бы ей позволили выбирать Айя, она бы выбрала Зеленую. Семь огненных колец вращались, и каждое в собственном направлении, внутри исполняя замысловатый танец вращались семь огненных шариков. Хотя ее поток и был тоненькой струйкой и плетение выходило бледным, но все же это было внушительным зрелищем – одновременное управление четырнадцатью разделенными потоками. Жонглирование Силой было не проще жонглирования руками.
«Прекрати это!» – кричала Идрелле. – «Прекрати!» – Инструктора окутал жар саидар, и по спине Эгвейн ударила розга из потока воздуха. – «Я сказала – прекрати!» – Розга стегала снова и снова.
Эгвейн спокойно сохраняла танец шариков и вращение колец. После дубовой подошвы туфли Сильвианы было очень просто впитывать в себя боль от ударов Идрелле. Но пока что не приветствовать боль. Интересно, когда-нибудь у нее получиться улыбаться во время побоев?
Кэтрин и вторая Красная появились в дверном проеме. – «Что здесь происходит?» – потребовала ответа черноволосая сестра. Глаза ее компаньонки увеличились в размере, когда она увидела, что вытворяет Эгвейн. Маловероятно, чтобы кто-то из них мог одновременно управляться с таким количеством потоков.
При появлении Айз Седай послушницы вскочили и сделали реверанс. Эгвейн осталась сидеть.
Идрелле присела, раскинув разноцветную юбку. Она выглядела взволнованной. – «Она не желала останавливаться», – выпалила она. – «Я говорила ей, а она не стала!»
«Остановись, Эгвейн», – твердо приказала Кэтрин.
Эгвейн удерживала плетения, пока женщина не открыла рот снова. Только после этого она отпустила саидар и встала.
Кэтрин закрыла рот и глубоко вздохнула. На ее лице сохранялось спокойствие Айз Седай, но глаза блестели. – «Ты побежишь в кабинет Сильвианы и скажешь ей, что ты не повиновалась своему преподавателю и мешела классу. Ступай!»
Задержавшись чтобы поправить юбку, она же не должна повиноваться по первому слову и бросаться со всех ног, Эгвейн прошла мимо Айз Седай в коридор.
«Я сказала – бегом», – резко сказала Кэтрин у нее за спиной.
Поток Воздуха ударил ее по все еще чувствительному заду. Принять боль. Второй удар. Выпить боль словно глоток воздуха. Третий удар чуть не сбил ее с ног. Приветствовать боль.
«Отпусти меня, Джезраил!» – прорычала Кэтрин.
«Я бы не стала делать ничего подобного», – заявила вторая сестра с сильным тайренским акцентом. – «Ты зашла слишком далеко, Кэтрин. Удар – другой еще позволяется, но наказание – прерогатива Наставнице Послушниц. Свет, с такой силой ты лишишь ее способности ходить до того, как она доберется до Сильвианы».
Кэтрин тяжело выдохнула. – «Очень хорошо», – сказала она наконец. – «Но она может добавить к своему списку нарушений неповиновение Сестре. Я проверю, Эгвейн, поэтому не думай, что я дам тебе избежать наказания».
Когда она появилась в кабинете Наставницы Послушниц, брови Сильвианы взлетели от удивления вверх: «Так скоро? Вынь туфлю из шкафа, дитя, и поведай, в чем ты провинилась на сей раз?»
Спустя два урока и еще двух посещений кабинета Сильвианы, поскольку она отказывалась быть объектом насмешки, или если она делала что-то лучше Принятой – зачем тогда нужно было ее просить это делать? – прибавим уже заранее назначенное наказание на полдень, строгая женщина решила, что каждое утро ей потребуется Исцеление.
«Иначе весь твой зад превратиться в сплошной синяк, не пропускающий кровь. Только не думай, что это означает, что я делаю тебе послабление. Если тебя потребуется Исцелять хоть три раза на дню, это только означает, что я стану бить сильнее чтобы наверстать упущенное. Если потребуется, я возьму ремень или розгу. И я выбью дурь из твоей головы, дитя. Поверь мне».
Три урока и три чрезвычайно расстроенных Принятых принесли неожиданный результат. Ее обучение было переведено с общего на персональное с Айз Седай, которое обычно предназначалось для Принятых. Для нее это означало восхождение по длинным коридорам, увешанным гобеленами, в помещения Айя, на входе в которые словно стражники стояли Сестры. Они в самом деле были чем-то вроде охраны. Посетителей из других Айя мягко говоря не приветствовались. На самом деле она ни разу не видела ни одной Айз Седай возле квартир другой Айя.
