Я положил записку на письменный стол Бет (она и остальные все еще пили кофе), в которой просил достать мне материалы по структуре подотдела прикладных научных исследований. Зеленая подложка на ее столе была, как всегда, завалена блокнотами, записками, фотографиями, прозрачными папками, диктофонными пленками и обертками от жевательной резинки, поэтому можно было опасаться, что Бет не сразу заметит мою записку, зато Виктору она вряд ли вообще попадется на глаза. За обедом он несколько раз поглядывал на меня через толстые стекла своих очков, а когда я перехватывал его взгляды, он тут же отворачивался. Может, он следил за моей реакцией на листовку и тирады Вернера? Сообщил ли ему уже Феш о моем нарушении запрета? Черт, а ведь, с другой стороны, именно он мог оказаться тем «источником», на который ссылается листовка. Ведь Виктор никогда не выдает, что у него на уме, ни единым словом, ни взглядом, ни жестом.
Фотографии химиков-косметологов получились у меня такими же пресными и скучными, как и их доклады на конгрессе, состоявшемся в большой аудитории. Речь в выступлениях шла отнюдь не о макияже или химической завивке, да и на экране доклады сопровождались не симпатичными головками манекенщиц с экстравагантными прическами, а таблицами и формулами. Трудно было поверить, что эти порой чопорные, а порой добродушные, в основном пожилые господа посвятили себя служению женской красоте. Я попытался поймать телеобъективом отблески диапозитивов на лысинах участников конгресса, однако в затемненном зале мне не хватало света. В конце концов я отказался от формалистических изысков и просто снял общий план, тем более что Ханс-Петер все равно выбрал бы для «Вольф-ньюс» самую незатейливую фотографию.
В обшитом мореным дубом кабинете Феша меня вновь ожидала встреча с дубоголовым цюрихцем, представлявшим прокуратуру. Он сидел в том же самом кресле, что и вчера, однако сегодня он даже не приподнялся, а только снисходительно кивнул. «Гуэр…» — Феш счел нужным вновь представить нас друг другу, пробормотав наши фамилии и взмахнув вялой рукой, будто уставший дирижер; Гуэр не стал тянуть, а сразу взял быка за рога.
— Господин Фогель, сегодня в десять часов пятнадцать минут утра, — чтобы уточнить время, он полистал своими толстыми пальцами потрепанную записную книжку, — вас задержали при недозволенном заходе на объект номер 71.
— Что значит «задержали»? Можно подумать, будто я совершил преступление.
Гуэр оскалил свои желтые зубы.
— Пусть не преступление, но нарушение установленного порядка. Доступ на объект для посторонних запрещен. Вы не пожелали соблюсти запрет. Не станете же вы утверждать, будто не заметили табличку.
Поскольку он ожидал услышать от меня смиренное «нет», я промолчал.
— Так в чем же дело? — Гуэр не отставал от меня, желая с самого начала сломить всякое сопротивление.
— Я не считал себя посторонним. Мне и раньше приходилось снимать на аварийных объектах, в том числе за ограждениями. Снимки во вторник вечером получились неудачными, поэтому я решил поправить дело.
План защиты я продумал во время конгресса косметологов. Главное, не выпалить все доводы и отговорки сразу, сказал я себе, и простодушно взглянул на Гуэра. Лучше всего сыграть роль эдакого сверхусердного исполнителя своих обязанностей.
— Откуда вы узнали, что снимки не получились? Вот господин доктор Феш сказал мне, что фотографии долго не удавалось найти, и ваша секретарша передала их сюда только сегодня утром, не успев показать вам.
Он утер свой широкий лоб мятым платком. Либо последняя реплика стоила ему немалых усилий, либо ему становилось жарко, так как он и на сей раз не снял своего макинтоша.
— Мотивы были слишком невыразительны, ведь в опытный цех мне зайти не удалось. А кроме того, у меня не было с собой вспышки.
— Ага. Зато сегодня вы вооружились ею, чтобы поснимать внутри объекта.
У меня и сегодня утром не было вспышки, так как обезьян Ляйбундгута нельзя было снимать с искусственным освещением, но я не собирался давать показаний Гуэру против себя самого.
— Господин Фогель, вы признаете, что вам нечего было делать на объекте номер 71? Объект закрыт, поскольку там полным ходом идет расследование, проводимое прокуратурой и технической службой вашего концерна. Необходимо отыскать и изучить все оставшиеся следы. Ваше вторжение могло бы, я повторяю: могло бы, помешать нашей работе. Вам это ясно?
Вот теперь мне показалось уместным изобразить кающегося грешника, и я пробормотал виноватое «да». Этот раунд я выдержал. Но тут Гуэр нанес мне удар ниже пояса. Как бы между прочим он сказал:
— Однако меня удивляет. Сегодня утром, когда на объекте номер 71 вы так любезно выдрали мне листок бумаги из блокнота, я не заметил вспышки в вашей сумке…
Мне показалось, что мис-ван-дер-роэвское кресло покачнулось подо мной. Значит, тот белый робот, который так грубо выпер меня с подозрительного объекта, был сам Гуэр. Ну конечно — я же помню его цюрихский говор.
Я даже не пытался скрыть своего удивления:
— Так это были вы?
Даже самодовольная ухмылка не промелькнула на его губах, он продолжал вопросительно глядеть на меня. Надеюсь, по моему голосу не было заметно, что шницель по-охотничьи и яблочная водка вновь подступили мне к горлу. Я попытался ответить с небрежностью специалиста.
— Жаль, что вы не углядели вспышку. Впрочем, знаете ли, господин Гуэр, нынешняя фототехника уже не так громоздка, как еще несколько лет назад. Дилетант может вполне не обратить внимания на компакт-блиц.
Ну, как, Гуэр? По-моему, я неплохо ушел от этого удара? Тут очков не наберешь.
— Возможно, вы правы, господин Фогель. Но вы все еще не дали убедительных объяснений тому, зачем вы проникли в здание, нарушив запрет. Хотелось бы выяснить и еще один вопрос, который беспокоит вашего начальника.
Хотя Фешу было явно неприятно включаться в подобную беседу, однако он откашлялся и продолжил тему, затронутую Гуэром:
— Гм, господин Фогель, не знаю, видели ли вы уже эту бумаженцию.
Двумя пальцами он протянул листовку ШАП.
Я наклонился к ней и утвердительно кивнул.
— Да, сегодня в обед их раздавали у входа в административное здание.
— Вот именно. — Он брезгливо помахал листовкой, словно держал в своей тонкой руке грязные подштанники. — Вы читали?
— Да.
— Гм. И что вы на это скажете?
Теперь вид у Феша стал решительным и целеустремленным. Но у меня не было ни малейшего желания ступать на хрупкий лед политических дискуссий с либерал-демократом, то есть ни либералом, ни демократом, членом кантонального парламента, доктором философии и права Филиппом-Августом Фешем, вице-директором концерна «Вольф-Хеми АГ», начальником отдела информации, а также ответственным за работу с общественностью.
— А что вы имеете в виду, господин доктор Феш?
Он сделал нетерпеливый жест.
— Я хочу услышать ваше мнение. Можете быть абсолютно откровенны.
