Элиза вышла на верхнюю площадку сама. Она тоже наблюдала за кузиной и ее провожатым.
– Андре, вы ведете себя хуже, чем двадцатилетний мальчишка! – еле сдерживая смех, заявила она. – Что, моя родственница заставила-таки вас потерять голову? И поделом. Хватит мерзнуть здесь. Она не оглянется, не надейтесь. Помните, что она – Конде. И относитесь к этому с должным уважением.
– Я? – Андре с ужасом посмотрел на госпожу де Бланшетт.
– Вы. Вы, милый мой, и никто больше. Пойдемте в дом, у меня к вам серьезный разговор. Они не вернутся раньше чем через два часа… Этого нам, думаю, хватит…
И Элиза потащила совершенно растерявшегося Андре в дом. Но на сей раз она повела гостя не в гостиную, а куда-то наверх, едва ли не под самую крышу.
Комнатка была крошечной. В ней даже почти не было мебели. Пол покрывал старый потертый ковер, пахло пылью. Но Андре почему-то улыбнулся.
– Вы в самом деле намерены посекретничать, мадемуазель Лисичка?
– Не подлизывайся, – ворчливо, но не без удовольствия парировала Элиза. – Ну вот. Присаживайтесь, шевалье, и потолкуем. В углу стоит корзинка, там есть бутылка вина и два бокала. А также еще что-нибудь, что поможет нам скрасить время. И будьте любезны в течение того времени, что мы здесь находимся, называть меня «на ты».
Андре живо нашел корзинку и опять улыбнулся.
– Господи, не думал, что ты такая сентиментальная! Сохранить эту ветошь…
– Я все же женщина, Андре. И никуда от этого не деться. Да, иногда я веду себя по-мужски. При необходимости я могу выпить больше тебя. Я езжу на охоту и стреляю. Порой я кажусь грубой и невоспитанной. Но ты-то знаешь, милый мой… С тобой я могу расслабиться и вспомнить прошлое.
Андре посерьезнел. Прошлое госпожи де Бланшетт некоторым образом касалось его; они были связаны давней не очень приятной историей. Когда-то давно… Сейчас не хотелось об этом размышлять. Горечь ушла, а теплота осталась.
– Тогда почему ты не взяла третий бокал? Думаю, Господь отпустил бы душу Дориана к нам хотя бы на два часа…
Элиза села на ковер и отрицательно покачала головой.
– Нет, Андре. Прошлого не вернешь. Дориан всегда со мной, но он не сможет выпить с нами сейчас… Это мы с тобой живы. И слава Богу! Ты здесь уже много дней, но я только сейчас могу сказать тебе то, что хотела. Я онемела от изумления, когда увидела тебя на пороге. Да еще и в компании моей любезной родственницы. И я рада, что ты вернулся именно сюда.
– Куда бы еще я мог вернуться? Ты же знаешь, что я не менее твоего привязан к прошлому…
Андре вздохнул и тоже опустился на ковер.
– И вот мы снова сидим рядом, в той самой комнате, что так часто дарила нам покой в детстве и юности, – Элиза подняла руку с бокалом. – И я хочу кое-что сказать маленькому Андре. Как старшая. Как сестра. Ты мне доверяешь?
– Кому еще я могу доверять? – Синие глаза затуманились.
– Да, пожалуй, никому. Рядом с тобой сейчас нет ни одного человека, который бы понял тебя. Я понимаю. И, кажется, сейчас понимаю лучше, чем ты сам себя. Ты упорно играешь чужую роль, Андре. Очнись. Это не приведет тебя к добру. Тебе уже не двадцать лет. Мне тоже. В двадцать я стала бы ходить вокруг да около и из жалости, пожалуй, так и не начала бы этот разговор. Сейчас же начну…
– Мне уже страшно! – рассмеялся Андре, делая небольшой глоток. – Мне молчать?
– Да, и не перебивай. Хотя нет: ответь мне прямо и честно на один вопрос: в каких ты отношениях с мадам де Шеврез?
Андре поперхнулся вином. Некоторое время он и вправду хранил молчание.
– Ни в каких.
– Она тебе написала хотя бы один раз за эти годы?
– Да.
– И ты, разумеется, ее простил?
