— Отпусти!
— Вы же слышали, царевич, леди попросила отпустить её.
Вер обернулся так стремительно, что я почти не заметила это движение. Аррек спокойно стоял у противоположного входа, только чуть побелевшие костяшки пальцев выдавали высшую степень гнева. О-ой. Я испуганно зажмурилась, ожидая, когда разверзнутся врата Бездны. И тут же вновь распахнула глаза, боясь пропустить что-нибудь интересное.
— Ты! — Голос Вера бы низок и хрипл. Звериный голос. Я заворожённо гадала, какие трансмутации, какие изменения в человеческом горле могли бы заставить звуки звучать так… так похоже на рык.
— Я. — Аррек приближался нарочито замедленными, как будто растянутыми во времени движениями, но почему-то умудрился оказаться с нами рядом прежде, чем кто-то понял, что же всё-таки происходит. Тонкие сильные пальцы легли на запястья вервольфа, чуть-чуть сжали. Что-то хрустнуло. Крик удивления и боли: тиски на моих руках разжались, а оборотень оказался болтающимся в воздухе — Аррек держал его за шкирку, точно напроказившего щенка.
— С вами всё в порядке, моя леди? — Это он, надо полагать, мне. Я ошалело кивнула, не зная, то ли сердиться, то ли бояться. В таком состоянии я Аррека видела лишь однажды, после того как мама и Ви имплантировали мне новый камень, тогда он не набросился на «обидчиков» только потому, что был слишком занят утешением меня самой. Может, имеет смысл грохнуться в обморок? Для разряжения обстановки.
Царевич дёрнулся, пытаясь атаковать, мелькнула когтистая лапа — и обмяк, бездумно глядя в никуда. Аррек за пару секунд полностью стёр у него из памяти всю информацию о минувшем вечере, заменив её на смутный сен-образ грандиозной пьянки. Затем небрежно разжал руку, позволяя царственной особе мешком грохнуться на пол, и повернулся ко мне.
Я попятилась.
Дарай-князь вздохнул, почти насильно выдавливая из себя гнев и ярость. Медленно, точно к испуганному оленю, готовому в любой момент сорваться с места, подошёл ко мне, чуть приобнял. Я, наконец расслабившись, уткнулась ему в плечо.
— Извини. Я знаю, ты хотел, чтобы он рассказал царю о случившемся сегодня.
— Так даже лучше, — пробормотал дарай-князь. — Надо было с самого начала прочистить щенку память — и дело с концом. Поиграть мышцами перед старым волком можно будет и потом, в более контролируемой обстановке…
С минуту мы молчали, просто наслаждаясь близостью друг друга. Потом я отстранилась.
— Мне ничего не угрожало, ты ведь понимаешь? Даже если бы его снесло с рельс, а я по какой-то причине не успела бы ударить первой, северд-ин обо всём позаботились бы. Они надёжны. — Я тревожно вглядывалась в знакомое и в то же время чужое лицо, ожидая увидеть следы бешеной, всепоглощающей ярости, которая так напугала меня всего несколько минут назад.
Но на его лице было лишь опустошение. И безграничный самоконтроль.
— Антея… — Он снова вздохнул, будто сдерживая какие-то слова. — Я знаю.
Молчание. Я ждала продолжения.
— Я испугался не того, что он тебе навредит, — у щенка для этого кишка тонка. А того, что ты можешь уйти. Закружиться в каком-то из своих изменений, стать чужой, другой. Не моей. И уйти. Навсегда.
Сказать, что я была поражена, — значит очень преуменьшить. Аррек не любил выставлять своих чувств напоказ. Нет, не так. Он никогда не выставлял их напоказ. Дарай до мозга костей. Искренность — не та основа, на которой он с первого дня строил наши отношения. Что думать по поводу сказанного — не понятно.
А когда не понятно, спасает чувство юмора. Или та жалкая пародия на него, что просыпается во мне в моменты наивысшего страха. То, что я называю своей «внутренней стервой».
— Обещаю вам, о муж мой. Если когда-нибудь я и решу удрать от вас, то уж никак не с опьяневшим от собственных гормонов вервольфом-подростком.
Он не то скривился, не то застонал.
— Я не такого ответа ждал, моя леди. — Ирония была слишком тонка, сквозь неё проглядывало что-то иное.
