Пропустив ее слова мимо ушей, Николас обвел взглядом комнату.
— Премиленькая спальня. Полагаю, как и остальные комнаты. Ты сказала, что приобрела дом на деньги, полученные от брачного контракта?
— Да. — Аврора вопросительно взглянула па мужа. — Не хочешь ли ты сказать, что я должна вернуть их тебе?
— Нет, разумеется. Ты заработала их, оказав услугу моей сестре.
— И тем не менее ты намерен свести на нет все мои усилия ввести ее в общество, а заодно испортить и мне репутацию.
— Нет, моя сладкая. Я только хотел с тобой поговорить, решить один незначительный вопрос, касающийся нашего брака. Присядь рядышком.
Аврора бросила на него подозрительный взгляд.
— И ты считаешь, что я должна верить тебе после того, что ты только что сделал?
— Надеюсь, ты не хочешь, чтобы нас услышали слуги. Тогда сядь рядом со мной, иначе мне придется кричать через всю комнату.
По озорным огонькам, плясавшим у него в глазах, Аврора догадалась, что он не прочь осуществить свою угрозу, и села рядом, скрестив руки на груди.
— Ну что же, говори.
— Похоже, ты хочешь забыть, что у тебя есть муж.
— Это верно. Выходя за тебя, я не думала, что все так осложнится. Ты должен меня понять.
— Я понимаю.
— Я выполнила свою часть сделки, Николас. Речь шла лишь об одной ночи, а не о том, чтобы прожить с тобой всю жизнь. Наш брак был браком по расчету, только и всего.
— А теперь у тебя нет расчета считать себя моей женой.
— Как и у тебя считать себя моим мужем. Ты сам говорил, что не стал бы жениться по доброй воле.
— Но я мог изменить свои убеждения. Аврора удивленно посмотрела на него.
— У нас не было ни времени, ни возможности узнать друг друга, — медленно проговорил Николас, — Посмотреть, подходим мы друг другу или нет.
— Ответ лежит на поверхности. Ты сам прекрасно знаешь, что мы не пара. Что не будем счастливы в браке. Я просто не мыслю себе жизни среди пиратов и прочих авантюристов на борту военного корабля. Такое существование — не для меня.
— После окончания войны я намерен завязать с пиратством и осесть на суше.
— В Америке?
— Да, в Виргинии. Там живут моя мать и сестры.
— Что ты хочешь этим сказать? Что я должна оставить Англию и вернуться с тобой в Америку?
— Думаю, да, поскольку я никак не могу остаться в Англии.
— Но мой дом здесь, Николас. Я не хочу бросать все, к чему привыкла, ради неизвестности. В Америке я никого не знаю. Война может продлиться еще несколько лет, и все это время я не смогу ни разу навестить своих друзей, свою семью.
— Мне не показалось, что ты горела желанием увидеться с родными, когда мы с тобой познакомились в Америке.
— Пусть так. Но суть даже не в этом. Твоя жизнь полна риска. Я просто не вынесу постоянной тревоги, когда, прощаясь с тобой утром, не буду знать, увижу ли тебя вечером живым и здоровым. Ведь ты и сейчас ходишь по лезвию ножа. — Аврора упрямо покачала головой. — Хватит с меня одного траура по тебе. Снова проходить через это я не желаю.
Он молчал, глядя ей прямо в глаза.
— Необязательно жить вместе как муж и жена. Можно найти иное решение, — продолжала Аврора.
— Такое решение зовется разводом.
Аврора побледнела. Развод все равно что приговор. Общество от нее отвернется.
— Меня перестанут принимать в свете, — пробормотала она.
— Я мог бы, — сказал Николас, — попытаться решить дело в американском суде. Испросить развод на том основании, что брак был заключен под давлением обстоятельств.
— Разве нельзя продолжать жить так, как мы жили до сих пор, каждый своей жизнью?
— Но в этом случае ни один из нас не сможет заключить другой брак.
— А я и не собираюсь. С меня довольно одного раза, — запальчиво проговорила Аврора, но, увидев его скептически приподнятуюбровь, прикусила язык. — Не обижайся. Но я слишком много страдала из-за тебя и поклялась себе начать жизнь заново.
— А что будет, если кто-то из нас влюбится?
— Маловероятно, чтобы со мной такое случилось. Я очень долго любила Джеффри и не смогу полюбить другого. А если бы и смогла, постаралась бы сдержать свои чувства. Слишком больно терять того, кого любишь.
Николас стиснул зубы, но тут же справился с собой.
— А обо мне ты подумала? — с улыбкой поинтересовался он. — Что, если я кого-нибудь полюблю?
Аврору покоробил вопрос, но она виду не подала.
— Не думаю, что ты вообще способен полюбить, — сказала она, — Но даю тебе слово — если ты кого- то полюбишь, я дам согласие на развод и аннулирование нашего соглашения, причем на твоих условиях.
— Значит, ты хочешь оставить все как есть?
— На людях мы могли бы делать вид, что… — Аврора была рада, что он внял голосу разума.
— Я считаюсь твоим деверем. Со стороны может показаться странным, что мы при встрече даже не обмениваемся приветствиями.
— На публике мы можем общаться.
— А без посторонних?
— Встречаться наедине нам ни к чему. И не наедине тоже. Не понимаю, как ты мог решиться приехать в Англию. Тебе надо немедленно вернуться назад. Промедление, как говорится, смерти подобно.
— Спасибо за заботу, любимая, но умирать в ближайшем будущем я не собираюсь.
— Ты и в плен попадать не собирался.
— Еще вопрос. — Николас прищурился и медленно окинул ее взглядом. — Как насчет внебрачных связей?
Аврора вспыхнула. О чем это он? Хочет завести любовницу? Но почему это задело ее за живое? Для мужчины его темперамента вполне естественно желать женщину. Она не вправе требовать от него верности.
— Я знаю, — с вымученной улыбкой произнесла Аврора, — что многие женатые мужчины имеют любовниц. Ты тоже можешь ее завести. У меня на сей счет возражений нет.
— А ты, значит, заведешь себе любовника?
— И не подумаю. Не беспокойся.
— Всю жизнь будешь хранить целомудрие? Не слишком ли тяжкое испытание? Особенно для такой страстной женщины, как ты.
Аврора встала, испытывая беспокойство и неловкость. Разговор принял весьма опасный оборот.
— Да, я вспомнила, — сказала она, доставая из выдвижного ящика комода книгу в драгоценной обложке. — Это книга, которую передала тебе мать Равенны. Подарок твоего отца.
— Дорогой подарок, как видно.
— Да, пожалуй. И довольно… старинный.
— Так о чем эта книга?
— Это дневник пленной француженки, ставшей наложницей султана.
— Ты ее читала? — прищурившись, спросил Николас.
— Да, — покраснев, призналась Аврора. — Чтобы решить, можно ли ее отдать Равенне.
Николас остановил на ней долгий взгляд. В глубине его глаз прыгали искорки смеха.