– Зачем ты спрашиваешь?
– Не увиливай от ответа!
Андре опять помолчал.
– Не знаю. Иногда кажется, что да. Иногда – нет. Тебя устраивает такая степень откровенности?
– Вполне. Ты еще привычно вздрагиваешь, когда при тебе неожиданно произносят ее имя, но уже не краснеешь, когда я вот так начинаю задавать неприятные для тебя вопросы. Это хорошо… Итак, ты вернулся. Ты здесь. Париж – в нескольких лье. Кто из твоих знакомых дам знает, что ты приехал?
– Мадам де Лавернь.
– И только? Тогда почему мадам де Монбазон умоляет меня при возможности передать тебе весточку и утверждает, что видела тебя на каком-то придворном приеме?
Андре скрипнул зубами.
– Так, можешь не отвечать. Вижу, что сам раскаиваешься в своей опрометчивости. И что мадам де Монбазон действительно видела тебя издалека. Меня интересует другое: ты окончательно решил порвать со всеми своими воздыхательницами? Мадам де Монбазон, герцогиня де Роган, герцогиня де Шеврез, мадам де Кавуа, еще с десяток придворных дам королевы и парочка особ почти королевской крови… Андре, ты что, нарочно их выбираешь?
Де Линь криво усмехнулся.
– Мадемуазель Лисичка, в ту пору я был моложе на пятнадцать лет и на столько же лет глупее. Мне льстило, что я могу общаться с такими дамами… Кроме того, я был лейтенантом гвардейцев. Это накладывало определенные обязательства. За женщинами нужно было волочиться непрерывно. А где еще, по-твоему, я нашел бы таких шлюх, которые не требуют денег?!
– Ага, и поутру украдкой засовывают в карманы твоего мундира то кошелек, то расшитой платочек, то какую-нибудь драгоценную безделушку? Я и не знала, что ты настолько практичен, Андре! Вот что, оказывается, может скрываться за романтической связью! – Элиза хихикнула и одобрительно кивнула. – Следующий вопрос. Ныне на тебе сутана. Это окончательное решение оградить себя от мирских соблазнов?
– А ты как думаешь?
– Вот я и думаю, что если так, то ты подвергаешь себя опасности соблазниться и морально пасть.
– В смысле? – Андре напрягся.
– Милый мой, не разыгрывай из себя святошу, о котором намедни пел. Я не сомневаюсь, что ты можешь твердо соблюдать данные обеты. Просто до меня дошел слух, что в свете ты появился именно с мадам де Лавернь, которая вряд ли стала бы слушать твои душеспасительные беседы… У Сюзанны другие интересы. А ты – мужчина, мой милый. И я, признаться, рада, что могу совершенно свободно общаться с тобой, не переходя дружеских границ. Другие так не могут. Например, моя милая Анна-Женевьева.
Андре вздрогнул.
– Пока у меня была слабая надежда, что она просто влюблена в тебя, я молчала. Мало ли что. У бедняжки просто появился интерес к жизни и к красивым мужчинам, которого раньше в ней не было сначала благодаря матери, а потом благодаря мужу.
– Лонгвиль – порядочный болван! – Андре презрительно скривил губы.
– О! Ты не представляешь, до какой степени! А мне она рассказала все начистоту. Веселенькая супружеская жизнь у моей кузины… А тут – воля и безнаказанность. Можешь сказать огромное спасибо де Ру, который, сам того не желая, показал ей, что она может быть любима не за свой титул и не за свою внешность, а просто так. За сам факт своего существования на земле… Знаешь, вы похожи. Я помню юного Андре де Линя, который мучился оттого, что природа не позаботилась сотворить его высоким и плечистым, как друг Дориан. Не дала такой мужественной внешности, как другу Дориану. Что и говорить, тогда ты не был уверен в себе. А по тебе вздыхали все окрестные барышни и их матери тоже… А потом для Андре пришла пора влюбиться и потерять голову… Помнишь?
Ответом был тяжелый вздох.
– Для моей кузины тоже настала пора влюбиться. Я так понимаю, что она поначалу пыталась вызвать в себе чувства к де Ру. Не получилось. То есть получилось, конечно, но… Она просто перенесла на него часть
