громовский поцелуй — неторопливый, обстоятельный, губы горячие и сухие.
2. Я развиваю бурную деятельность, а Гр-р не может объяснить того, что видит собственными глазами.
Вернувшись на кухню, я обнаружила сидящую на столе Морковку, которая с вожделением таращилась на блюдо с пирогом. Нет, моя девочка, это не для кошек. И вообще, кошкам на столе делать нечего… Я, конечно, знала, что если она захочет, то снова залезет на стол, — все кошачье племя имеет такую привычку, сколько бы некоторые кошатники ни утверждали, что конкретно их питомцы этого не делают. Делают, и еще как! Знавала я одного кота, ему было строго сказано: 'Чтобы мы тебя рядом со столом не видели!' Кот таскал еду под прикрытием свисающей клеенки. Протянет лапу — и котлета его. Гениальный ход: кота никто не видит, а про одну лапу разговора не было. Мне попалась тактичная кошка — не высовывалась, пока я не осталась одна. Морковка получила свой завтрак, а я стала думать, где тут может быть ветеринарная клиника. Город я знала плохо, а своего детектива напрягать не хотела — у него и без меня дел хватает — работа, на перевязку еще надо… И тут я вспомнила о дядьке с фордом, который привез меня сюда полгода назад. Я нашла его визитку, позвонила и договорилась, что он заедет за мной через час.
Проходя мимо двери Тюни, я прислушалась — ни звука. Постучала — тишина. Тюнин кот не заорал. Почему так скоро опустело жилище Тени? Я бы хотела еще поговорить с ней — у меня родились новые вопросы…
Словоохотливый шофер, радуясь клиентке, пересказал все городские сплетни и за десять минут домчал нас с кошкой до заведения 'Дружок', где Морковка произвела впечатление на девушку-ветеринара, которая двадцать раз спросила, какой породы Морковка, удивляясь ее необычной шкурке:
— Какая жалость, что ее стерилизовали — такое удивительное животное могло положить начало новой породе кошек…
Вот это новость, а я и не заметила шрама на кошкином животе… Где же и когда Тюня умудрилась найти эту кошку, практически не выходя из дому, если кошке месяцев девять, а операцию ей сделали месяц-полтора назад?
В фойе ветклиники я обнаружила прилавок, где было выставлено все, что могло понадобиться 'дружкам', и набила кошачьим скарбом большую коробку. Теперь у Морковки был собственный туалет, мешок наполнителя для него, башня, чтобы лазать и точить когти, домик для спанья, миски для воды и для еды и сама еда, а также прописанные ветеринаром витамины. Девица за прилавком, заподозрившая во мне платежеспособного покупателя, пыталась навязать нам с Морковкой шлейку для прогулок, набор кошачьей косметики, искусственную мышь и горшок с пучком травы в нем — кошачью мяту. Посчитав, что кошек украшает скромность, я не стала покупать Морковке косметику и все остальные излишества. Кошку отвезли домой, где она немедленно приступила к исследованию своего туалета, а я с помощью все того же шофера добралась до самого крутого в Энске универмага. Я расплатилась с водителем — неизвестно, сколько времени займет поиск сексуального пеньюара. А вдруг я захочу примерить еще что-нибудь? Короче, шопинг! Через два часа я вывалилась из магазина, нагруженная пакетами и с мыслью, что ни разу в жизни я так не отрывалась с покупками… просто оргия! Свободные такси в Энске по улицам не ездят, а поджидают клиентов на специально отведенных для этого местах. Возле универмага такого места не было. Я опять вызвала спасателя в лице водителя форда. По-моему, катая меня, он за одни день заработал, как за неделю.
Проходя мимо Тюниной двери, я снова постучала, и снова мне ответом была тишина. Я поднялась на свой второй этаж, свалила все пакеты в спальне и, полюбовавшись на Морковку, которая рыжей сосулькой висела на своей когтеточильной башне, позвонила Громову. Он был на месте и не очень занят. Я сообщила, что спускаюсь к нему.
