легкостью, учитывая, что песка в ящике оставалось не так уж много, и, кроме того, было бы полным идиотизмом останавливаться надолго на достаточно популярной тропе, чтобы закопать большую вещь в придорожном ящике.
И тем не менее укромным вместилищем для плаща, вероятно, послужило что-то вроде придорожного ящика. Некий контейнер, мимо которого все ежедневно проходят, не обращая на него внимания, причем скорее всего на пути к той самой гостинице, где — как знал убийца — черная кожаная куртка спокойно могла бы провисеть на виду долгое время и никто даже не задумался бы…
Первым на ум Линли пришел уличный почтовый ящик. Но почти сразу он отмел эту версию. Помимо того факта, что убийце едва ли захотелось бы торчать возле этого сооружения, мало-помалу пропихивая плащ в щель для писем, почтовые ящики к тому же опустошались ежедневно.
Мусорное ведро или контейнер? Но в этом случае возникают все те же проблемы. Если убийце не удастся засунуть плащ на самое дно мусорного контейнера, то его владелец, собравшись избавиться от мусора, сразу же обнаружит окровавленный плащ. Значит, преступнику нужно найти такой контейнер, в котором не видно его содержимого при добавлении очередной порции мусора. Такого рода контейнеры обычно устанавливаются в общественных парках, где мусор засовывается в отверстия на крышке или боковой стенке. Но есть ли по дороге от Колдер-мур к Тайдсуэллу парк с подобными контейнерами? Пожалуй, это стоило выяснить.
Спустившись к стойке администратора, Линли взял карту, которой вчера пользовался Ханкен для определения вероятных маршрутов следования убийцы. Изучив окрестности, Линли обнаружил, что ближайшим парком является природный заповедник около Харгейтуолла. Он нахмурился, обнаружив, как далеко это место находится от Коддер-мур. Убийце пришлось бы преодолеть много миль. Но все-таки стоило заехать туда.
Утренняя погода практически не отличалась от вечерней: такая же серая, ветреная и дождливая. Но в отличие от вчерашнего дня, когда Линли приехал сюда, на парковке «Черного ангела» было полно свободного места, поскольку даже самые заядлые любители пропустить стаканчик в здешнем баре еще не прибыли на утреннюю загрузку. Раскрыв зонт и подняв воротник непромокаемой куртки, Линли успешно миновал лужи и, свернув за угол, направился в дальний конец стоянки, где ему вчера удалось с трудом втиснуть «бентли».
Именно тогда он наконец осознанно взглянул на то, что вчера по прибытии ускользнуло от его внимания.
Место, где сейчас стоял его «бентли», осталось вчера свободным, потому что считалось самым неудобным. Любой, кто хоть немного ценил окраску своей машины, не стал бы парковаться ветреным и дождливым утром рядом с перегруженным даже сейчас большим мусорным контейнером.
«Ну конечно же!» — осенило Линли, когда грохот прицепа за его спиной выразительно заявил о приближении мусоровоза.
По воле судьбы он немного опередил местного мусорщика, который раз в неделю увозил отходы производства от гостиницы «Черный ангел».
Сначала Саманта услышала шум, а потом уж увидела дядю. По старой каменной лестнице эхом прокатился мелодичный звон бутылок, и вслед за этим в кухне, где Саманта мыла посуду после завтрака, появился Джереми Бриттон. Она взглянула на наручные часы, положенные на полочку возле глубокой кухонной раковины. Даже по меркам дяди Джереми было еще рановато для первого дневного коктейля.
Отчищая сковородку, где жарился к завтраку бекон, она старательно не замечала присутствия дядюшки. За ее спиной раздавались шаркающие шаги. Продолжали позвякивать бутылки. Наконец, не выдержав, Саманта обернулась и взглянула на то, чем занимается родственничек.
