется ваша помощь! Тащите бритву и все, что требуется!
Ошарашенный таким напором, дю Мулен бросил все свои занятия и спустя минуту уже был в комнате соседа.
Глаза Андре возбужденно блестели.
– Вы поможете мне привести себя в порядок?
– Да что за спешка? Архиепископ приехал?
– Хуже! – де Линь усмехнулся. – У меня свидание с прелестной девушкой!
– И вам не стыдно об этом говорить?
– Нисколько! Я не говорю про свидание наедине. Я говорю про свидание вообще!
– Ага! Ее матушка будет зорко следить за вашей беседой? – хихикнул Блез, приступая к процедуре бритья.
Андре, не двигаясь, попытался показать, что примерно так дела и обстоят.
– Девушка из очень знатной семьи! – пояснил он, когда Блез сделал перерыв.
– Душистая вода у вас есть? – осведомился дю Мулен.
– Одолжите, а? – Андре молитвенно сложил руки.
– А вы мне дадите в обмен свой плащ?
– Синий?
– Синий.
– Берите!
– Кстати, что вы намерены надеть?
– Придворный костюм! Не уходите, сейчас оцените, как он на мне сидит. Я его обновляю…
Через два часа Андре вновь покинул стены аббатства. Блез пообещал скинуть приятелю веревочную лестницу и каким-либо образом объяснить его отсутствие на вечерней службе и репетиции мессы. Андре, со своей стороны, гарантировал, что привезет в награду лакомке Блезу что-нибудь вкусное.
Через три четверти часа в конюшне замка Беруар стоял взмыленный конь де Линя, а его хозяин поднимался по парадной лестнице.
Элиза и Анна-Женевьева занимались тем, что разучивали новую песенку. Госпожа де Бланшетт ее знала, а вот юная герцогиня – нет, и это ее сердило. Анна нетерпеливо постукивала пальчиками по клавишам, пытаясь с ходу одолеть трудное место.
Впрочем, как только доложили о госте, пение прервалось.
– У нас официальный прием, Андре? – улыбнулась Элиза, оценивая переливы жемчужно-синего цвета на камзоле аббата и изящество кружевного воротника.
Святой отец сейчас менее всего напоминал лицо духовного звания и был поразительно похож на бравого лейтенанта, который явился в светский салон.
Щеки Анны-Женевьевы тотчас вспыхнули румянцем. Герцогиня поспешила скрыть свое смущение тем, что быстро стала складывать ноты.
– Напрасно, ваше высочество! – остановил ее Андре. – Думаю, вам стоит продолжить. Я с удовольствием составлю вам компанию. Вы не возражаете?
Девушка кивнула, глядя на любимого сияющими от счастья глазами.
Элиза переводила взгляд с одного на другую. Она явно заметила, что аббат де Линь тоже не вполне владеет собой. Куда делось спокойствие, с которым он обращался к герцогине еще нынче утром?
– Я обещал кое-что сделать… – Андре, улыбаясь, передал Анне-Женевьеве небольшой, изящно оформленный сверток. – Оцените, как я умею держать слово.
Шевалье скромно отошел в сторону и облокотился на мраморный выступ камина.
Анна увидела веер. Она была обескуражена, и польщена, и очень счастлива.
– Вы… – заговорила она и умолкла.
– Вам не нравится? – обеспокоенно спросил Андре.
– Нет… Мне нравится. Мне очень нравится. Благодарю вас, – она глубоко вздохнула, стараясь с собою справиться. – Я потрясена. Это лучший подарок, который я когда-либо получала.
– Вы преувеличиваете, сударыня.
– Ничуть…
– Что ж, – сказала Элиза, еле заметно улыбаясь, – мне пора сделать распоряжения насчет ужина. Поэтому прошу прощения, что вынуждена вас оставить.
Она удалилась в соседнюю комнату. Аббат и герцогиня остались одни. Повисло неловкое молчание. Герцогиня вертела в руках веер и не поднимала головы. Андре по-прежнему стоял у камина, и его щеки пылали ярким румянцем.
– Я все-таки не угодил вам, ваше высочество? – наконец, тихо спросил он.
«Бог мой, чувствую себя двадцатилетним мальчишкой!»
– Напротив, аббат…
Она решилась взглянуть на любимого. В ее глазах были надежда и смятение.
Они первый раз смотрели друг другу в глаза без свидетелей.
К сожалению, это продолжалось недолго. Появилась Элиза, которая напомнила, что ужин подан, и пришлось проследовать в столовую.
– Андре, вы заболели?
Голос раздался над самым ухом. Аббат де Линь через силу открыл глаза. В ушах противно гудело. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, где он находится.
Голос принадлежал органисту. Находился Андре в своей келье. В приоткрытое окно дул холодный воздух. Перед глазами аббата колебалось зыбкое пламя свечи, которую держал Блез. А сам Андре лежал на застеленной постели. Как вернулся нынче ночью из Беруара, так и повалился без сил. Камзол слегка помялся, но это не беда. Повел рукой по щеке и почувствовал как будто вмятину на коже, словно старый глубокий шрам. Да откуда же? Потом догадался: верно, это отпечаток брошки, которой застегивают воротник; уснул, придавив ее щекой, вот и остался след.
– Который час?
Ай, черт! Голос был глухим, хрипловатым.
Блез тихо хмыкнул.
– Чем вы вчера занимались, святой отец? – ехидно спросил он.
– Пел. А не то, что ты подумал! – огрызнулся Андре. – Три часа итальянских песен, испанских серенад и французских пасторалей на тексты из лэ[5] Марии Французской…
– У красивой девушки из знатной семьи хороший голос? – Блез посерьезнел.
– Великолепный! – нисколько не кривя душой, признался Линь. – Пели до двух часов ночи… Она еще и на клавесине играет.
– У тебя пальцы в крови! – озабоченно сообщил дю Мулен. – Посмотри только!
Андре посмотрел. И усмехнулся.
– Это лютня виновата. Хороший инструмент с дрянными старыми струнами. Нужно будет заменить, если не хочу остаться без рук.
– Ага! Песнопения продолжатся?
Андре благословил темноту в комнате, потому что щеки его моментально вспыхнули.
– Ты пришел мне что-то сказать? – спросил он, вставая.
Вопрос был задан с явным намерением переключить внимание собеседника, но простодушный Блез даже не понял уловки и вместо того, чтобы сказать Андре: «Ты уходишь от ответа», сам принялся
