пересекли Тибр и благополучно добрались до гавани. Там мы незаметно сели на корабль и вышли в открытое море.
Из своего укромного места, лежа под тентом на мягких подушках, я мысленно прощался с великой римской империей, которой управляло ничтожество.
Ничто не предвещало непогоды. Попутный ветер уносил нас все дальше и дальше от берега. Бородатый капитан, помолившись Нептуну, взял курс на Александрию. Он с удовольствием взглянул на небо и дал указание поставить парус. Бескрайнее море весело плескалось вокруг. Изредка хрустальные брызги долетали до меня и Эвридики, вызывая завистливую улыбку у капитана. Летучие рыбы то и дело выскакивали из воды и проносились, словно чайки, над палубой. Их перламутровая чешуя переливалась на солнце.
Я первым заметил на горизонте маленькую черную тучу. Она росла на глазах и вскоре закрыла собой все небо. И вслед за этим налетел шквальный ветер, и началась гроза.
Высокие волны принимали на себя удары молний и швыряли корабль, словно щепку. Корабль казался таким маленьким, а волны были такими большими. Но корабль был крепок. Его киль и шпангоуты были собраны из тирского дуба, а обшивка выстругана из первосортного кедра. Сердце Эвридики замирало, когда кораблик, словно детская игрушка, опускался в бездну волн и через мгновение вновь оказывался на хрустальном гребне. Эвридика крепко прижималась к моей широкой груди, ища в моих объятиях спасения. Так прошло много часов, и у меня опять открылась глубокая рана. Корабль, ведомый опытным капитаном, давно сбился с курса, и теперь нас несло по ветру в неизвестном направлении. От страшных ударов волн корабль дал течь. Моряки теперь стояли по колено в соленой воде и дружно работали медными черпаками. Это были мужественные моряки, продубленные западными, восточными и северными ветрами.
И в это время нас накрыло высокой волной, которая смыла многих матросов за борт, оставив на корабле только тех, кто успел уцепиться за ванты. Эвридика так ослабела, что мне пришлось привязать ее к мачте. Иначе ее бы смыло коварной волной, вместе с обезумевшими от ужаса матросами.
Размокшие тюки с тканью представляли большую опасность. Из-за тюков кораблем стало сложно управлять. Они очень ценились в Византии, но пришлось с ними расстаться и выкинуть за борт. Еще большую опасность представляла вода. Она лилась изо всех щелей и прибывала с той же скоростью, с какой моряки вычерпывали ее. Капитан не знал, отчего они до сих пор не пошли ко дну и чудом держались на плаву. Это был мужественный капитан, с шелковой густой бородой.
К утру ветер стал утихать. Ливень прекратился, и из-за туч выглянуло солнце. Благодатные лучи его пробудили слабую надежду на спасение. Но этой надежде не суждено было сбыться, хотя молились все поголовно, включая Эвридику.
Чудная у нас получалась молитва. Среди членов экипажа, кроме меня, не было христиан. Поэтому они не осеняли себя крестным знамением. Они просто простирали руки к небу, молясь громовержцу Юпитеру и богу моря Нептуну. Исступленно помолившись богам, они принесли им в жертву годовалых агнцев, которым перерезали горло, стараясь всю кровь жертвенных животных выплеснуть в море. Но кровь не желала уходить в море, и попадала обратно вместе с очередной волной на корабль. Получалось, что моряки оказывались по колено в крови. Это был дурной знак, не суливший ничего хорошего.
И действительно, скоро солнце вновь заволокло тучами, ветер опять начал усиливаться и за какие-то мгновения достиг скорости урагана. Разгневанная стихия обрушилась на корабль. Казалось, что чья-то безжалостная рука направляла эту стихию, чтобы сломить стойкий дух моряков и их капитана. И вот уже моряки перестали молиться и вычерпывать черпаками воду. Теперь только терпкое вино могло примирить их с неминуемой гибелью. Молнии сверкали над их головами с такой силой, словно буря недавно началась, и не было позади мучительного кошмара, который они с честью выдержали.
От частых раскатов грома оставшиеся в живых моряки почти оглохли. Они были все пьяные, и перестали выполнять приказания капитана. Я вскрикнул от изумления, когда увидел, что молния ударила в корабельную мачту. Она с треском раскололась пополам и на мгновение вспыхнула, как факел, в месте излома. Падающим концом мачты убило купца, который помог Эвридике и мне бежать из Рима. Труп его тут же смыло волной за борт. Следующей, еще более чудовищной волной смыло капитана и уцелевших пьяных матросов. Мы с Эвридикой остались одни на тонущем корабле. Ничто не могло спасти нас. Мы слишком долго цеплялись за жизнь, и вот наступила расплата.
