результате этого преступления несказанно обогатился. А когда де Вассэ предъявил ему обвинение, барон отказался отвечать на иск и лишь выбранил виконта за то, что тот, мол, не заботился о своих драгоценностях должным образом.
— Тем не менее, это не давало тебе права похитить ожерелье, — строго сказала Мадлен.
— Я всего лишь стремлюсь восстановить справедливость, Мадди, — горячо возразил ей брат. — Ты ведь слишком хорошо знаешь положение эмигрантов на примере маман. Те, кто не был обезглавлен на гильотине революционным правительством или растерзан озверевшей толпой, остались без гроша и крыши над головой. Именно такая участь постигла и родителей Линет. После того, как на их глазах казнили всех родных и друзей, потеряв почти все, чем владели, они приехали в Англию с надеждой начать новую жизнь. И все для того, чтобы эти надежды вскоре были разбиты вдребезги. Это нечестно, что Эккерби будет и дальше удерживать их законное имущество.
— И ты решил исправить положение, взявшись вершить правосудие самолично и обокрав сына покойного барона? — сурово спросила Мадлен. — Даже если его отец виновен, как ты утверждаешь, нынешний барон Эккерби не несет никакой ответственности за преступления, совершенные много лет назад.
Джерард хмуро на нее взглянул.
— Не могу поверить, что ты приняла сторону Эккерби.
— Я не приняла сторону Эккерби! Я только пытаюсь уберечь тебя от тюрьмы или даже казни.
Черты лица ее брата слегка смягчились, частично утратив недавнюю воинственность.
— Дело не в том, что таким образом я просто пытаюсь втереться в доверие к родителям моей молодой жены, Мадди. Главная причина в той отверженности Линет, которую я не в силах сносить. С тех пор как мы сбежали, она каждую ночь, засыпая, рыдает от мысли, что более не принадлежит к семье своих родителей. Как бы ни была велика ее любовь ко мне, она вскоре угаснет, если я не добьюсь их прощения и воссоединения дочери с отцом и матерью.
Мадлен пребывала в замешательстве, симпатизируя настроениям брата, но все же не считая их оправданием совершенной им кражи.
— Если Линет действительно тебя любит, то твоя жизнь для нее важнее улучшения материального положения ее родителей. Тебя могли убить сегодня. Едва ли она будет счастлива также и в том случае, если тебя повесят или если вам обоим придется провести остаток жизни беженцами, скрываясь во Франции.
— Нет, Линет полностью поддерживает меня. Она хочет, чтобы ожерелье вернулось к ее родителям, даже если нам придется для этого бежать во Францию.
Вдруг тон Джерарда стал умоляющим.
— Прошу тебя, Мадди, ты должна мне помочь.
Чувствуя мучительное бессилие, Мадлен посмотрела на брата с болью и разочарованием.
— Что бы сказала о твоем проступке маман… — наконец пробормотала она.
— Это нечестно — апеллировать в этом деле к памяти маман, — негромко возразил Джерард. — Она давно умерла. И в любом случае, думаю, она поддержала бы восстановление справедливости.
Пожалуй, на этот счет он был прав, но все же… Мадлен поднесла руку к виску. Не только саднящий синяк на скуле беспокоил ее. Голова ее заболела от напрасных попыток образумить брата.
— Неужто ты не осознаешь, что полностью разрушаешь этим свое будущее, Джерард? Я не говорю уже о том, что мы, возможно, больше никогда не увидимся. Ты обязан вернуть ожерелье Эккерби.
— Я не могу, Мадлен. И я не верну.
После этих слов воцарилась гнетущая тишина. Рейн, молча следивший за их дискуссией, наконец вступил в разговор.
— Есть простое решение этой проблемы, — не спеша произнес он.
Мадлен повернулась к нему, а он между тем развивал свою мысль:
— Я куплю ожерелье у Эккерби и добьюсь его согласия не подавать уголовный иск против твоего брата.
— О, это было бы великолепно! — воскликнул Джерард восхищенно.
Мадлен уставилась на Рейна, разрываясь между отчаянием и надеждой. Его врожденное благородство понукало его вступаться за слабых и обездоленных и бороться за торжество справедливости. Жалобы Джерарда на нелегкую долю эмигрантов намного быстрее были способны завоевать симпатии Рейна, чем страхи потерять любовь Линет. Но она не могла допустить огромного денежного пожертвования с его стороны, которое необходимо для приобретения ожерелья.
Мадлен не понимала, почему граф стремится выручить ее брата из затруднительного положения, в которое тот сам себя загнал. Совсем недавно муж сурово обвинял ее в предательстве и супружеской измене. Теперь выражение его лица было непроницаемым, на нем не читалось ни единой эмоции. Невозможно было определить, о чем он думает и что чувствует.
— Это не было бы «великолепно», — заметила она, обращаясь к Рейну. — Даже если Эккерби и согласится расстаться с ожерельем, что очень и очень маловероятно, это будет стоить тебе целого состояния, а я не могу позволить тебе выкидывать огромные суммы денег, чтобы покрыть преступление моего легкомысленного братца.
Едва заметная улыбка обозначилась в уголках его рта.
— Очевидно, упрямство — ваша семейная черта, — сухо заметил он.
Мадлен напряглась.
— Я уже говорила тебе ранее, что не нуждаюсь в милостыне с твоей стороны.
Джерард поспешно вмешался.
— Нет, ну я не такой гордец, как сестра, чтобы отказываться от вашей великодушной помощи. Я был бы вам безмерно благодарен, лорд Хэвиленд. Клянусь, что в будущем верну долг до последнего пенни, даже если на это потребуются годы.
— Годы? — издевательски переспросила Мадлен. — Тебе на это потребуются столетия.
— Но это все равно лучше, чем жить изгнанником во Франции.
Понимая, что у нее не осталось аргументов, она обратилась к Рейну.
— Ну а как ты собираешься убедить Эккерби расстаться с ожерельем и закрыть глаза на воровство Джерарда?
— Это будет не слишком сложно, — ответил тот. — С учетом того, что он организовал нападение на вашу экономку и отрядил бандитов схватить твоего брата, Эккерби вряд ли захочет, чтобы эти неблаговидные дела были преданы огласке. Также ему не нужно, чтобы выплыла наружу причастность его отца к первоначальной краже драгоценностей де Вассэ.
Чувствуя все большую безысходность, Мадлен покачала головой.
— Ну перестань, Мадди, — обратился к ней Джерард. — Ты же не хочешь, чтобы мне пришлось бежать из страны, правда? Это прекрасное решение проблемы.
Понимая, что проиграла этот спор, Мадлен тяжело вздохнула.
— Что ж, ладно. Но ты не заслуживаешь такого легкого избавления.
Ее непутевый братец расцвел улыбкой.
— Конечно, не заслуживаю. Я знаю, какой я счастливчик, дорогая моя сестрица.
Она не стала ему возражать, подавив в себе желание устроить ему взбучку, но тут в разговор вмешался Рейн.
— Где сейчас находится ожерелье? — обратился он к ее брату.
— У моей жены Линет, — ответил он охотно. — Мы нашли пристанище на ферме в нескольких милях отсюда.
Он вдруг стал очень серьезен.
— Я должен возвращаться как можно скорее. Она будет переживать, если меня не будет долгое время.
— Вы сюда приехали?
— Нет, пришел пешком.
— Тогда я отвезу вас в своем экипаже. Но сперва я должен допросить наемников Эккерби на предмет, где его можно найти.
А вам тем временем следует привести себя в порядок, молодая жена испугается, если увидит вас в
