ветром соломы, полуразвалившиеся сараи, около них на кольях растянуты коричневые с дырами сети.
Спустился к домам. Когда шел мимо первого, из него вышла женщина, мелко переступая босыми ногами по колючей, усыпанной острыми камнями и щепой земле, засеменила. Короткие мужские выцветшие штаны, рубашка, завязанная спереди узлом, рукава закатаны, черные блестящие волосы схвачены широкой матерчатой лентой, на лбу блестят резиновые с выпуклыми маленькими стеклами очки. Через плечо у женщины сетка с привязанным к ней деревянным белым поплавком, у бедра в широком футляре нож. Они шли молча, потом тропа повернула к воде, поднялся маленький, в три доски, укрепленный на козлах, причал, рядом с ним днищами кверху — перевернутые лодки. Черные, густо пахнущие дегтем, нагретые солнцем, в пазах пакля и ручейки смолы.
Около первой лодки женщина обернулась, хихикнула, и Ямадо почувствовал вызов.
Она была старше его, красная сеточка раздутых капилляров на глазных яблоках, бесцветные, обветренные, с белыми кусочками отставшей кожи губы, но тело молодое, загорелое, зрачки торопливо бегают. Они выжидательно разглядывали друг друга.
— Ты оттуда? — Она ткнула пальцем в сторону холмов, над которыми поднимались острые верхушки трех мачт.
— Оттуда. А ты рыбачка?
— Ага. Я ама[5].
Она, хихикая, начала перечислять, что ловит: трепанги, морские ежи… Выбирать не приходится, на острове ничего не растет. Все из моря.
— Мой муж в Китае, — закончила она. — Жив ли, не знаю. Подержи.
Он взял ее сеть. Когда возвращал, руки их соприкоснулись. Ямадо задержал ее пальцы.
Женщина снова коротко гортанно засмеялась.
— Ты что? Здесь все видно… У тебя деньги есть?
Ямадо торопливо достал две бумажки.
— Десять иен.
— Дашь мне пять. Видишь тропинку? Пойдешь по ней. Ступай. Я приплыву. — Она опустила очки на глаза, боком, не торопясь вошла в воду.
Он шел, то и дело оглядываясь. Она заплыла за скалу и пропала. Тропинка круто пошла вверх, крыши домов и сараи поселка скрылись, высветилась врезанная в берег бухта. Ямадо спустился к воде, присел на корточки. Вдруг передумает и не приплывет? Подул ветер, на берег выкатилась одинокая волна, наконец в воде показалась женщина. Она доплыла до берега, встала на ноги — вода с шумом скатилась с коричневого тела. Выволокла на берег сеть и бросила к ногам Ямадо. В сети копошилось, распадалось на части, пузырилось и истекало слизью что-то пятнистое, блестящее. Ямадо разглядел морских червей и горсть устриц. Женщина, отдуваясь, опустилась рядом.
Он начал стаскивать с себя рубашку, но она мирно сказала:
— Подожди, я мокрая.
Посидев, сама стянула с себя короткие штаны, отстегнула нож, развязала на животе узел и стащила рубашку через голову. Ямадо, стиснув зубы, смотрел на обнаженное, покрытое желтыми каплями тело, рот наполнился слюной. Ну что она там?
Оглянулась по сторонам, осторожно положила на рубашку очки, нашла кусочек земли, поросший травой, примяла ее ладонью, чтоб не было больно спине и легла.
— Иди…
Тяжело дыша, глядя ему в глаза, потом морщась, сказала:
— Не торопись.
Надела рубашку, села рядом, посмотрела, как он протягивает пять иен, пожаловалась:
— Дом совсем развалился. Муж приедет, как жить? Через месяц на Окинаву пойдет пароход, я закажу гвоздей и стекла. А себе платье и хороший новый нож Этот смотри, как зазубрен.
Ямадо лежал на спине, лениво запрокинув голову, тело стало неожиданно легким, хотелось насвистывать, волнение прошло.
— Слушай, — сказал он. — Хочешь заработать еще? У меня есть брат. Что, если завтра он придет к тебе?
