— Думаю, он ее защищает, а не наказывает, — заметил Линли.
Изабелла хотела возразить, но в этот миг брат Юкио неожиданно вскрикнул. Он стоял у раковины и смотрел на какой-то предмет, лежащий на ее краю.
— Отойдите! — резко сказала она и пошла посмотреть, что его так напугало.
То, что там лежало, было испачкано кровью. Крови было так много, что, кроме формы предмета, разглядеть что-либо представлялось невозможным.
— А! — воскликнула Изабелла. — Да, конечно. Не трогайте это, мистер Мацумото.
Поскольку в этот час дня Линли не удалось припарковаться в Челси, ему пришлось долго идти пешком с Карлайл-сквер. Он миновал Кингс-роуд и направился к реке по Оулд-Черч-стрит. По пути Линли обдумывал разные способы, как в ближайшие несколько дней избежать встречи с Хильером. На случай, если такая встреча все-таки состоится, он прикидывал варианты, каким образом можно приукрасить «подвиги» Изабеллы Ардери в беседе с помощником комиссара.
Линли хотел предоставить ей свободу действий. Работа суперинтенданта была для нее новой, и Ардери должна была доказать, что готова к ней. Но еще он хотел, чтобы арестовали настоящего преступника, а он не был уверен, что Юкио Мацумото виновен в совершении убийства. В чем-то он виноват, можно не сомневаться. Но убийство… Линли в это не верил.
— Вы так решили из-за брата, — сказала ему Изабелла по возвращении в Ярд. — Вы его почитаете и потому верите всему, что он говорит, а вот я не верю.
В оперативном штабе было на редкость тихо. Офицеры узнали о происшествии с Юкио Мацумото, и в этом была одна из причин такой сдержанности. Другой причиной была выволочка, которую Изабелла устроила Филиппу Хейлу в больнице Святого Фомы. Слухи распространились быстро. Даже если бы Филипп ничего не сказал остальным, они все равно бы узнали — просто по его настроению.
Дополнительной информации из больницы относительно состояния Юкио Мацумото к концу рабочего дня не поступило, и все решили, что отсутствие новостей — уже хорошая новость. Окровавленный предмет из раковины скрипача был отправлен в криминалистическую лабораторию для обследования. Проверку прошли и другие предметы. Инструменты Марлона Кея, которыми он наносил резьбу на деревья, оказались чистыми; инструменты скульпторов из студии возле Клапам-джанкшн также не вызвали подозрений. Коллеги на катке подтвердили, что в день убийства Фрейзер Чаплин был на работе, то же самое сказали сотрудники отеля «Дюк» и Белла Макхаггис. Местонахождение Беллы засвидетельствовали соседи и студия йоги. Неясно было, действительно ли в тот день и час Эббот Лангер выгуливал свою собаку. В присутствии Паоло ди Фацио на Юбилейном рынке тоже можно было усомниться, поскольку вряд ли кто-то обращал на него особое внимание. Но скорее всего, он там был, и суперинтендант Ардери хотела в это верить. Она очень надеялась, что после того, как лаборатория проведет анализ окровавленного предмета, обвинение будет выдвинуто против Юкио Мацумото.
Линли сомневался в этом, однако ничего не говорил. По окончании собрания он подошел к стендам с фотографиями и несколько минут пристально их рассматривал. Особое внимание он обратил на одну из фотографий, а уходя с Виктория-стрит, прихватил с собой копию этого снимка. Потому-то он и отправился в Челси, вместо того чтобы ехать к себе домой.
Сент-Джеймса он не застал. Зато дома была Дебора, и она повела Линли в столовую. Стол был накрыт для чая, но не для того, чтобы его пить. Дебора созналась Линли, что пока не знает, стоит ли ей заняться фотографированием еды. Когда ей сделали такое предложение, она сначала подумала, что это оскорбление по отношению к высокому искусству, о котором она мечтала.
— Но поскольку высокое искусство больших денег не приносит, то мне не хочется, чтобы бедный Саймон поддерживал капризы своей амбициозной жены. Вот я и подумала, что, пока во мне не обнаружат новую Анни Лейбовиц,[56] фотографирование еды — это то, что нужно.
