приключился обморок. Мнительная, она стала и в любом поступке мужа искать скрытого смысла, подозревать его в двойной жизни, принадлежности к какой-то шайке разбойников, в клятвопреступничестве.
Маша была неистова в ревности. Когда офицер Недвигайлов вернулся из первой заграничной командировки, вместо того, чтобы поздравить его с наградой, жена при полной поддержке тещи потребовала от мужа: или нормальная семейная жизнь, «как у всех», или развод.
Ни того, ни другого Недвигайлов не хотел: он горячо любил свою подросшую дочурку, да и Маша была не безразлична ему. Но и разведывательная работа в тылу врага окрыляла первыми успехами. Перспективы карьеры были очень привлекательны.
Пришлось идти на исповедь к шефу. В генеральном штабе ему сухо напомнили о долге перед царем, который не жалеет средств для истинных сынов отечества...
Начальник отдела — седовласый, с глазами навыкате генерал, под конец разговора блеснул своей осведомленностью в душевных муках молодого офицера. Уловив в глазах Недвигайлова растерянность и мольбу о помощи в таком сложном положении, пустил в ход испытанный прием: предложил Недвигайлову высочайшее назначение его резидентом в соседнее государство и три тысячи рублей золотом при условии расторжения брака с женой. «Разведка требует жертв», — заключил генерал.
— В ваших летах, милейший, я больше думал о карьере, а не о женских капризах, — изрек скрипучим голосом седовласый шеф, суконная грудь которого была разукрашена орденами.
— Дочка у меня, — не очень печально вздохнул Недвигайлов.
— Можете мне поверить на слово, что государь император не оставит без милости дщерь своего верного слуги...
На второй день Недвигайлов покинул столицу. Бракоразводные бумаги жене были вручены вместе с его письмом заочно, так что подпоручику даже не пришлось наблюдать реакцию супруги. Впрочем, денежное приложение к разводной бумаге было настолько солидным, что горе жены не представлялось Недвигайлову безутешным.
Весело постукивали колеса. Столик в купе международного поезда был заставлен бутылками вина. Попутчица оказалась молодой. Образ Маши медленно затушёвывался.
Потом началась война, Недвигайлов очутился на Западе. На чужбине узнал о революции. Жена была почти забыта, но о Любочке он всякий раз вспоминал с тоской.
В иные мгновения, подвыпив, Недвигайлов терзал себя вопросом: к чему все эти чины, золото, богатство? Разведчик, как и минер, ошибается лишь однажды. Сколько соратников по этому необычайному сложному труду уже списано резидентами! Кто вспомнит о них, кто помянет добрым словом?
И ему хотелось повернуть назад, к тишине и уюту, в объятия детских ручонок.
Годы гражданской войны и революции, казалось, разлучили его с дочерью бесповоротно. Постепенно он забыл лицо жены, дочери. И вдруг: «Любочка Недвигайлова»! В этом голодном приморском городе! Нет, полковник Недвигайлов, жизнь хитрее и сложнее тебя! Попробуй найди в этой ситуации правильное решение.
Демидов-Недвигайлов после двух бессонных ночей нашел это решение. К действиям его понукали десятки письменных обязательств перед иностранной разведкой и строгие глаза повелителей, способных не только награждать.
Без труда он нашел маленький флигелек на окраине, где Любочка с бабушкой снимала две небольшие комнаты.
Навстречу незнакомому человеку встала девушка с недочищенной картофелиной в руках.
Встреча была полна Неожиданности и драматизма для обоих.
Для Демидова не стоило труда узнать дочь — она, как две капли воды, была похожа на мать. С чисто детской непосредственностью и доверием, восторгаясь и плача от радости, она кинулась на шею отцу, который «четыре года ищет их с мамой по всей России».
Любочка рассказала отцу, как умерла мать от тифа во время эвакуации. Затем Любочка сказала мечтательно:
— Если бы вы... если бы ты знал, как обрадуется Сергей Петрович, когда я ему расскажу о тебе! Он хороший!
Демидов побледнел, закашлялся. Глаза его вдруг сделались сухими, сузились.
— Как раз об этом-то я тебя прошу никому не говорить, дочурка, — изменившимся голосом заговорил Демидов. — Дело в том, что я был в немецком плену, пришлось даже изменить фамилию. Я теперь Демидов — ясно? Это временно, — начал успокаивать Любочку Демидов, увидев на лице дочери испуг, недоуменье.
— У нас в отделе есть и бывшие офицеры царской армии, — начала упрашивать дочь. — Никто их не преследует, только берут на учет. Зачем тебе другая фамилия? Это же не Германия... Тебе очень трудно понять, папочка: ты был в плену и многого не знаешь, а меня в комсомоле учили. Поэтому я тебе все сейчас расскажу...
— Давай, дочка, об этом поговорим в другой раз, а пока ты меня не видела. Даже бабушке ни слова. Так нужно. Все будет хорошо. Ведь мы так долго ждали этой встречи, верно?..
— Да, папочка, я так счастлива...
Но в глубоких и ясных глазах Любочки с этого момента залегла тревога.
МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ
В стремительном темпе по клавиатуре старого «Ундервуда» бегают проворные девичьи пальцы.
Короткими фразами диктует Бородин очередное донесение. Фраза, опять фраза...
Любочка нервно выдергивает лист бумаги из-под каретки, бросает извиняющийся взгляд на своего начальника и закусывает губу: снова ошибка. То буква перескочит, то целое слово пропустит. Бородин недоумевает: раньше этого не было.
Но раздумывать некогда. Взор его суров, будто начальник Особого отдела по охране границ видит перед собою то, о чем говорит.
— ...Расположение врангелевских частей и беженцев, двоеточие... Написали? Подчеркните... Донские и Кубанские корпуса до двадцати тысяч человек, большей частью смешанные, расположены на острове Лемнос. В Бизерту прибыли двадцать пять судов врангелевского флота... французское посольство в Константинополе обнаружило крупное мошенничество в снабжении среди врангелевской армии. Врангель по-прежнему отдает приказы, как верховный правитель.
В Константинополе девять тысяч беженцев, в Бургасе — четыре, в Констанце — четыре с половиной тысячи... Написали? Среди них четырнадцать генералов во главе с Эбергардом... Эбергардом. Поставьте точку. Теперь с красной строки...
...Пойманный с поличным резидент северной группы разведчиков по кличке «Осног» показал на первом допросе... Пишите дальше. Врангель был вызван из Константинополя в Париж, где фельдмаршалом Фошем и генералом Тементом на тайном заседании обсуждался вопрос о создании новой армии для борьбы с большевиками. Французское правительство готово ассигновать для этих целей двести пятьдесят миллионов франков. Папа римский дает триста тысяч лир золотом. Военные действия предполагают начать весной 1921 года со стороны Румынии... Поставьте здесь точку. Опять пропуск? На середине страницы? Жалко. Не торопитесь. Работать надо быстро, но не спеша... Ничего, ничего. Перепечатаете. А я пока попробую сократить кое-какие фразы.
Сергей Петрович с сочувствием следит за отчаянным жестом Любочки, которая закладывает новую страницу и торопливо переносит на нее уже дважды продиктованный текст.
— ...Втягивается в эту авантюру Польша... Собираются остатки банд Балаховича, Петлюры и Савинкова... Немецкий фельдмаршал назначен во главе антибольшевистских частей. Французское правительство тайно решило пересмотреть Версальский договор с немцами и смягчить его, на условиях участия немцев в борьбе с большевиками... Местом организации немецких реакционеров под