Раздался страшный скрежет – то корабль распорол свое брюхо о подводные скалы. Я бросил руль, ставший бесполезным, и кинулся к Эвридике. Кусок мачты, к которому она была привязана, оказался достаточной длины. Я решил перерубить его у основания, чтобы плыть на нем вместе с нею. Но ударом волны мачту переломило, словно спичку, и мою возлюбленную вместе со мной унесло в море.
Я еще на что-то надеялся. Старался держать голову Эвридики над водой, чтобы она не захлебнулась. Но, когда при свете молнии, я увидел страшную рану у нее на голове, понял, что она отмучилась. Ее смерть потрясла меня. И когда мне уже не хотелось более жить и сопротивляться разбушевавшейся стихии, ноги мои коснулись песчаного дна. Затем, набежавшая волна подхватила меня вместе с обломком мачты и выбросила на берег. Я вынес тело Эвридики подальше от разъяренного прибоя и, вырыв мечом в песке могилу, похоронил в ней свою возлюбленную. Наши безумные ночи кончились навсегда.
Таковы были мои видения. Они напоминали чудесные сны. В этих видениях я был Кольвером, который был моим воплощением в прошлом. Из разговора с Вельзендом я понял, что Кольвер так и не смог решить сложнейшую задачу прохождения через лабиринт. И я должен был пройти вновь через эти видения, чтобы понять, почему.
Одно было совершенно ясно, что Вельзенд ужасно усложнил Кольверу жизнь. Его поединок с завязанными глазами с тремя разъяренными львами был, наверно, одним из самых жестоких испытаний для мужественного воина. И неизвестно, как бы он справился с этой невыполнимой задачей, если бы ему не помогли гетеры, уговорившие Нерона снять с головы воина повязку. Но добрые дела в отношении Кольвера не закончились: Эвридика так ловко бросила ему полированный щит, что кровожадный император не обратил на него внимания.
Затем плаванье на корабле. Жесточайшая буря, из-за которой погибает вся команда вместе с капитаном. Погибает купец, вывезший Кольвера и Эвридику из Рима. Гибнет и сама возлюбленная моего воплощения в прошлом. Остается в живых лишь Кольвер. Пока делается все, чтобы он выжил. Но для чего это, собственно, делалось? Не для того ли, чтобы подвести его к решению сверхсложной задачи современности, которую он не смог решить и на которую я должен был обратить пристальное внимание?
В данном случае меня радовало наличие во мне свободы воли и железной логики. Я чувствовал, что после мозгового штурма, состоявшегося в Сырковицах, месте незначительном и, пока, малоизвестном, я оказался подготовленным к решению сложнейшей задачи лучше Кольвера, что мне есть, чем заняться, и что я живу полной жизнью.
Глава двадцатая
Что находится на самом верху?
Я продолжаю писать о своих видениях. В них главным действующим лицом, как я уже установил, является Кольвер. Но так как я в прошлом был Кольвером и пишу книгу от первого лица, то получается, что вместо Кольвера появляюсь и действую я в этом далеком прошлом. Мне было необходимо поставить себя на место Кольвера, чтобы самому участвовать в схватках и поединках, чтобы сопереживать каждой важной детали. Собственно, я не делаю это искусственно, потому что на самом деле именно так и было.
Итак, я был выброшен бурей на необитаемый остров, где похоронил Эвридику. Буря еще продолжалась несколько дней. Ветер ревел, не умолкая. Громадные волны накатывались на берег с такой силой, словно хотели поглотить остров. А потом наступил долгожданный штиль. Волны успокоились и вновь приобрели зеленовато-хрустальную свежесть.
Ничто так не исцеляет душевные раны, как чистая морская вода и благотворное воздействие лучей солнца. Но я, казалось, не замечал этих благодатных перемен. Я питался крабами и утолял жажду дождевой водой. Чистая дождевая вода скопилась в скалистых трещинах. О лучшей участи я и не помышлял.
Со стороны я мог показаться человеком опустошенным. Но это было ошибочное мнение. Сколько раз я находился в таком же подавленном состоянии духа после безуспешных попыток понять Сокровенное Знание. Но всегда поднимался с колен, чтобы в который раз совершить невероятно трудное восхождение на
