упал и заплакал. Мать не обращала на него никакого внимания.
— Я все же не понимаю, Кэл, — не отступал Джоэл. — Это дерьмо какое-то. Не знаю, куда мы направляемся. Но это точно кончится плохо. Мы оба пропадем. Ты сам это понимаешь. Почему ты не поставишь на место мистера Стэнли Хиндса? Мол, у тебя своя дорожка, у меня своя, обделывай свои вонючие делишки без меня.
— Да заткнись ты! Не слышишь, что ли? Ты идиот или притворяешься?
— Ты же прирожденный талант. Мог бы стать художником, если бы захотел. Но ты даже не пытался.
— Захлопни свою паршивую пасть!
Малыш поднялся и уставился на них широко открытыми глазами. Молодая мать тоже посмотрела, на ее лице появилось нечто среднее между скукой и отчаянием.
Кэл повернулся к Джоэлу и тихо, но зло прошептал:
— Тебя предупреждали! Ты насрал. Теперь поздно, парень.
Что-то прежнее проглянуло в Кэле. Джоэл видел, как двигаются у него желваки, словно он прожевывает несказанные слова. В тот момент Джоэл готов был поклясться, что Кэл хочет стать прежним, но боится.
Придя к такому выводу, Джоэл решил, что они с Кэлом в этой истории заодно, и немного успокоился. Люди вокруг менялись, мелькали станции. Джоэл ждал, когда Кэл поднимется с места и направится к выходу. Или подаст знак, что пассажир, сидящий рядом, и является человеком, которого Джоэл должен ограбить, конечно не в поезде — когда они окажутся на улице.
Джоэл прикидывал, кто может быть жертвой. Вот мужик в тюрбане и лакированных ботинках — длинная оранжевая борода с проседью приковывала к нему внимание. Вот гот с готкой; на лицах нет живого места от пирсинга. Готы сели на «Хай-стрит-Кенсингтон» и тут же с жадностью присосались друг к другу. А может, старушка в старом розовом пальто, которая вынула опухшие ноги из стоптанных туфель и поставила сверху. И еще много-много разных людей, в лица которых всматривался Джоэл.
Поезд начал тормозить в очередной раз, и Кэл встал. Он ухватился за верхний поручень и, вежливо извиняясь, стал протискиваться к выходу.
Джоэл последовал за ним.
Он даже не предполагал, в какой части Лондона они находятся. На стенах станции — все те же огромные плакаты с рекламой фильмов, с объявлениями о выставках, с приглашениями отдохнуть на солнечном берегу. В конце платформы — лестница наверх; по всей длине, на равном расстоянии, установлены видеокамеры, которые фиксируют происходящее.
Кэл выбрался из потока пассажиров и отошел в сторону. Он вынул что-то из кармана. Джоэл покрылся потом, решив, что задание придется выполнять прямо здесь, в метро, под прицелом камер. Но Кэл сунул Джоэлу в руку что-то мягкое.
— Надень, спрячь шевелюру, — приказал Кэл.
Это была черная вязаная шапка, такая же, как у него.
Джоэл оценил мудрость своего вожака. Он натянул шапку, закрыв свои рыжие волосы. Он был рад этой шапке, и рад тому, что на нем темная куртка, которая скрывает школьную форму. Когда дело будет сделано и они будут убегать, вряд ли прохожие запомнят их по приметам, и полиция не сможет их опознать.
Они прошли по платформе и стали подниматься по лестнице. Джоэл не удержался и посмотрел наверх, хотя Кэл велел ему идти с опущенной головой. Джоэл заметил на потолке несколько камер, которые фиксировали лицо каждого выходившего на улицу. Еще одна камера работала над турникетом. Такое количество видеокамер навело Джоэла на мысль, что они приехали в какое-то очень важное место. Может, к Букингемскому дворцу? Хотя Джоэл не знал, есть ли станция метро рядом с королевской резиденцией. Или к Парламенту? А может, туда, где хранятся сокровища королевской семьи?
Выйдя из метро, Джоэл с Кэлом оказались в уличной сутолоке. Джоэл увидел площадь с трехсторонним движением; на ней возвышалась статуя обнаженной женщины, выливающей воду из урны в фонтан. Голые зимние деревья напоминали похоронную процессию, которая тянется к фонтану. Между деревьями стояли фонари с абсолютно чистыми стеклами и деревянные скамейки с украшениями из кованого железа. Вокруг площади выстроились рядами такие блестящие такси, что в их дверцах отражалось предзакатное солнце. Автобусы и автомобили лавировали по улицам, примыкающим к площади.