— Брат? Ладно. Расскажи ему, как меня найти. И в это же время. Он верно твой брат?
— Зачем мне врать? Он у меня странный. А ему, я считаю, это нужно. Нужнее даже, чем мне. Поняла?
— Что значит «нужнее»? Все мужчины одинаковы. Пусть приходит.
Когда Ямадо вернулся на шхуну, Суги сидел около борта на палубе, скрестив ноги, спиной упираясь в скрученный и закрытый сверху брезентом трос. Губы его что-то шептали.
Ямадо присел рядом.
Суги сунул руку под брезент и вытащил оттуда рисовую лепешку с куском сырой рыбы.
— Это тебе. Далеко был? Ну, как остров? Что, интересно? Куда ты ходил?
— В поселок. Там за сопкою рыбаки. Степь, бухты.
— Ты видел людей? Расскажи про них.
Ямадо поморщился и достал пальцами изо рта рыбью косточку:
— Суси готовил не повар, а кто-то из нашего брата, из курсантов. Ты так и просидел здесь весь день?
— Боцман приказал починить кранец. Я все пальцы о него ободрал. Боцман сказал, что из меня ничего не выйдет. Он сразу же невзлюбил меня.
— Я встретил на берегу одного человека. Женщину, — осторожно сказал Ямадо.
— Если бы не война в Китае, мать отговорила бы отца и я поступил бы в университет. Когда все это кончится?
— Нужен отцу твой университет… Послушай, Суги. Помнишь, курсант Кунио рассказывал, что он был в квартале особых домов в Отомари? Он был тогда еще школьником в старшем классе. А уже сумел сходить. Тебе было не завидно, когда он рассказывал про это?
Суги пожал плечами. Они сидели бок о бок. Шхуну водило. Она приподнималась, наваливалась бортом на причал, и тогда жалобно вскрикивали расплющенные между железом и деревом плетеные кранцы. Постояв некоторое время, шхуна начинала садиться, отступать, уходящая вода тащила ее за собой до тех пор, пока не выбиралась слабина канатов и они резко, рывком не останавливали судно. От палубы пахло свежевымытым деревом и черным варом, которым были промазаны пазы между досками. Из люка — он вел в кубрик — доносились голоса: курсанты спорили, куда поплывет шхуна после острова.
— Кунио говорит, — Ямадо помедлил, — он и не думал, что это так важно. Он теперь без этого не может. Вот как его забрало! А еще помнишь: однажды ты вошел на кухню взять чашку, а там были наша служанка с почтальоном?
Суги покраснел. Он распахнул тогда дверь на кухню и, ошеломленный, застыл. За кухонным столом сидела, уронив лицо на скрещенные руки, девушка, которую мать недавно взяла из деревни. За ее спиной стоял парень в синей форме почтальона. Суги до этого видел его несколько раз на улице. Лицо у почтальона было красное, он наклонился над служанкой, привалился грудью к ее спине и, сунув руку за вырез ситцевого халатика, шарил в пазухе. Услыхав шаги, служанка медленно, словно просыпаясь, подняла голову. Суги поразило выражение ее лица. Оно тоже было красное, но не испуганное, на губах блуждала улыбка, глаза бессмысленные, радостные. Не понимая, кто вошел, хихикнула, постепенно зрение вернулось, она узнала сына хозяйки. Почтальон вырвал руку, служанка вскрикнула и запахнула халатик. Суги, отскочив, проворно задвинул за собой дверь. Из кухни послышались быстрые убегающие шаги.
— Помню, — не понимая, куда клонит брат, ответил Суги.
— Говорят, мужчина только тогда становится мужчиной, когда он побывал у женщины. Ты слышал такое выражение: «Войти, как меч в ножны?» — Суги покраснел. — Так вот, слушай. Когда я гулял сегодня по острову, я встретил в поселке женщину. И я был у нее. Понимаешь — был. И она сказала, что ты, если захочешь, тоже можешь прийти. Ну как?
Суги тяжело дышал, ладонь, до того спокойно лежавшая на палубной доске, дрожала.
— Что ты молчишь? Я спрашиваю тебя — ну как?
— Н-не знаю.
