принимать жюри.
— Все равно я не умею сочинять стихи, — заметил Джоэл.
— А ты пробовал? Могу поделиться своими соображениями по этому поводу, если ты готов слушать. Готов?
Джоэл кивнул.
— Вот и хорошо. Готовность слушать — это уже полдела. Очень печально, что многие люди избегают в жизни нового. Необходимо иногда делать шаг в неизвестное. В другое. Те, кто делает такой шаг, верят в себя и готовы изменить свою судьбу. Они бросают вызов общественным условностям и сами решают, кем быть. Они не позволяют классовой принадлежности, обстоятельствам рождения, глупым предрассудкам определять их существование.
Айвен свернул листок с объявлением вчетверо и положил Джоэлу в карман рубашки, после чего продолжил:
— Культурный центр на Оксфорд-Гарденс. Ты его легко найдешь. Чудовищное сооружение шестидесятых годов, претендующее на причастность к архитектуре. Бетон, штукатурка и крашеная фанера — его отличительные признаки. Надеюсь, там мы с тобой увидимся, Джоэл. Можешь привести родных, если хочешь. Чем больше людей, тем веселее. В перерыве — кофе с печеньем.
Объявление о конкурсе «Побеждай словом, а не оружием» так и лежало у Джоэла в кармане. Мальчик никому его не показывал, но мысль о пятидесяти фунтах жгла огнем. Она так завладела Джоэлом, что даже прежняя идея поступить в сценарный кружок несколько поблекла и отошла на второй план. С каждым днем конкурс «Побеждай словом, а не оружием» приближался, и у Джоэла крепла решимость испытать себя в написании стихов.
Однако сейчас стояла другая задача — навестить маму. В приемной мальчиков отправили не на второй этаж, где находились общая комната и мамина палата, а вдоль длинного коридора на южную сторону здания в застекленный зал, который именовался оранжереей.
Джоэл воспринял это как добрый знак: значит, мамино состояние улучшилось. В оранжерее не имелось никаких мер безопасности, даже решеток на окнах. По идее, пациент в болезни мог сильно повредиться, разбив огромные стеклянные панели. Тот факт, что Кароль Кэмпбелл пустили в подобное помещение, означал для Джоэла только одно: мама выздоравливает.
К сожалению, этот вывод оказался преждевременным.
В принципе, Кендра добилась своего: поездка произвела впечатление. Только не на племянницу, как она хотела, а на племянника. Джоэл оказался единственным, кто после посещения лечебницы проникся мрачными предчувствиями о собственном будущем. Несс провела день неизвестно где. Она явилась к месту встречи на сорок две минуты позже назначенного ею же срока и в настроении столь дурном, что Джоэл сразу догадался: выходной не оправдал ожиданий, которые сестра на него возлагала.
— Как поживает чертова корова? — спросила Несс.
Этот вопрос расстроил Джоэла, поскольку не располагал к доверительной беседе. Джоэл хотел бы рассказать Несс всю правду о встрече с матерью: что она не узнала Тоби, что она считает, будто отец жив, что обитает она в далеком мире, до которого не достучаться. Но Джоэл только вздохнул.
— Тебе надо было поехать с нами.
— Пошел на фиг, — отозвалась Несс, после чего направилась к автобусу.
Дома Кендра поинтересовалась, как они съездили, и Джоэл ответил, что отлично, замечательно, что Кароль даже ухаживает за цветами в оранжерее.
— Мама вспоминала о тебе, тетя Кен, — добавил он.
Кендра не обрадовалась его словам, что удивило Джоэла.
Он рассуждал так: известие об улучшении состояния Кароль должно быть приятно Кендре, поскольку сулит ей избавление от опеки над детьми. Но Кендра почему-то была мрачна, и Джоэл встревожился: как загладить огорчение, которое он, судя по всему, доставил тете. Не успел он ничего придумать, как Дикс пришел ему на помощь.
— Хорошо, дружище. А давай-ка обратимся к Несс, каковы ее впечатления?
Дикс посмотрел девушке прямо в глаза, и та не отвела взгляда. Ее поза, выражение лица, даже то, как она дышала, раздувая ноздри, — все было вызывающим. Дикс, проявив мудрость, отказался реагировать на этот вызов. И вообще, когда Несс была дома, он старался уходить по своим делам: на тренировку, на встречу со спонсорами, в магазин за своей специальной едой.