— У меня нет другого ответа, мой лорд. — Осторожно, боясь, что он отвернётся, прикоснулась к небритой щеке. — Прости.
Дарай-князь чуть повернул голову, как будто нечаянно провёл по моим пальцам губами.
— Тобой совершенно невозможно манипулировать. Идём. Наши спустятся через пару минут.
Глава 7
Зеленолицый гоблин вывел к нам отдохнувших, вычищенных лошадей и покрыл матом всех богов оптом и в розницу за то, что позволяют столь отвратительное отношение к несчастным животным. Больше всего его возмущало состояние моего скакуна (который, как я выяснила из его пространной речи, оказался кобылой), но «дамам» в лицо ничего сказано не было. Конюший только поджал неодобрительно губы, передавая повод Арреку (не мне!), и проворчал что-то на своём языке.
Мы с тварью покосились друг на друга краем глаз. И дружно шарахнулись в разные стороны. У лошади до сих пор шкура была в проплешинах. У меня вдруг резко заболели бёдра, ноги свело судорогой. Залезать в орудие пытки, именуемое седлом, не было ни малейшего желания.
Но залезть всё-таки пришлось. Не без дипломатического посредничества дарай-князя тварюку уговорили подойти, а меня — взгромоздиться ей на спину. Внимательно посмотрев друг другу в глаза, мы решили установить военный нейтралитет. Основным условием которого было: «Это скоро кончится».
У меня возникло впечатление, что первоначальная нелестная оценка интеллекта этого полунасекомого-полудракона была несколько поспешной.
Наша маленькая группка покинула бедные, замызганные улицы Халиссы так же незаметно, как и прибыла.
Рассвет был каким-то бледным, неубедительным. Вновь повалил снег.
Л’Рис красивым, напевным голосом декламировал ветру свои стихи.
Моя рука против воли взлетела к волосам, коснулась голубых лепестков. Нет, всё ещё роза. Но… достаточно, значит, достаточно! Кое-кому пора задать небольшую трёпку!
Я чуть сжала колени, телепатически передавая транспорту, что хочу поравняться с Л’Рисом. Усвоив, что упираться бесполезно, меня со злобным рыком вывезли на нужную позицию. Дрессируем, однако.
— Госпожа? — Риани уважительно склонил голову и чуть поднял безумно красиво очерченные брови.
— Л’Рис. Я хотела спросить, там в трактире, песня про пиратов — откуда ты её узнал? Это не твой стиль.
— А-а-а. — Он на мгновение прикрыл голубые озёра глаз, прекрасно понимая, что это не тот вопрос, который мне хотелось задать, и что настоящий, возможно, последует позже. — Это «Флибустьерская лирическая». Я услышал её от вашего консорта. У него, конечно, исполнение более… насыщенное.
Аррек? Поёт? Странно, до сих пор я ни разу не слышала, чтобы он хотя бы мурлыкал себе под нос. Если задуматься всерьёз, то становится понятно почему. Первый мой муж, погибший во время Эпидемии, был бардом. Причём не просто бардом — великолепным, талантливейшим, непревзойдённым мастером в своём искусстве. Ничего удивительного, что Аррек не хотел сравнений. Хотя дело, наверно, даже не в этом. Он просто старался, чтобы у меня было как можно меньше поводов вспоминать Иннеллина. А я изо всех сил старалась избегать любых напоминаний о Туорри, его первой жене.
Аррек — поёт? Хм. Хотя я очень легко могу представить его распевающим такую вот именно песенку. Как, впрочем, и участвующим в практической стороне описываемого в ней процесса. Флибустьерская, значит. Ну-ну.
— А вторая твоя песня? — Сто очков в мою пользу — мне удалось не отвести взгляд.
С минуту внимательно поизучав моё лишённое всякого выражения лицо, риани поклонился и приготовился отвечать.
Вдруг между нами резко, как-то грубо вклинился Дельвар. Конь младшего риани шарахнулся в сторону, и тёмный гигант бросил в сторону красавчика хмурый взгляд. У них явно были разногласия по какому-то вопросу.
Сен-образ от самого Л’Риса на тему:
Теперь уже я изучала своих риани целую минуту.
— Я бы попросила вас, Ступающие Мягко, в следующий раз, когда вздумаете заниматься моим воспитанием, делать это менее… топорно. А вас прошу, воин Дельвар, не вмешиваться в разговор, к участию в котором вас не приглашали.
