тонкую ткань рубашки она чувствовала его затвердевшую плоть. Он ласкал ее грудь, и от его прикосновений она набухала, словно жаждала ласки.
Аврора застонала, но он упорно продолжал ласкать ее, пока она инстинктивно не выгнулась ему навстречу. Тогда он зажал между пальцами восставший сосок, и Аврора замерла, чувствуя, как жгучая стрела желания пронзила ее. Растущее напряжение требовало разрядки.
Словно угадав ее желание, он опустил руку и стал гладить ее живот. Его дыхание возле ее уха было горячим и нежным, ласковым шепотом он уговаривал ее быть посмелее. Подняв подол рубашки, он скользнул своей твердой горячей ладонью к самым потаенным уголкам ее тела.
Аврора вскрикнула — пальцы его ласкали ее с шокирующей интимностью. Тело ее истекало соком. Опытные пальцы его находили самые чувствительные места, гладили, возбуждали все сильнее. Не в силах сдержаться, Аврора закричала.
Желание казалось нестерпимым. Аврора прижималась к нему, словно хотела в нем раствориться.
Она услышала его шепот, когда уже была близка к оргазму.
— Да, сирена, отдайся во власть наслаждения. Покорись ему.
Она извивалась, сжимая мышцами его пальцы, проникавшие в ее тело медленными толчками. Он ускорил темп. Аврору проняла дрожь, разрядка оказалась неожиданно сильной.
Она проснулась от собственного крика и лежала, боясь открыть глаза. Она не сразу поняла, где находится. Осторожно приподняв веки, увидела в серых рассветных сумерках собственную спальню. Окружающая обстановка была столь же реальна, как и тепло прижавшегося к ней мужчины, как его дыхание и запах. Он нежно касался губами ее затылка.
Николас. Он был возбужден, его плоть упиралась ей в ягодицы.
Господи, это не сон. Он лежал в ее кровати и вел себя так, словно имел на это полное право. Он пробрался в спальню, пока она спала, довел ее до экстаза…
Николас лежал поверх одеяла в одних бриджах. Рубашку, плащ и кинжал он оставил на стуле. Ботинки стояли на полу, черные волосы спутались, на щеках за ночь появилась щетина, придававшая ему разбойничий вид. Типичный пират. Заметив, что взгляд его прикован к ее груди, наполовину выскочившей из открытого лифа ночной рубашки, Аврора еще больше смутились и принялась быстро застегивать пуговицы. Она злилась не столько на него, сколько на себя за свою реакцию на его ласки.
— Как ты здесь оказался? — строгим тоном спросила Аврора. Она дала себе обещание во время следующей их с Николасом встречи хранить полное безразличие, а тут вдруг такое…
Николас с небрежным изяществом приподнялся на локте и кивнул в сторону окна.
— Я начал карьеру матроса на кораблях отца, когда мне исполнилось десять. Карабкался по реям, так что дерево для меня — не проблема.
Аврора мельком взглянула на дуб за окном.
— Значит, ты можешь отсюда и уйти тем же путем. Поскольку уходить он не собирался, Аврора схватила валявшийся на полу халат и надела его, наглухо застегнув. — — Какое безрассудство — прийти сюда и… Аврора осеклась. Ей не хотелось лишний раз напоминать о том, как он довел ее до экстаза, воспользовавшись тем, что она спит. Она была совершенно беззащитна перед ним и ненавидела себя за эту беззащитность…
— У тебя появилась несносная привычка пугать, появляясь внезапно и без приглашения, — заявила она.
Николас сел в кровати, подбив под спину подушки в изголовье. Он чувствовал себя как дома.
— Ты забыла маску в экипаже, и я решил вернуть ее тебе. Как принц — туфельку Золушке.
Аврора не нашлась что сказать. Она невольно любовалась бронзовым загаром и мускулистыми плечами. Ее влекло к нему, и она ничего не могла с этим поделать. Его нагота и сила возбуждали ее, лишали воли. К тому же он смотрел на нее так, словно все сам прекрасно понимал.
