Роберт упомянул Нэша, и Фейт решила воспользоваться этим.
— Ты не знаешь, долго ли Нэш намерен оставаться в Хаттоне? — осторожно спросила она. — Совет распорядителей уже передал дом Фонду, и, наверное, нет необходимости в его пребывании здесь.
Никакой необходимости, кроме как мучить меня, добавила про себя Фейт.
— Ну, в данный момент в совете один Нэш, с тех пор, как он стал единственным распорядителем завещания мистера Хаттона… Что с тобой? — с тревогой спросил Роберт, увидев, как переменилось лицо Фейт.
— Нэш — единственный распорядитель?!
— Ну, да… — подтвердил Роберт. — Это была его личная идея — связаться с Фондом. Нэш очень заинтересован в судьбах детей из неблагополучных семей, но он хочет лично проследить, чтобы Фонд правильно распорядился имуществом, прежде чем передать его полностью. Совсем не хочется потерять дом на этом этапе. Это было бы моим самым большим достижением заполучить «Хаттон-хаус». — Роберт грустно улыбнулся. — Многие из совета директоров знают меня еще с того времени, когда я был школьником, и, по-моему, продолжают относиться как к школьнику. Я хотел бы потрясти Нэша нашими планами по подготовке дома. Я слышал много хорошего о твоей работе и очень понимаю этих людей.
Каждое слово Роберта усиливало волнение Фейт. Как долго Нэш является единственным распорядителем завещания? — с тревогой думала она. Конечно, не очень долго.
— Кстати, я поделился с Нэшем твоей обеспокоенностью о судьбе садовых скульптур, — продолжил Роберт. — Я сказал, что ты хочешь сделать опись всего имущества. Скоро все подпадет под ответственность Фонда. Я спросил Нэша, не хочет ли он вывезти наиболее ценные артефакты, но он сказал, что все останется как есть. Надеюсь, ты прекрасно справишься с работой в «Хаттон-хаусе»! — улыбнулся Роберт. — Для нас обоих чертовски важно, чтобы с домом все закончилось в нашу пользу. Как я уже сказал, это будет лучшим доказательством эффективности моей работы, и я прослежу, чтобы ты тоже была вознаграждена. И знаешь… То, что вы с Нэшем знакомы, не должно помешать работе. Он засмеялся, а Фейт подумала, что сама близка к истерическому смеху. Она не знала, как справиться с тем грузом ответственности, который он на нее возлагал.
— Роберт… я не думаю, что… — начала Фейт, тщательно подбирая слова, чтобы объяснить ему реальную ситуацию, но он положил руку на ее ладонь и слегка пожал ее.
— Не волнуйся, — сказал он. — Я просто уверен, что ты справишься с этой работой. В конце концов, именно я решил нанять тебя, зная, что ты можешь это сделать. Некоторые считали, что мы должны взять кого-то постарше, лучше мужчину, но я на сто процентов уверен: ты им всем докажешь, что лучшей кандидатуры и быть не могло!
С каждым словом Роберта Фейт теряла решимость все рассказать ему. Как я могу сейчас открыться ему? Я не могу предать то, во что он верит, думала Фейт. Она не знала, что передача «Хаттон-хауса» Фонду еще под вопросом и что Роберту пришлось убеждать членов совета директоров, чтобы утвердили именно ее кандидатуру.
Сейчас Фейт могла сделать только одно, то, о чем думала последние сутки, даже несмотря на то, что для этого ей пришлось бы переступить через собственную гордость, через себя. Она должна упросить Нэша выслушать ее ради Роберта, потому что все это время именно Роберт поддерживал ее, болел за нее, и ради всех тех, для кого важна передача «Хаттон-хауса» Фонду.
— Ты не голодна? — спросил Роберт, глядя, как она рассеянно ковыряет вилкой в своей тарелке.
— Я хорошо пообедала, — соврала Фейт. Почему судьба так несправедлива к ней?
Почему?
