когда шуту надоест ломать комедию. Остальные негласно решили в разговор не вмешиваться, и предоставили герцогу полное право поступать так, как он сочтет нужным. Шун бы, конечно, высказался, но стоявшая вонь жженой шерсти вызывала у него головную боль и стойкое желание спрятать нос куда- нибудь, где ничем не пахнет, и отбивала всякое желание говорить.
— Ты живой, — не оборачиваясь, произнес уродец, когда убедился, что никакой интересной реакции не последует.
— Это было несложно, — уже привычно ответил Ральдерик.
— Интересно.
Наблюдатель, наконец, соизволил развернуться к собеседнику и окинул его оценивающим взглядом.
— Я думал, ты захочешь поговорить, — сказал он, снова не дождавшись угроз расправы и проклятий.
— Как ты догадался?! — наигранно удивился дворянин.
— Так и будешь сидеть верхом? — шут задумчиво откусил от полусырой крысы часть спины и захрустел позвоночником с обломками тонких ребер.
Людям при виде этого зрелища стало нехорошо. Посомневавшись пару секунд, они спрыгнули на землю. Спутников гендевца не особо смущало, что их игнорируют.
— Моё отличие от остальных игроков…
— Да? — выжидающе уставился на собеседника наблюдатель.
— В чем оно состоит?
— У тебя появились мысли по этому поводу?
— Они не видят других людей.
— Так, — согласно кивнул уродец.
— Для чего это нужно?
— Что-нибудь еще? — не ответил на вопрос наблюдатель.
— Они счастливы участвовать в Намбату.
— Присаживайся, — шут похлопал землю возле себя.
Ральдерик с сомнением посмотрел на пыльную дорогу, куда ему предлагалось сесть. Собеседник терпеливо ждал. Менее привередливые Филара с Эрладой и Гудроном послушно устроились с другой стороны костра. Наблюдатель бросил на них беглый взгляд, будто впервые замечая. Герцог нехотя последовал их примеру.
— Я объясню, — шут порылся в кармане и извлек из него кресло-качалку. Посмотрел на обалдевшие лица присутствовавших и, довольный собой, вскарабкался на сиденье.
Слова «Да неужели?!», просившиеся с губ гендевца до этого, заблудились по дороге и были забыты.
— Я уже говорил, что Намбату не ограничивается вызовами, — издалека начал наблюдатель, меланхолично раскачиваясь. — Билет состоит из нескольких частей. Каждая из них играет свою роль. У тебя же есть только ядро. Основной элемент. Этого достаточно, чтоб войти в Намбату и привлечь вызов. И всё.
Мужчина отбросил палку с недоеденной крысой в сторону и достал леденец.
— Ты заметил, что нормальные участники со временем перестают видеть людей, — продолжил он, задумчиво чавкая конфетой. — Чего ты не понял, так это того, что те в свою очередь тоже с какого-то момента начинают не замечать игроков. Помнишь, я говорил, что Намбату касается только тех, кто в ней задействован? Обыватели не должны пострадать. В идеале они даже не должны ее заметить. Поэтому после начала игры реальность чуть-чуть отслаивается. Участники уходят на этот тонкий, недолговечный слой, недоступный простым людям. Они больше не принадлежат обычному миру. Эти две реальности очень тесно связаны и отличаются лишь тем, что обитающий в них народ почти никогда не пересекается. Всё остальное — то же самое. Предметы, животные, местность, погода… Они одновременно находятся и там, и тут. Исключения есть. Видишь ли, было бы неприятно, если б игроки умирали не от своего вызова, но от голода не по своей вине, а из-за недостатков правил игры. Поэтому те, кто может им помочь с решением бытовых проблем, тоже находятся в обоих слоях. Торговцы, работники постоялых дворов и трактиров, оружейники… Еще есть ты. Твой билет слаб. Он не может полностью утянуть тебя в Намбату. Но ты к ней привязан. Поэтому ты одновременно находишься и там, и там. Тебя видят как участники, так и просто люди.