На согнутой руке Джереми покачивалась большая корзина. В нее он сложил, пожалуй, дюжину бутылок спиртного, в основном джин. Открывая дверцы буфетов и шкафов, он проверял их содержимое, вытаскивая оттуда очередные бутылки. Он извлекал миниатюрные бутылочки из мучного ларя, из банок с рисом, макаронами и сушеными бобами, из набора жестяных контейнеров с сухофруктами и из глубин обширных полок, заставленных горшками и кастрюлями. Коллекция вин в его корзине неуклонно пополнялась, и дядя Джереми кружил по кухне со звоном и дребезжанием, словно дух прошлогоднего Рождества.
— Пора, пора, на сей раз пора, — бубнил он себе под нос.
Саманта поставила на сушилку последнюю кастрюльку и вытащила затычку из стока раковины. Продолжая наблюдать за процессом сбора бутылок, она вытерла руки о передник. Никогда еще со времени ее приезда в Дербишир дядя Джереми не выглядел таким старым. И дрожь, сотрясавшая все его тело, невольно усиливала общее впечатление надвигающейся серьезной болезни.
Она сказала:
— Дядя Джереми, вам плохо? Что случилось?
— Пора кончать с этим, — ответил он. — К черту все это дьявольское зелье. Сначала искушает сладостным забытьём, а потом отправляет прямо в преисподнюю.
Он начал покрываться потом, и в слабом кухонном освещении его лицо заблестело, словно смазанный маслом лимон. Плохо слушающимися руками он взгромоздил корзину на стол рядом с сушилкой и вытащил первую бутылку. «Бомбейский сапфир», его любимый напиток. Отвинтив пробку, Джереми опрокинул бутылку в раковину. Запах джина разнесся по кухне, точно вытекающий из трубы газ.
Когда бутылка опустела, он разбил ее о край раковины.
— Никогда больше не возьму в рот эту отраву, — заявил он. — Клянусь. Больше ни глотка.
Потом он заплакал. Он стонал, извергая сухие горькие рыдания, которые сотрясали его тело сильнее, чем отсутствие алкоголя в его крови.
— Мне не справиться с ними одному.
Саманта сочувствовала ему всем сердцем.
— Ох, дядя Джереми. Погодите. Давайте я помогу. Правда. Подержать корзину? Или, если хотите, я могу открывать бутылки.
Она извлекла одну бутылку — на сей раз попался «Бифитер» — и передала ее дяде.
— Это убьет меня, — стонал он. — А может, уже почти прикончило. Посмотри на меня. Только посмотри.
Он протянул к ней руки, показывая то, что она и так видела: сильную дрожь. Он схватил «Бифитер» и разбил бутылку о бортик раковины, даже не опустошив ее. Брызги джина разлетелись в разные стороны. Джереми схватил очередной сосуд.
— Мерзкий змий, — рыдал он. — Уволок уже троих, но ему все мало. Нет. Нет. Он не успокоится, пока не заберет всех до единого.
Саманта не знала точно, о чем он говорит. Вероятно, о жене и детях. Сестра, брат и мать Джулиана уже давно покинули поместье, но она не верила, что Джулиан сможет бросить отца.
— Джулиан любит вас, дядя Джереми. Он вас не оставит. Больше всего на свете ему хочется помочь вам. Вы же понимаете, что он всеми силами старается возродить поместье, — говорила она, видя, как Джереми опустошил в раковину очередную поллитровку джина.
— Он чудесный мальчик. Всегда таким был. И я не хочу, не хочу, не хочу. Больше не хочу.
Содержимое очередной бутылки последовало за своими предшественниками.
— Он пашет как вол, стараясь привести наше имение в божеский вид, а его пьяница отец продолжает пропивать все, что может. Но нет. Больше ни глотка.
Кухонная раковина быстро заполнялась битым стеклом и пустыми бутылками, но Саманта не обращала на это внимания. Она знала, что муки перерождения ее дяди гораздо важнее пары килограммов битого стекла.
— Вы решили отказаться от выпивки, дядя Джереми? Вы серьезно решили отказаться от выпивки?
Она сомневалась в его искренности, однако бутылка за бутылкой неуклонно следовали по проложенному «Бомбейским сапфиром» пути. Покончив со всеми запасами, Джереми склонился над раковиной и начал молиться с таким серьезным и торжественным видом, что у Саманты исчезли все сомнения.
