Сотня фунтов…
Нэш до сих пор помнит изумление адвоката, когда он сообщил ему, что собирается сделать.
«Вы хотите оплатить обучение девушки, но так, чтобы она думала, будто это деньги, завещанные мистером Хаттоном?»
Адвокат был более чем озадачен, но Нэш настаивал на своем и был еще более настойчив в том, чтобы Фейт считала, будто ее наследством распоряжаются некие таинственные лица. Сначала это доставляло ему мрачное удовольствие знать, что она зависит от него, что в его руках ее жизнь, ее будущее. Знать, что одним своим словом он может все это разрушить. Нэш мог лишить ее шанса, который ей давался. Чувство вины и боль не отпускали его, но именно это давало ему нездоровое удовлетворение.
Позже, когда стали поступать характеристики от преподавателей, хваливших Фейт не только за ее отношение к учебе и работе, но и за личные качества, его чувства изменились, колеблясь между злостью, недоумением, что она могла так легко обвести всех вокруг пальца, и горьким чувством потери.
Слабость, которую Нэш испытывал по отношению к ней, злила его и тогда, и сейчас. Почему, черт возьми, он не мог принять ее истинную сущность и навсегда забыть? Вместо этого он желал эту женщину. Что, если она носит его ребенка? Как сможет он защитить этого ребенка от его матери?
Он не знал, но должен придумать, как.
Нэш собрал бумаги, сложил в папку и убрал ее в портфель. Затем пошел к машине, положил кейс в багажник, а оттуда достал круглую коробку с именем самого дорогого шляпного мастера, пакет с платьем, сшитым еще более дорогим дизайнером, и коробку с туфлями на таких высоких и тонких каблуках, что, увидя их, Нэш выгнул брови от удивления. Но персонал магазина был очень настойчив, и он сдался.
Нэш отнес все в дом, запер входную дверь и начал подниматься на второй этаж.
Войдя в комнату, он увидел, что Фейт спит с лицом невинным, как у ребенка.
Опустив коробки на пол, Нэш вышел из комнаты.
Внизу, в кабинете, он налил себе виски, поднес стакан ко рту, но тут же поставил на стол, даже не пригубив.
Это не решит его проблемы.
Фейт проснулась, как от толчка. Прошлой ночью она забыла зашторить окна, и теперь солнце било в лицо. Она испуганно повернула голову, но, к ее облегчению, рядом никто не лежал, а подушка была не примята. А затем Фейт увидела коробки на полу.
Какого черта?..
Она откинула одеяло, выскользнула из постели и подошла к коробкам.
Сначала Фейт открыла обувную коробку и в удивлении распахнула глаза, увидев аккуратные, кремового цвета атласные туфли. Они ей подошли, хотя сама она никогда бы не купила такие хрупкие на вид и такие очевидно дорогие туфли. Фейт повернулась к шляпной коробке и затаила дыхание, снимая крышку. Ей пришлось вытащить несколько слоев папиросной бумаги, прежде чем она добралась до шляпы. Шляпа была прекрасна — невесомая, из кремового шелка, украшенная жемчугом. Свадебная шляпка.
Ее сердце бешено колотилось. Фейт аккуратно поместила шляпку обратно в коробку. Руки ее тряслись. Она не плакала, сегодня были бы уместны только слезы ярости и унижения. Как все это может быть? Как могла она позволить?
Фейт смотрела на пакет, где наверняка лежало платье, несколько минут, прежде чем решилась открыть его.
Платье и накидка были тоже кремового цвета — этот цвет так шел ей, а платье, что удивительно, соответствовало ее размеру. Внутри пакета находился еще один небольшой сверток, перевязанный тесьмой. Там Фейт обнаружила белье и чулки. Казалось, Нэш не забыл ничего. Ничего, чтобы она сыграла роль невесты.
