— Питер, я понимаю, что сложившаяся ситуация выставляет Энди в скверном свете…
— Да, тут уж, как ни крути, все выглядит скверно именно для Энди.
— Но когда я спросил у персонала этой гостиницы, знают ли они Бриттонов, все ответили утвердительно. Честно говоря, это было даже больше чем утверждение. Они заявили: «Мы знаем Бриттонов в лицо». А откуда у них такие знакомства? — Линли не стал дожидаться ответа Ханкена. — Да все потому, что Бриттоны частенько заходят сюда. Выпивают в баре. Обедают в ресторане. И это довольно удобно, учитывая, что Тайдсуэлл находится практически на пути из Колдер-мур в Бротон-мэнор. И по-моему, нельзя сразу заваливаться с обыском в Мейден-холл, не разобравшись, что все это может значить.
Ханкен внимательно следил за Линли, пока тот выдвигал свои предположения, а потом сказал:
— Пойдемте-ка со мной, приятель, — и провел своего коллегу к стойке регистрации, где попросил карту районов Белогорья и Черногорья.
Вернувшись в бар, он развернул карту на угловом столе.
Линли не ошибся, признал он. Тайдсуэлл находится на восточной границе Колдер-мур. И хороший ходок, замыслив убийство, мог для начала подкрепиться в «Черном ангеле», потом выйти из городка и подняться к Девяти Сестрам. Такой поход занял бы пару часов, учитывая расстояние до той рощицы, и удобнее всего было проследить за девушкой от стоянки возле Спарроупита, где она оставила свою машину. Но это лишь вероятность. С другой стороны, тот же убийца мог осуществить задуманное и на машине: припарковаться рядом с «саабом» Николь за каменным дорожным ограждением, а после убийства вернуться обратно, заехав по пути не только в гостиницу «Черный ангел», но и в Пик-Форест, поблизости от которого он избавился от ножа.
— Все верно, — сказал Линли. — Именно такова моя точка зрения. Поэтому вы видите, что…
Однако, возразил Ханкен, убийца, сделавший тот самый небольшой крюк — менее двух миль — и заскочивший в гостиницу «Черный ангел» с курткой, дальше примерно с равным успехом мог устремиться как на юг, к Бэйкуэллу и Бротон-мэнору, так и на север, к ущелью Пэдли и Мейден-холлу.
Линли проследил за показанными Ханкеном маршрутами. Ему пришлось согласиться с доводами местного инспектора. Действительно, вполне вероятно, что убийца, покинув место преступления и добравшись до Пик-Фореста, чтобы спрятать нож в ящике с песком, а затем и до «Черного ангела», чтобы избавиться от куртки, где ее долго никто не заметит, предпочел затем свернуть к перекрестку возле Луговой топи. А оттуда одна дорога вела к ущелью Пэдли, а вторая — в Бэйкуэлл. И если двое подозреваемых имели равные средства и возможности, выявленные в ходе расследования, то по всем законам логики и морали полиция должна была сначала проверить более вероятного из подозреваемых. Соответственно на первое место выдвигался обыск в Мейден-холле.
Это событие могло стать ужасным испытанием для Энди и его жены, но Линли пришлось смириться с его неизбежностью. И все же остатки прежнего духа товарищества побудили его попросить Ханкена об одном одолжении: Мейденам не скажут, что именно будут искать у них в доме во время обыска. Ведь само собой разумеется, что теперь нет никакой необходимости продолжать обсуждать и расследовать историю жизни Николь в Лондоне.
— Вам лишь удастся отсрочить неизбежное, Томас. Если Нэн Мейден не умрет до того, как мы произведем арест, и доживет до суда, то ей придется узнать обо всех грехах своей дочери. Даже… хотя я не верю в это, но могу допустить на данный момент… даже если отец и не причастен к ее кончине. Если преступление совершил Бриттон, то…
Ханкен неопределенно взмахнул рукой.
«Все тайные грехи все равно станут явными», — мысленно закончил Линли. Он понимал это. Да, он не мог оградить бывшего коллегу от унижения формального обыска в его доме и отеле, но мог хотя бы на время избавить его от новых мучений, вызванных страданиями единственного родного человека, оставшегося у него в этом мире.
— Назначим операцию на завтра, — сказал Ханкен, складывая карту и забирая пакет с обличительным содержимым. — Я отдам куртку в лабораторию. А пока, по-моему, вам стоит немного поспать.