ГЛАВА ПЯТАЯ
Нэш раздраженно посмотрел на часы. Фейт не подумала, уезжая с Робертом, позаботиться о ключах, и теперь ему придется ждать ее, чтобы впустить в дом. Раздражение его усилилось, когда он вспомнил, каким неприкрытым желанием горели глаза Роберта, когда в ходе их встречи он упомянул, что пригласил Фейт на ужин.
— Мне кое-что следует обсудить с ней, и поскольку нам обоим нужно поесть, думаю, мы можем сходить в ресторан и совместить приятное с полезным.
Но Нэш слишком хорошо знал мужчин. Настоящие причины ужина очень далеки от деловых задач. И у Фейт на уме явно что-то еще, кроме бизнеса, судя по тому, как она оделась для встречи.
Черное платье Фейт выглядело дорого, а великолепная шаль на вид была мягка и шелковиста, хотя и не могла сравниться с шелковистостью ее загорелой кожи. В ушах Фейт сверкали бриллианты, подчеркивая ее красоту.
Глаза Нэша потемнели от горьких раздумий и мучительных ощущений, когда он подумал о серьгах Фейт. Она была бы поражена, если бы знала, почему к ним так приковано внимание Нэша.
Из кабинета, где вот уже битый час он пытался работать, открывался отличный вид на темнеющую дорогу, которая вела от дома к шоссе, дорогу, по которой должна была вернуться Фейт.
Замечание Роберта о сохранности статуй стало для Нэша полной неожиданностью. Оно наверняка было сделано с подачи Фейт, которая якобы волновалась об их судьбе, причем не о том, что они могут быть украдены, а что дети нечаянно повредят их.
— Должен сознаться, что я не подозревал, какую ценность представляют некоторые из статуй, — заметил Роберт. — Фейт права. Если они останутся здесь, мы должны придумать, как их защитить. Нужно сделать опись, а потом…
— У меня уже есть список, — резко перебил его Нэш, — страховая компания настояла на этом.
Был ли он несправедлив к Фейт? Нэш сжал губы. Он снова пытается найти ей оправдание… пытается…
Нэш закрыл глаза. И сейчас же перед его мысленным взором возникла картина… Когда он примчался из Лондона, ведомый предчувствием, инстинктом… чем-то, чего сам не мог понять и проанализировать, он застал именно Фейт склонившейся над крестным, с его бумажником в руках. Нэш помнит ее виноватый и в то же время злой взгляд, когда он прорвался сквозь круг девочек, воспитанниц детского дома, плотно обступивших ее.
Потом приехала полиция, но Фейт и ее подруг, как несовершеннолетних нельзя было допрашивать без присутствия родителей или опекунов. Сержант разговаривал лишь с Нэшем, советуя ему не винить себя.
— Эти девочки только кажутся невинными, — говорил он, — но мы-то видим их и с другой стороны. Они могут быть такими же жестокими и беспощадными, как парни-преступники, если не больше.
— Но Филипп любит Фейт, — возражал Нэш, все еще не в силах осознать, что случилось. — Я не могу поверить, что она это сделала.
На самом деле он хотел сказать, что тоже любит ее и не может поверить, будто она сделала нечто такое, что сломает будущее, о котором он мечтал для них двоих. Естественно, когда она станет достаточно взрослой…
— Вынужден вас огорчить, — мрачно произнес офицер. — Судя по словам девочек, именно та, у которой в руках был бумажник, и являлась заводилой. Она и подговорила остальных. Вы сказали, что она оставалась в доме на летние каникулы?
— Да, — неохотно кивнул Нэш. — Фейт приезжала из… из детского дома, и мой крестный пригласил ее погостить у нас. Ему было жалко Фейт. Ее мать…
Сержант причмокнул и покачал головой.
— А у этого детского дома плохая репутация. Девочки постоянно воруют в магазинах. Это настоящая банда… — Он прервался, потому что появились директор детского дома и представитель комитета по делам несовершеннолетних.
Не в силах сдержаться, Нэш поспешил к ним, растерянно повторяя:
— Фейт не… Ведь она не виновата, да? Скажите!
— Она все еще отрицает, что причастна к этому, — устало произнесла директор. — Должна признать,