— И все же это едва ли служит оправданием такому поведению. Пробравшись сюда как вор, ты…
— Я всего лишь хотел поговорить с тобой, любимая. Мы так ничего и не решили относительно наших дальнейших отношений.
— Моя спальня — не место для принятия решений!
— Не могу с тобой согласиться, — прошептал Николас. — Более приятное место, по-моему, трудно найти.
— Николас, ты должен уйти! Немедленно! Пока я не вышвырнула тебя вон!
Лицо его приняло задумчивое выражение.
— Признаться, я ожидал от собственной жены большего понимания. В нашу брачную ночь ты была гораздо любезнее.
— В нашу брачную ночь я думала, что ты вот-вот умрешь. Мы оба так думали.
— Но ты не можешь отрицать того, что мы оба пылали страстью. В ту ночь.
— А вот и могу! То, что мы тогда испытали, было иллюзией! Иллюзией, рожденной отчаянием.
— Нет, — медленно проговорил Николас. — Ошибаешься. Я ничего не забыл. Ты и тогда была чувственной, и сейчас тоже. Теперь я это точно знаю.
Щеки ее горели от стыда.
Она хотела ему возразить, но в дверь тихо постучали, и она приоткрылась, Аврора замерла от ужаса и, подбежав к двери, захлопнула ее.
— Миледи, — раздался голос горничной, — я принесла вам шоколад.
— Одну минутку! — Аврора была в отчаянии. Если горничная обнаружит в ее спальне Николаса, о репутации порядочной женщины можно забыть.
Аврора метнулась к кровати и задернула балдахин. Николас тихонько рассмеялся. Да как он смеет! Поставил ее в столь щекотливое положение и еще смеется?
С сильно бьющимся сердцем она впустила горничную, Стараясь не смотреть на кровать горничная поставила поднос с дымящимся шоколадом на ночной столик.
— Спасибо, Нелли. Можешь идти.
— Да, миледи.
Горничная с поклоном удалилась, и Аврора закрыла дверь на засов.
— Теперь чувствуешь себя в безопасности? — давясь от смеха, поинтересовался Николас.
— Говори потише, — гневным шепотом потребовала Аврора. — Слуги услышат.
Она подняла балдахин. Николас вальяжно растянулся на кровати. Его наглость выводила Аврору из себя.
— Зачем тревожиться, Аврора?
— Легко тебе говорить. Твоей репутации ничто не грозит, если у тебя в постели найдут мужчину!
— Ошибаешься. В этом случае мне позора не избежать. Но такое едва ли случится, поскольку я предпочитаю спать с женщинами.
— Николас, я не вижу здесь ничего забавного!
— Забавного? Пожалуй, нет. Но в гневе ты восхитительна. Приятно смотреть на темпераментную женщину. Еще приятнее сознавать, что именно я сорвал с тебя маску холодного высокомерия.
Аврора воздела глаза к потолку. Господи, пошли ей терпение!
— Хотела бы я знать, когда наконец ты уберешься отсюда?
— И куда, скажи на милость, мне идти?
Сделав глубокий вдох, она приказала себе успокоиться. Нечего демонстрировать ему свое раздражение.
— Тебе негде жить?
— Если я скажу, что негде, окажешь мне гостеприимство?
— Я прикажу своему дворецкому найти для тебя жилье.
— Не надо себя утруждать, любовь моя.
— Если серьезно, где ты остановился?
— Пока я живу на корабле. Но порт — не самое приятное место в Лондоне, так что в ближайшее время собираюсь поселиться в отеле. Хотел остановиться у Уиклиффа, но Люсьена сейчас нет в городе, так что я решил отказаться от идеи пожить у него, чтобы не навлекать подозрений.
— Сама по себе идея явиться в эту страну была чистым безумием.