В течение нескольких недель жизнь в семье текла так, что сторонний наблюдатель счел бы ее нормальной. Событие, которое разрушило неустойчивое равновесие, произошло на Харроу-роуд. Джоэл шел в Учебный центр за Тоби, у которого, несмотря на летние каникулы, продолжались занятия. Джоэл повернул с Грейт-Вестерн-роуд и увидел какой-то беспорядок на другой стороне улицы, за железными перилами, ограждающими перекресток от тротуара. Один местный житель по прозвищу Пьяница Боб, инвалид- колясочник, проделывал свой обычный маршрут: от дома до винного ларька и обратно; в тот день в ларьке продавали испанское вино со скидкой. Пьяница Боб прижимал к груди бумажный пакет, из которого торчало легко узнаваемое горлышко бутылки. Он, как обычно, кричал: «Эй! Эй!», но на этот раз его возгласы относились не к автомобилям, а к группе парней, окруживших его. Один, взявшись за подлокотники коляски, крутил ее в разные стороны, другие наскакивали, пытаясь выхватить из рук Боба пакет. Пьяница Боб уворачивался как мог, но парни продолжали крутить и толкать его. Их цель была ясна: вынудить Боба ухватиться руками за подлокотники, а значит, выпустить пакет с бутылкой. Им хотелось не только помучить Боба, но и, что гораздо важнее, заполучить бутылку. Пьяница Боб прекрасно это понимал. Но не для того он сначала просил милостыню у прохожих, потом съездил в магазин и купил бутылку испанского вина по специальной цене, чтобы отдать ее шайке парней, пусть даже и представляющих для него угрозу.
Парни вертели коляску; их хохот и насмешки почти заглушали крики старика. Из магазинов никто не высовывался, поскольку золотое правило Харроу-роуд гласило: своя рубашка ближе к телу. Несколько человек прошли мимо, пока парни издевались над Бобом. Никто не вмешивался, кроме одной старушки, которая погрозила мучителям палкой, но и она поспешила прочь, как только один из них протянул руку к ее сумке.
Со своего места Джоэл видел, что Пьяница Боб постепенно соскальзывает со своей коляски. Еще несколько мгновений — и он окажется на земле. Искать полицейского не имело смысла — их никогда не бывает в тех местах, где они нужны, обычно они стоят там, где им нечего делать. У Джоэла не было ни малейшего желания становиться героем, и все же он крикнул: «Эй, вы! Оставьте старика в покое! Он же инвалид! Вы что, совсем?» Один из парней немедленно оглянулся выяснить, кто осмелился портить компании удовольствие.
— Вот блин, — пробормотал Джоэл.
Его взгляд встретился с взглядом Нила Уатта, и выражение, которое появилось на лице Нила, прочитывалось вполне однозначно, несмотря на неподвижность половины его лица. Он что-то сказал через плечо подельникам, и те мигом прекратили терзать Пьяницу Боба.
Джоэл был не дурак и, конечно, не мог вообразить, что парни его испугались. Вся компания уставилась в его сторону, и он прекрасно знал, что за этим последует. Джоэл побежал по Харроу-роуд, Нил с приятелями бросились к ограждению, Нил — впереди. Он улыбался как человек, который увидел перед собой кошелек с деньгами.
Джоэл понимал, что неправильно спасаться бегством, но он понимал также, что Нил, желая утвердить свой авторитет перед приятелями, способен даже на убийство. Джоэл — червяк, и Нил раздавил бы его еще в Минвайл-гарденс, да Айвен Везеролл помешал. К тому же Хиба вздумала дружить с Джоэлом, несмотря на возражения Нила.
Джоэл, слыша крики за спиной, несся в сторону Учебного центра. За десять секунд Нил с приятелями достигли ограждения и перемахнули через него. Джоэл прибавил скорость, чудом ему удалось не врезаться в молодую маму с коляской, обогнуть трех женщин в паранджах с хозяйственными сумками, а также седого джентльмена, который на всякий случай завопил: «Держи вора!» — потому что, если несколько человек бегут, кто-нибудь из них наверняка вор.
Оглянувшись, Джоэл понял, что на этот раз удача на его стороне. Дорогу преследователям преградили автобус и два грузовика. И хотя Нил с компанией жаждали расправы над Джоэлом, все же оказаться под колесами им не хотелось. Дождавшись, пока проедут машины, они пересекли дорогу и