— А, может, я к тебе поднимусь?
— Гр-р, я по делу! — я положила трубку. Сексуальный маньяк…
Громов встретил меня в подъезде, со стороны черного хода, и я подвела его к двери Тюни.
— Давай зайдем.
— Зачем? Что-то случилось?
— Не знаю, но ее там нет.
— Вышла. Мало ли, куда ей может понадобиться пойти…
— У нее кот сторожевой — воет, когда в дверь стучат.
И я постучала в дверь еще раз. Тишина.
— А Тюне идти некуда: Луизы нет, обслуживать некого, а ей самой ничего не надо, она даже за продуктами не ходила, я ей приносила. Давай дверь откроем. Для этого что, участкового надо звать? Только мне кажется, что эта квартира, как и сама Тюня, ни в каких органах не упоминается.
— Ну, Тюня, может, и человек без паспорта, и без регистрации живет, властями позабытая, но квартира-то — объект, подлежащий учету. Пойдем, в базу залезем…
Про ментовские базы данных все слышали, но видел их далеко не каждый. Пиратские диски с адресами-телефонами граждан, распространяемые подпольно, отстают от реальности лет на двадцать. Из- за плеча Громова я смотрела, как выполняется поиск, а через три минуты мы уже знали, что среди жителей Энска в возрасте старше 50 лет нет ни одной Устиньи. И вообще в Энске нет ни одной Устиньи. Еще через две минуты мы распечатали план первого этажа строения за номером 3 по улице Водопроводной. Квартиры Тюни на плане не было. Все остальные помещения указаны, как положено — обозначена толщина и длина стен, местоположение дверей и окон. Выходило, что первый этаж нашего подъезда — это лестничная клетка и квадратные метры, принадлежащие Г-р-р. И все.
— Ну, предлагай рациональное объяснение, — съехидничала я.
— Все проще простого — в плане ошибка.
— А давай измерим длину и ширину твоей конторы…
— А давай!
И мы на четвереньках, сталкиваясь лбами, натыкаясь на мебель, проползли по конторе Громова с полуметровой линейкой в руках — он не захотел ждать, когда я принесу из мансарды рулетку, оставленную строителями. Квартиру Гр-р мы не измеряли — Громов и так знал ее длину и ширину. Вместе получилось пятнадцать на двадцать метров, включая подъезд — ровно, как на плане. Для Тюниной квартиры не оставалось места.
— Но она же там есть! Как это получается, что ее нет? Метров двадцать куда-то делись…
— Может, измерим дом снаружи? — моему ехидству не было предела. Не все мне одной сталкиваться с непознанным. Теперь, по крайней мере, Гр-р не будет считать меня сумасшедшей.
— Я сам взломаю дверь…
И мы пошли ломать дверь. Но этого не потребовалось — никакой двери не было. Я почему-то даже не удивилась. Громов же стоял, как громом пораженный, и ему было не до каламбуров.
— Была же дверь… Я десять лет ходил мимо и видел — и дверь, и то, что внутри. Не заходил никогда, но видел же! — Громов шлепнул ладонью по стене. — Ты посмотри, штукатурка везде одинаковая. Нет следов, что дверь заделали только что…
— Интересно, как можно заделать дверной проем бесшумно и молниеносно — мы же здесь с тобой торчали все время… И потом, даже непостижимым образом заделанная дверь не объясняет, куда делась Тюнина квартира…
Я не стала рассказывать Гр-р о том, что представляла собой Тюня. Возможно, ее квартира тоже была тенью — какая-нибудь наведенная галлюцинация, чары, морок и тому подобная хрень. У Гр-р оставалось все меньше возможностей объяснить происходящее рационально. Когда он начнет 'разбираться' со мной, эти возможности будут равны нулю — меня иррациональное уже обступило со всех сторон.
— Гриня, твое предложение насчет ресторана еще в силе? Да? А у тебя есть смокинг? Я буду в очень вечернем платье…
3. Я изображаю шикарную женщину и удивляю Громова, как он утверждает, не в первый раз.