В какой-то момент Фейт хотела схватить все и вышвырнуть в окно. Как Нэш посмел сделать это? Как посмел он насмехаться над всем, что должно быть связано с настоящей свадьбой? Как посмел заставлять ее принимать участие в этом представлении, которое не имело ничего общего с любовью?
Было еще очень рано, около семи. Она быстро приняла душ и натянула одежду — удобную мягкую рубашку и джинсы, на голые ноги надела туфли.
Предстоит еще один горячий денек.
Шляпа, платье и туфли были аккуратно уложены обратно. Затем она взяла коробки и пакет и вышла из комнаты.
Нэш спал в той же комнате, что и всегда. Фейт была так разозлена, что даже не постучала. Она распахнула дверь, решительно прошла к постели, бросила все на нее и рассерженно произнесла:
— Ты можешь заставить меня выйти за тебя замуж, Нэш, но ты не вправе заставить меня надеть… надеть
Нэш сел и нахмурился.
— А что ты собираешься надеть? — спросил он с сарказмом. — Джинсы?
— Я не ребенок и не кукла, чтобы ты мог одевать меня согласно твоим капризам! — взорвалась Фейт.
За ее яростью таились слезы и глубокая печаль, которые Нэш не должен был видеть. Она должна сама выбрать свадебное платье, с радостью и любовью — только так было бы правильно. А не смириться с тем, что выбрал Нэш, который, конечно, знал, что у нее в гардеробе не найдется ничего подходящего. И если бы он любил ее, для них не имело бы значения, во что она одета, когда они обменивались бы клятвами, потому что значение имела бы только взаимная любовь.
Взаимная любовь?!! Но она не любит Нэша!
— Я это не надену, Нэш! — решительно заявила Фейт.
— Нет? А что ты будешь делать, когда наш сын или дочь попросят показать свадебные фотографии?
Свадебные фотографии! Какие фотографии? — хотела с вызовом спросить Фейт, но перед глазами невольно возник образ ребенка, про которого говорил Нэш. Их ребенка… Сын или дочь Нэша — и ее…
Горячее, сладкое, опасно острое чувство пронзило ее сердце.
— Я принесла ваш чай, мистер Нэш, и бумаги. Ой…
Фейт почувствовала, что покраснела, когда экономка так неожиданно появилась в комнате. Та понимающе ухмыльнулась, отчего Фейт стало не по себе. Что-то такое было в этой женщине, что ей очень не нравилось. Присутствие экономки всегда заставляло ее чувствовать себя не только некомфортно, но и как-то не защищено. От миссис Дженсон исходила опасность. Было очевидно, что Нэш не разделял ни ощущений, ни обеспокоенности Фейт.
— Спасибо, миссис Дженсон, — поблагодарил он женщину. — Вы можете первой поздравить нас. Мы с Фейт женимся этим утром, правда, дорогая? — добавил он, наклонившись вперед и взяв Фейт за руку. Он заставил ее сесть и, прежде чем она успела запротестовать, намеренно медленно прижался губами к ее рту.
Взгляд женщины, прежде чем она выскользнула из комнаты, стал леденяще-приторным.
— Зачем тебе надо было говорить ей? — гневно спросила Фейт и выдернула руку.
— А ты бы предпочла, чтобы она разболтала по всей округе, что мы занимались сексом? Тебе, может быть, наплевать на твою репутацию, но, уверяю тебя, я очень беспокоюсь о своей.
— Провозглашаю вас мужем и женой…
Фейт дрожала, не в силах справиться с переполнявшими ее эмоциями и напряжением.
Свет, проникавший сквозь витражи старой церкви, играл на ее кольцах — с бриллиантом невероятной чистоты и на простом золотом кольце.
Они все-таки поженились. Теперь она жена Нэша.
Жена Нэша! Ее снова сотрясла дрожь.
Много лет назад она мечтала выйти за него замуж, но никогда бы не подумала, что будет чувствовать себя вот так.
Фейт все-таки надела то, что купил ей Нэш. Не потому, что он настоял, а потому, что для викария