Кроме Восседающих. Она также редко встречала Сестер по одиночке в коридорах вне своих помещений, обычно только группами и всместе со своими Стражами, идущими следом, но тут это не было похоже на страх, который царил в лагере мятежниц за городской стеной. Здесь Сестры одной Айя держались вместе и если встречались две группы, то, казалось, они готовы были вцепиться друг другу в глотку, или вообще старались не смотреть в ту сторону. В самое жаркое лето коридоры Башни оставались прохладными, но когда в них сходились Сестры, он становился ледяным и начинал искриться. Даже Восседающие, как она видела, ходили по ним быстро. Немногие знавшие, кем она являлась, бросали на нее долгий, изучающий взгляд, но большинство вообще не замечало. Пухлая симпатичная Восседающая Красных Певара Тазановни вообще чуть не прошла сквозь нее. Она не собиралась сворачивать с дороги даже ради Восседающих, но Певара просто быстро ушла дальше, словно вовсе ее не видела. В другой раз с Дозин Алвайн по детски худой и элегантно одетой Сестрой чуть не повторилось тоже самое, пока она беседовала с другой Желтой Сестрой. Никто дважды не взглянул в ее сторону. Хотелось бы ей знать, кто была вторая Желтая Сестра.
Ей были известны имена десяти «хорьков» отправленных Шириам и остальными в Башню, чтобы подорвать авторитет Элайды, и ей очень хотелось вступить с ними в контакт, но она не знала их в лицо, а попытка навести о них справки, вызовет к ним ненужное внимание. Оставалось надеяться, что одна из них сама отведет ее в сторонку или черкнет записку, но пока никто ничего не предпринимал. Она вынуждена была сражаться в одиночестве, если не считать Лиане, пока ей не удастся услышать или узнать что-то, что поможет привязать лица к именам.
Безусловно, она не бросила Лиане. На вторую ночь в Башне она спустилась к темницам сразу после ужина, несмотря на тяжелую усталость. На первом уровне подвала было полдюжины открытых камер, предназначенных для женщин способных направлять. Здесь таких женщин могли содержать, отрезанными от источника, а также обеспечивать постоянный присмотр. Каждая камера представляла собой большую клетку четыре шага в длину и ширину с решеткой из железа от пола до потолка и с железными светильниками, чтобы обеспечить достаточно света. Рядом с камерой Лиане у стены сидели две Коричневых Сестры вместе со Стражем, широкоплечим мужчиной с красивым лицом и сединой на висках. Когда она вошла, он точил свой кинжал. Он взглянул на нее, а затем вернулся к прежнему занятию.
Одной из Коричневых Сестер оказалась Фелана Бевайн, стройная женщина с длинными волосами соломенного оттенка, которые блестели так, словно она расчесывала по десять раз на дню. Она оторвалась от своих записей, которые вела в записной книге с кожаным переплетом, лежащей на планшете, только чтобы сказать скрипучим голосом: «А, это ты? Что ж, Сильвиана сказала, что ты можешь придти, дитя, но не передавай его ничего, не показав предварительно Далевьен или мне, и не шуми», – она моментально вернулась к своей писанине. Далевьен, коренастая женщина с короткими темными волосами с сединой, не отрываясь от сравнения текстов двух книг, лежавших у нее на коленях, поддерживала щит вокруг Лиане. Вокруг нее сиял жар саидар, но один раз соткав плетение, не было нужды за ним постоянно присматривать.
Эгвейн, не теряя времени даром, бросилась к решетке и сжала протянутые руки Лиане. – «Сильвиана сказала мне, что они наконец удостоверились, в том, что ты это ты», – смеясь сказала она. – «но я не ожидала увидеть тебя в такой роскоши».
Это на самом деле было роскошью, по сравнению с маленькой темной камерой в которой могла очутиться какая-нибудь сестра за преступление, почтя за счастье наличие матраца и одеяла на голом полу камеры. Лиане же устроилась с комфортом. У нее была маленькая кровать, которая выглядела куда мягче, чем кровати послушниц, стул с украшенной кистями подушкой на сидении, и стол, на котором стояли три книги и поднос с остатками ужина. В камере был даже умывальник, хотя кувшин и раковина имели сколы и трещины, а зеркало было с пузырьками. Еще тут была ширма, достаточно плотная, чтобы скрыть находившегося за ней человека с ночным горшком.
Лиане тоже рассмеялась. – «О! Я очень популярная особа», – сказала она оживленно. Даже то, как