Линли подумал, что едва ли сумеет воспользоваться этим советом.
Оставшаяся в Лондоне жена Линли в эту ночь тоже плохо спала и проснулась в весьма задумчивом настроении, хотя она и не участвовала в расследовании и у нее было меньше причин для расстройства, чем у мужа. Вообще такой беспокойный сон был для нее крайне редким явлением. Обычно она погружалась в бессознательное состояние вскоре после того, как ее голова касалась подушки, и пребывала в блаженном забытьи до самого утра. Таким образом, Хелен сочла свой плохой сон явным показателем какой-то внутренней тревоги, и ей не пришлось слишком долго заниматься самоанализом, чтобы понять ее причину.
Последние дни все действия и поведение Томми по отношению к Барбаре Хейверс раздражали Хелен, точно застрявшая под кожей заноза: порой она забывала о них в суете повседневной жизни, но осознание их несправедливости расстраивало и мучило ее. И ее отношение полностью прояснилось — будто озаренное неоновым светом — во время последней стычки ее мужа с Барбарой.
Хелен поняла позицию Томми: он выдал Барбаре ряд распоряжений, а Барбара исполняла их весьма неохотно. Томми рассматривал их как серьезное испытание, которого не прошла его бывшая напарница; Барбара рассматривала их как несправедливое наказание. Ни один из них не хотел понять точку зрения противной стороны, причем у Барбары имелось для этого менее твердое основание, если подумать о ее сомнительном будущем. Поэтому Хелен нетрудно было признать, что заключительная реакция Томми на неповиновение Барбары его приказам была оправданна и что его начальство одобрит все предпринятые им действия.
Но те же самые действия, если рассмотреть их с учетом того, что ранее он выбрал в помощники по этому делу Уинстона Нкату, а не Барбару Хейверс, почему-то не давали покоя Хелен. Вставая с постели и накидывая халат, она размышляла о том, что же стало главной причиной недовольства ее мужа: то, что его приказания игнорировал подчиненный, или то, что их игнорировала женщина? Хелен задала ему примерно такой же вопрос вчера перед его отъездом и не удивилась, когда он стал отрицать то, что пол Барбары имеет хоть какое-то отношение к его недовольству. Но не заставляла ли вся история жизни Томми сомневаться в таком отрицании?
Умывшись и проведя щеткой по волосам, Хелен вернулась к тревожному вопросу. У Томми была богатая история общения с женщинами — с теми, кого он любил, с теми, кто любил его, и с теми, с кем он работал. Его первой любовницей стала мать его школьного друга, бурный роман с которой продолжался около года, а до его сближения с Хелен самой большой его страстной привязанностью была женщина, ставшая теперь женой его лучшего друга. Кроме этого последнего разрыва, все отношения Томми с женщинами отличались, насколько понимала Хелен, одним общим свойством: ход их развития определял Томми. А женщины послушно шли у него на поводу.
Он с легкостью приобретал и поддерживал безграничную власть над ними. Множество женщин за все былые годы пленялись его внешностью, титулом или богатством и с готовностью отдавали ему не только тела, но и души, и это казалось скромным вкладом по сравнению с тем, что они надеялись получить в награду. Томми привык пользовался преимуществами своей власти. Да и кто бы смог отказаться от них?
Главный вопрос заключался в том, почему он захватил такую власть в тот самый первый раз с той самой первой женщиной. Да, он был молод, но даже если он и предпочитал, чтобы эта женщина и все последующие его любовницы играли по его правилам, хотели они этого или нет, он ведь не заставлял их делать это. И Хелен была уверена, что именно причина влияния Линли на женщин стала источником его трудностей в общении с Барбарой Хейверс.
Но она сама слышала, как упорно Барбара уклонялась от четкого выполнения приказов ее мужа, и факты говорили о том, что нет ни малейшей лазейки для ее оправдания в глазах Томми.
Тут Хелен не могла спорить с ним. Однако ей хотелось объяснить ему, что поведение Барбары Хейверс является всего лишь своеобразным симптомом. А сама болезнь наверняка скрывает нечто большее.
Хелен вышла из спальни и спустилась в столовую, где Дентон уже собрал ее любимый завтрак. Она положила себе яичницу с грибами, налила стаканчик сока и чашку кофе и расставила все на столе, где
