что никогда бы не могла подумать такое про Фейт. Она очень воспитанная девочка, но иногда именно такие… Понимаете, они могут быть более осведомленными, чем другие. Слишком много у них в голове, а выхода этому нет, вот они и… — директор удрученно махнула рукой. — Она же достаточно времени жила в этом доме, наверное, искушение было слишком велико, особенно в ее обстоятельствах. Мама так долго болела, постоянная нехватка денег… Вероятно, это повлияло на девочку. — Она опустила глаза и почти виновато сказала Нэшу: — Фейт очень хотела увидеть вас. Она говорит… она клянется, что стала жертвой других воспитанниц и что пыталась защитить вашего крестного, а не воровать у него. Но девочки в один голос утверждают, что именно Фейт все спланировала и заставила их пойти на преступление. Вынуждена признать, что эти заявления не беспочвенны.
— Я не хочу ее видеть, — глухо произнес Нэш, зная, что теперь всю жизнь перед его глазами будет стоять картина, которая предстала перед ним, когда он вошел в кабинет Филиппа…. Телефонный шнур был перерезан, но, слава богу, у Нэша был мобильный, — в те годы они были большой редкостью, — но он решил купить себе телефон, потому что в офисе не было связи.
Он позвонил в «Скорую», предварительно заперев всех девочек в кабинете. Одна из них при этом достала нож, но он легко обезвредил ее. Они все визжали и угрожали ему, лишь Фейт молчала, и только когда Филиппа уносили в машину «Скорой» и приехала полиция, она заговорила.
Ее лицо было белым от ужаса, она смотрела на него широко раскрытыми глазами и умоляла выслушать, умоляла поверить, что она не виновата в том, что случилось.
— У тебя в руках был его бумажник, — мрачно напомнил Нэш.
— Я пыталась помочь ему, — протестовала она.
— Не верьте ей! — закричала какая-то девочка. — Она заставила нас прийти сюда… сказала, что здесь можно легко поживиться. Она сказала, что старик будет у себя.
Нэш молча смотрел на Фейт. Несмотря на все неопровержимые улики, он отчаянно хотел верить, что она попала в эту историю случайно, но ее виноватый взгляд сказал ему горькую правду.
Не обращая внимания на умоляющие крики Фейт, он отвернулся, не глядя, как ее сажают в полицейскую машину, и пошел к «скорой»…
В больнице ему сообщили, что у Филиппа инсульт, вызванный, как они думают, шоком. Он будет жить, уверили Нэша, но насколько серьезными будут последствия удара, врачи не берутся предсказать.
Если бы Фейт попыталась хоть что-то объяснить, рассказать ему, вместо того, чтобы так нагло врать, он бы сдался и согласился встретиться с ней.
— Что будет с Фейт дальше? — спросил он офицера.
— Ее поместят в дом предварительного заключения для малолетних преступников до суда.
Нэш закрыл глаза, раздираемый противоречивыми чувствами. Он должен был быть там, чтобы защитить Филиппа. Если бы он смог…
Он ушел, раздавленный, все еще не смея поверить в то, что сделала Фейт. Если бы Нэш не видел все своими глазами, ни за что не поверил бы. Крестный доверял Фейт, любил ее… Нэш тоже…
Ему было больно и горько, жизнь изменилась в одночасье. Фейт было всего пятнадцать, он верил, что она наивная и невинная девочка, нуждается в защите от собственного же желания, которое он так очевидно пробуждал в ней, от его неукротимо усиливавшегося сексуального голода.
Как мог он быть таким слепым? Она же с самого начала притворялась! Физически Фейт была зрелой для своего возраста, она была воспитана и умна — гораздо умнее и образованнее своих сверстников.
Нэш обожал их споры за обедом, обожал горячность, с которой она обсуждала все вопросы, и мечтал о дне, когда между ними не будет никаких преград и когда он покажет ей, как горячо хотел ответить на все невинные, но в то же время сексуальные и провокационные послания, которые он получал от нее все лето.
Он не просто хотел Фейт, он любил ее, с щемящей отчетливостью понял Нэш. И вот теперь ее предательство подорвало его веру, сломало всю его жизнь.