Успех в этой области, сказала ему Дебора, кроется в постановке света, в реквизите, красках и формах. Кроме того, следует поместить в кадр побольше предметов, чтобы зритель почувствовал себя участником сцены и чтобы, глядя на еду, он ощущал атмосферу снимка.
— Сейчас у меня полный разброд и шатания, — призналась Дебора. — Мы с тобой могли бы все это съесть, когда я закончу, хотя не рекомендую, потому что булочки я испекла сама.
Она создала настоящую сцену, как в эксклюзивном ресторане: тут тебе и серебряный поднос с сэндвичами, и ваза со взбитыми сливками. Стояло даже ведерко со льдом, а в нем бутылка шампанского. Дебора сказала, что фотограф должен позаботиться обо всем, вплоть до капель воды на землянике. Линли чувствовал, что своей оживленной болтовней Дебора старается вернуть их отношения к прежнему состоянию.
— У меня все нормально, Деб. Мне пока трудно, как и следовало ожидать, но я ищу свой путь.
Дебора отвела глаза. Розовый бутон в вазе потребовал ее вмешательства, и она поправила его, а уж потом ответила:
— Нам ее очень недостает. Особенно Саймону. Он не хочет говорить об этом, наверное, думает, что сделает этим еще хуже. Хуже для меня и для него. Он, конечно, ошибается. Но все так запутано.
— Мы всегда были тесно связаны, все четверо, да?
Дебора подняла на него глаза, но не ответила.
— Все разрешится само собой, — сказал Линли.
Он хотел сказать ей, что любовь — странная вещь: она соединяет противоположности, умирает и возрождается. Но он знал, что Дебора это уже понимает, она живет этим, как и он. Вместо этого он спросил:
— Саймона нет дома? Я хочу показать ему кое-что.
— Он уже едет домой. Был на собрании в Грейз-инн.[57] А что у тебя для него?
— Фотография, — сказал он и, произнеся это слово, понял, что должны быть и другие фотографии, которые могут прийти ему на помощь. — Деб, у тебя есть фотографии с открытия выставки в Портретной галерее?
— Ты имеешь в виду мои собственные снимки? Я туда камеру не брала.
Линли объяснил, что имеет в виду публичные фотографии. Возможно, в тот вечер в Национальной портретной галерее кто-то делал снимки для использования в брошюре, в журнале или в газете.
— А! — воскликнула Дебора. — Ты говоришь о снимках знаменитостей и будущих знаменитостей? Красивых людей с бокалами шампанского, демонстрирующих автозагар и работу дантистов? Я бы не сказала, Томми, что в тот день их много фотографировали. Хотя несколько снимков было сделано. Пойдем со мной.
Дебора отвела его в кабинет Саймона, находившийся в фасадной части дома. Из груды журналов, лежащих на старом диване «кентербери» рядом с письменным столом Саймона, она вытащила журнал «Hello!» и, скорчив гримасу, сказала:
— В тот день в городе было мало гламурных событий.
Журнал «Hello!» в свойственной ему манере представил тех, кого можно было назвать красивыми людьми. Эти люди любезно попозировали, и их фотографии были помещены на развороте.
На открытии фотовыставки собралось довольно много народу. Линли узнал несколько сильных мира сего из лондонского общества, а также тех, кто жаждал попасть в эти ряды. Среди фотографий были и непостановочные снимки. Линли увидел Дебору и Саймона, беседующих с Джемаймой Хастингс и мрачным мужчиной опасного вида. Он подумал, что парень как-то связан с погибшей девушкой, и удивился, когда узнал, что это Мэтт Джонс, новый партнер Сидни Сент-Джеймс, младшей сестры Саймона.
— Сидни от него без ума, — сказала Дебора. — Саймон считает, что она и в самом деле с ума сошла. Он какой-то загадочный. Я имею в виду Мэтта, конечно же, а не Саймона. Пропадает на несколько недель и говорит, что работает на правительство. Сидни думает, что он шпион, а Саймон считает, что он — киллер.
— А ты что думаешь?
— Я от него и десяти слов не слышала. Честно говоря, он заставляет меня нервничать.
Линли нашел и фотографию Сидни: высокая, гибкая, с бокалом в руке и гордо вскинутой головой,