Наблюдатель замолчал и принялся с удвоенной силой раскачиваться на своем кресле. Шун спрыгнул с Герани и присоединился к ожидавшим продолжения объяснений людям.
— У тебя есть помощники, — шут потянулся в карман за следующим леденцом. — Они не участвуют в турнире, поэтому в случае твоей гибели мгновенно исчезнут из мира игры и вернутся в реальность. Можешь не волноваться, для них Намбату на этом закончится. Если они передумают тебе помогать и просто уйдут, произойдет то же самое. Но пока ты жив и вы вместе, на них распространяются те же условия, что и на тебя. Не в смысле вызова. В смысле того, что они тоже видны в обоих слоях реальности. Вопросы есть?
— Что происходит с участниками после смерти? — тут же спросила Филара.
— После окончания турнира второй слой исчезает, — наблюдатель девушку проигнорировал. — Всё, что было в нем, возвращается в оставшийся. И чаще всего остается там. С началом новой игры оно не уходит на вновь появившееся отслоение.
— Вы не будете мне отвечать, — констатировала волшебница. — Не хотите или не имеете права. Потому что это важно, да?
— У билета есть еще одна забавная функция, — снова не отреагировал на нее шут, раскачиваясь в своем кресле на обочине. — Ты ее заметил. Ты сказал, что игроки счастливы. Да. Это так. Людьми обычно несложно управлять. Особенно, если они напуганы. Но всё равно это достаточно утомительно. У них могут возникать всякие вопросы, на которые нужно правильно отвечать, чтоб они делали то, что нужно, а не глупости. Ты можешь мне не верить, но в Намбату обязательно должны быть победители. Хотя бы ничтожная часть игроков должна дойти до конца. Поэтому крайне нежелательна ситуация, когда участники массово совершают самоубийства от отчаяния. Понимаешь?
— Кажется, да, — отозвалась Эрлада.
— Поэтому билет подчиняет сознание носителя, — наблюдателя немного раздражало, что в разговор влезают посторонние люди. — Как наркотик. Никаких тревог, никаких ненужных мыслей. Лишь бесконечное счастье участвовать в Намбату и фанатичное стремление дойти до конца.
— Это ужасно, — Филара поежилась.
— Отнюдь, — уродец остановил кресло. — Это гуманно.
— У тебя интересные представления о гуманизме, — нервно фыркнул Ральдерик.
— В твоем билете нет и этой части, — шут тряхнул головой, бубенчики звякнули. — Твое сознание в неприкосновенности. Ты смотришь на происходящее без розовых очков, что мы даруем остальным игрокам. Я не знаю, жалеть тебе или завидовать. Радоваться или горевать. Выбирай сам. Это не имеет значения. Ничего не меняет. Просто тебе психологически будет сложнее вести игру, чем другим участникам. Они-то счастливы.
— Это всё? Чего еще не хватает в моем знаке?
— Не скажу, — наблюдатель снова раскачал свое кресло.
— Что ждет победителя? — на всякий случай поинтересовался кузнец без надежды на ответ.
— Не скажу. Это секрет.
— Как искать того, кто начал Намбату? — задала вопрос Эрлада.
— Кстати да, — присоединился к ней супруг. — Ты в прошлый раз ушел, ничего не сказав.
Волшебница надеялась, что наблюдатель не знал о том, что они починили шарик и изменили его функцию. Ведь до этого он обещал дать какие-то подсказки. Они и сейчас не были бы лишними.
Шут задумался.
— Уже поздно, — сказал он, наконец. — Это я хотел сказать в тот раз. Не получилось. Не буду ворошить прошлое. Нет, так нет. Вы и так неплохо идете.
— Ну знаете ли! — возмутилась вежливая Филара, упорно обращавшаяся на «вы» ко всем малознакомым людям, даже которым все остальные «ты» кали. — Это уже ни в какие ворота не лезет! У