Удар почти лишил Филиппа способности говорить, речь так и не вернулась к нему. Лишь изредка он пытался что-то сказать, начинал волноваться и с трудом повторял только одно: «Фейт… Фейт…»
Нэш настоял, чтобы к старику никто не ходил и ничего у него не спрашивал. Он боялся второго, как правило, более страшного, удара.
Фейт избежала заключения. Суд учел, что ранее она не привлекалась к уголовной ответственности и, Нэш сам просил о смягчении наказания для нее.
Он и сейчас укорял себя за ту слабость, но не мог представить Фейт в тюрьме. Несмотря на собственную ярость и боль, которую она им всем причинила, он продолжал ходатайствовать за нее.
Нэш говорил себе, что этого захотел бы Филипп — тот пытался дать понять ему, что не винит Фейт, что это девочки использовали ее… заставили ее…
Нэш очень хотел бы разделить уверенность Филиппа, но он лучше знал, что произошло. Он видел виноватый взгляд Фейт, когда она стояла над его крестным, и помнил, что все девочки указали на Фейт.
Опасения Нэша оправдались: после первого удара последовал второй, более тяжелый, и вскоре Филипп скончался. Нэш и сейчас не сомневался, что именно те события спровоцировали инсульты, и все ради чего? Ради нескольких фунтов? Несмотря на то, что Филипп слыл богачом, он таковым не был. Да, ему принадлежали и «Хаттон-хаус», и прилежащие земли, но серия неудачных капиталовложений после отставки Филиппа уничтожила почти весь его капитал, и уже Нэш финансировал его…
Он замер, увидев на дороге машину Роберта.
Роберт подъехал к главному входу, и Фейт приготовилась выходить. Они задержались дольше, чем рассчитывали, — была уже почти полночь.
— Я провожу тебя, — проговорил Роберт, распахивая перед ней дверцу машины.
Разговор за ужином дал ей богатую пищу для размышлений, и теперь ее глаза были так же темны и туманны, как сад за спиной.
— Не спеши, — сказал Роберт и взял девушку за руку. — Фейт, я понимаю, что мы не так давно знаем друг друга, но что-то подсказывает мне, что ты необыкновенный человек, — ласково произнес он, его голос стал еще мягче и ниже. — Потрясающая женщина…
Фейт поняла, что Роберт вот-вот поцелует ее. Она почувствовала его теплое дыхание и закрыла глаза.
Вот таким должен быть поцелуй — осторожным, нежным, ласковым, но почему же она не ощущает ничего, кроме теплого прикосновения его губ? Почему у нее не колотится сердце, не темнеет в глазах от безумного, головокружительного желания? Почему она не испытывает того, что испытала в объятиях Нэша?
Фейт чувствовала себя виноватой, поэтому позволила Роберту задержать свои губы еще на несколько секунд, после чего отстранилась.
— И все? — разочарованно спросил Роберт, и Фейт была рада, что темнота скрывает от него выражение ее глаз, когда она кивнула в ответ. — Не волнуйся по поводу того, о чем мы сегодня говорили, — сказал ей вслед Роберт, открыв дверь и отступив, чтобы пропустить ее в дом.
Как же я могу не волноваться? — спросила себя Фейт, когда дверь за ней закрылась. Однажды она прочитала, что человеку придется снова и снова сталкиваться с проблемой, от которой он когда-то предпочел отмахнуться, пока он не найдет в себе силы решить ее.
В пятнадцать лет Фейт еще не была взрослой и не знала, как решать проблемы грубой реальности, которая так безжалостно обрушилась на нее. Она не смогла тогда объясниться с Нэшем. Может быть, жизнь предоставляет ей второй шанс встретиться с ним и попросить о снисхождении?
Фейт знала, что с профессиональной точки зрения без труда оправдает ожидания, которые возлагал на нее Роберт в отношении поместья. Она уже представляла счастливые лица детей и их родителей, когда они увидят «Хаттон-хаус». У Филиппа было обеспеченное, но очень одинокое детство. И она знала: ему бы понравилось, если бы он знал, что этот дом, его дом, станет уютным убежищем для обездоленных детей и родителей. Филипп сам говорил ей об этом. Сейчас самое важное, в который раз сказала себе Фейт, — выполнить желание Филиппа.
