человеке, которого ты назначил управлять Римом в твое отсутствие.
— Да, он не справился с поручением и разочаровал меня. Я освободил его от должности, на том и делу конец. Что же до его пьянства и шашней с актрисами, это меня не касается.
— Но разве он не в родстве с нами? Разве он не принадлежит к роду Юлиев?
В голосе Октавиана слышалось огорчение.
— В дальнем, — сказал Цезарь.
— Однако не в таком уж и дальнем, — заметил Октавиан.
— Зачем обсуждать его сейчас? — пожал плечами Цезарь. — У него есть свои достоинства, и в прошлом он неплохо мне послужил, Да, с последним заданием Марк Антоний не справился, но он все равно остается выдающимся полководцем. У него глубочайшее врожденное чувство тактики. Я охотно взял бы его с собой в сражение.
— Мне доводилось видеть Марка Антония, когда он посещал Египет с Габинием, — промолвила я.
Я вспомнила улыбчивого кавалерийского командира, не ставшего потешаться над моим подвыпившим отцом, в то время как прочие римляне смотрели на царя искоса. Он был добр.
— Лет десять тому назад, а то и больше, — сказал Брут. — С тех пор Антоний изменился.
Он подцепил ножом здоровенный кусок мяса и перенес его на свою тарелку. Брызги подливы упали на салфетку.
Подали новые угощения: вареный огурец и то, что Цезарь назвал «кашей по-александрийски». Лично я ничего подобного в Александрии не пробовала, но, видимо, блюдо отражало представление римлян о наших вкусах и образе жизни. Оно было щедро сдобрено корицей и медом.
— Это ново для меня, — призналась я. — Да, мы многого не знаем друг о друге и о наших обычаях. Здесь, в Риме, меня озадачивают некоторые вещи. Например, ликторы. Я понимаю, что у высших должностных лиц должна быть почетная стража, и вполне допускаю, что эта стража может быть вооружена топорами. Но зачем засовывать топор в связку прутьев? Что это значит? Ваши ранги тоже для меня загадка. Про сенаторов я понимаю, но квесторы, преторы… Еще, кажется, эдилы… Какие у них функции?
— Ты задаешь вопросы, как ребенок, — сказал Брут. — Неужели царица получает знания таким образом?
— Умный человек, Брут, не упускает ни единой возможности пополнить свои знания и никогда не стесняется задавать вопросы, — укорил его Цезарь, а потом повернулся ко мне: — Вижу, тебе требуется человек, способный вразумительно рассказать о наших довольно сложных и путаных обычаях. Полагаю, никто не справится с этим лучше Октавиана, ибо он римлянин до мозга костей.
«Ну вот, напросилась», — подумала я.
Не хватало еще, чтобы его красавчик племянник таскался со мной по городу. Однако я не позволила себе выказать недовольства, а лишь улыбнулась и ответила:
— Но Октавиан не может пренебречь своими обязанностями в коллегии понтификов.
— Общение с тобой будет для него очень полезно, — возразил Цезарь. — Он должен уметь четко формулировать мысли и идеи, чтобы стать настоящим публичным политиком. В конце концов, ему предстоит ехать на колеснице в моем триумфе.
— Хотя его и не было с тобой на поле боя, — заметил Агриппа.
— Ничего, в следующий раз мы непременно окажемся там вместе, — отмахнулся Цезарь и принялся за почки.
Я же с удовольствием отведала сочной свинины. Заметив это, Брут сказал, что лучших свиней выращивают в его провинции, откармливая желудями.
— Возможно, в скором времени Брут снова женится, — неожиданно заявила Сервилия. — Ему в невесты присмотрели мою племянницу Порцию, дочь Катона.
Цезарь отложил нож и уставился на Брута.
— Может быть, ты передумаешь? — медленно произнес он.
— В Риме нет царя, у которого я должен спрашивать разрешения, — ответил тот. — Или блюститель нравов считает нужным контролировать браки?
— Конечно нет, — добродушно отозвался Цезарь. — Просто мне казалось, что заключать брак в собственном фамильном кругу довольно скучно. Ты слышал все семейные истории, знаешь все шутки и рецепты. Никакой новизны.
— Ну а нам, Птолемеям, это нравится! — встрял мой брат. — Мы практикуем браки между братьями и сестрами на протяжении поколений, как древние фараоны! А все потому, что мы божественного происхождения.
Все уставились на него.
— Мы в Риме не верим в такое, — спокойно произнесла Сервилия.
— В то, что братья женятся на сестрах? — уточнил Птолемей.
— Нет. В царей и людей, заявляющих о своем божественном происхождении. У нас республика — все граждане равны.
— Какая забавная идея! — рассмеялся Птолемей.
— Это западная идея, — быстро сказала я ему. — Люди на Востоке мыслят иначе. В нашей части мира цари олицетворяют собой традицию. И мы верим, что боги соприкасаются с людьми на многих уровнях.
— Да, особенно в постели, — заявил Агриппа, но издевки в его тоне не было. — Похоже, Зевс провел немало времени, преследуя смертных женщин в том или ином обличье — сначала как золотой дождь, потом в виде лебедя, — и породил целую армию полубожественных бастардов.
— Люди весьма успешно занимаются этим без помощи свыше, — усмехнулась Кальпурния. — Чтобы плодить бастардов, вовсе не обязательно быть богом.
Она явно намекала на Цезариона. Значит, о нем известно всему Риму. Что ж, пусть теперь Цезарь решает, что ответить. Пусть говорит!
Но Цезарь на эту наживку не клюнул. Он промолчал, а слуги стали уносить тарелки и готовиться к подаче десерта — набора изысканных сладких лакомств. Их предстояло запивать густым виноградным вином.
Вскоре появились маленькие подносы с заварным медовым кремом из Аттики и грушевым вареньем. Последним вынесли блюдо, доверху наполненное гранатами. Цезарь взял самый верхний плод и положил на мою тарелку, посмотрев на меня со значением.
«Наконец я встретил женщину мне под стать. Мы как две половинки граната, что идеально соединяются вместе».
Я вспомнила слова, сказанные им в Александрии. Тогда мне и вправду казалось, что мы с ним похожи. Но здесь, в Риме, в кругу его родных, у меня возникли сомнения. На кого он походит больше, на них или на меня? Каков он на самом деле?
— Чего ждать в будущем? — спросила я так тихо, что только он мог меня услышать.
Я вдруг поняла, что положение дел сложное и опасное. Властитель мира, взмахом руки смахнувший с египетской игральной доски все значимые фигуры, теперь окружен сомнительными друзьями, не всегда (я уловила это) считающими нужным скрывать враждебность.
«Мы в Риме не верим в такое».
Кем станет здесь Цезарь в итоге?
— Я не знаю, — ответил он так же тихо.
Я думала, что ужин закончился, но с удивлением услышала, что музыканты начали играть новые мелодии, и Цезарь сказал:
— Друзья, я хочу, чтобы вы первыми оценили начало сочинения об Александрийской войне. Мой добрый друг претор Авл Гиртий начал перелагать ее, и я пригласил его присоединиться к нам со своим рассказом, а заодно и с его славными тутовыми ягодами.
Комната наполнилась сдержанным гомоном. Позднее мне рассказали, что Гиртий, помимо всего прочего, известен утонченным кулинарным вкусом. Видимо, его тутовые ягоды действительно были превосходны.