Такую красоту Джоэл видел только по телевизору. Это был Лондон, которого он не знал. Если бы Кэл Хэнкок вздумал бросить его где-нибудь здесь, Джоэл бы потерялся. У Джоэла не было времени задуматься, зачем такие парни, как они, приперлись в этот район, где смотрятся, будто изюм в рисовом пудинге, — нужно было не отстать от Кэла.
На улицах Северного Кенсингтона никогда не было столько народу, разве что по рыночным дням. Люди выходили из магазинов с яркими пакетами в руках, спускались в метро, сидели в кафе с огромными окнами, под вывесками «Ориел» и «Гранд-Брассери де ля плейс». Проходя мимо, Джоэл заметил в окне тележку, доверху нагруженную сладостями. Официанты в белых жакетах с серебряными подносами в руках летали между столиками, за которыми сидели нарядно одетые мужчины и женщины; посетители курили, беседовали, пили кофе из тонких чашек. Были и пребывающие в одиночестве, но они разговаривали по мобильным.
Джоэл уже собирался спросить: «Какого черта мы сюда притащились?» — но тут Кэл свернул.
Обстановка резко изменилась. Сразу за поворотом находилось несколько магазинов: за одной витриной красовались столовые приборы, за другой — современная мебель, за третьей — яркие букеты цветов. Но уже ярдов через двадцать начинался ряд прекрасных особняков. Они не имели ничего общего с теми, к которым привык Джоэл. Эти постройки сияли от крыши до подвала. За ними потянулся многоквартирный дом с увитыми плющом окнами и анютиными глазками в ящиках.
Пусть Джоэл и не привык к таким местам, он все же почувствовал себя немного увереннее в стороне от толпы. Слишком уж они с Кэлом не вписывались в обстановку, хотя прохожие не обращали на них никакого внимания.
Вскоре Кэл перешел на другую сторону улицы. Дома были белого цвета — безупречно белого, без единого пятнышка, с черными парадными дверьми. В окна первого этажа можно было заглянуть с тротуара, и Джоэл этим воспользовался. Он увидел сияющую кухню с мраморной рабочей поверхностью, блеск хрома и полки с разноцветной посудой. От грабителей вход был защищен красивой решеткой.
Снова показался перекресток, и Кэл опять свернул, на этот раз на абсолютно тихую улицу. Джоэл подумал, что она напоминает декорацию для фильма, только актеров не хватает. В отличие от Северного Кенсингтона здесь не было слышно ни орущих магнитофонов, ни ссорящихся голосов. Где-то далеко проехала машина, и снова воцарилась тишина.
Они прошли мимо паба — единственного заведения на всю улицу; паб тоже напоминал декорацию. Резные ставни на окнах, за окнами — янтарный свет ламп. Тяжелая входная дверь плотно закрыта.
Дома на этой улице были не белого, а кремового цвета. В них вели блестящие черные двери. Первый этаж огораживали чугунные решетки, такие же были установлены на балконах, где стояли вазы и горшки с растениями; плющ спускался до самой земли. Все дома были оснащены сигнализацией.
Снова перекресток, и снова Кэл повернул. Джоэл забеспокоился, как они найдут выход из этого лабиринта, когда будут возвращаться. За углом начался проезд, по которому две машины не разъехались бы. Этот туннель образовывали два здания, стоявшие друг напротив друга, ослепительно белые и идеально чистые, как и все вокруг. Джоэл увидел указатель «Коттеджи Гросвенор». И действительно, в конце проезда находилась узкая недлинная улица, на ней — ряд особняков. Эта улица превращалась в извилистую дорожку, ведущую в крошечный садик, в котором даже идиот не стал бы прятаться. За садом возвышалась кирпичная стена футов в восемь высотой. И все. Ничего больше. Сюда можно было прийти только одним путем и тем же путем уйти.
Джоэл запаниковал при мысли, что Кэл прикажет ему совершить нападение в этом месте. Когда нет запасных путей к отступлению, дело пахнет керосином. С таким же успехом, выполнив задание, он может пистолетом прострелить себе ноги — бежать-то все равно некуда.
Кэл не стал углубляться в проезд; футов через пять он произнес:
— Все.
