Оставшееся до ресторана время я потратила на придание себе сногсшибательного вида. Как-то так получалось, что перед Громовым я появлялась все в джинсах да в джинсах. Халат — не в счет, как и вчерашнее платье, которое он даже не успел рассмотреть, потому что стянул его с меня, не успев зайти — в полутемной прихожей. Я же говорю — сексуальный маньяк…
За пять минут до назначенного времени я была готова поразить Гр-р если не насмерть, то до немоты. Апогеем моего шопингового безумства было леопардовое манто, по сравнению с которым платье за штуку баксов — просто мелочь. Хотя и платье стоило особого внимания, так как не просто подчеркивало мои достоинства, а еще и намекало на существование чего-то более интересного, чем то, что на виду.
Явившийся минута в минуту Громов картинно пал на одно колено и преподнес мне орхидею. И где он ее взял в Энске? Здесь в цветочных ларьках самое крутое — желтые розы.
— Нина, у меня нет слов! Давай никуда не пойдем! Я боюсь, меня мужики линчуют за то, что ты со мной…
— Не надейся, что я тебя послушаюсь и останусь. Триумф должен быть полным: я хочу ловить восторженные взгляды, а тебя пусть терзает ревность.
Я и не предполагала, что в провинциальном Энске может быть ресторан такого класса — с отменной кухней, безупречным обслуживанием и шикарным интерьером в стиле модерн (теперь-то меня можно считать спецом по этому стилю — я же прямиком оттуда). Громова и тут знали все, и эти все беззастенчиво пялились на меня. Видно, действительно, с бабой его давненько не видели, и всем было интересно, кого же он водит по ресторанам. Я заставила себя перестать дергаться от перешептываний и завистливых взглядов разнообразных представительниц слабого пола и расслабилась — мой спутник в роскошной черной тройке не обращал никакого внимания на окружающих вообще и на дам в частности. Потягивая свой любимый кампари со льдом — ни капли сока, я вас умоляю! — я слушала классный рэгтайм — импровизацию на тему 'The Entertainer' Скотта Джоплина. Немолодой исполнитель, как мне показалось, играл исключительно для себя, а не для аудитории.
— Обрати внимание на человека за фортепьяно — это мой друг. Он хозяин этого ресторана.
Эк, куда меня занесло… Я ли это — серая мышь-литредактор? Красавец-любовник с замашками сибарита сейчас представит мне своего друга-ресторатора… Но я тоже вам не хухры-мухры… В леопардовом манто…
Собрав заслуженные аплодисменты, ресторатор-музыкант направился к нам.
— Это Володя. Владимир Леонидович Шпиндель.
Я поперхнулась кампари и уставилась на ресторатора. Брюнет. Больше ничего общего с ТЕМ Шпинделем у этого нет. Шпиндель приложился к моей ручке и отвесил пошловатый комплимент:
— Гришка говорил, что потерял голову из-за соседки, но я не верил, что это возможно, а теперь и сам вижу, что да, легко слететь с катушек от такой женщины.
Шпиндель повел нас на экскурсию. То есть экскурсия была для меня, Громов и так все знал. Оказалось, в ресторане предусмотрены и кабинеты, и отдельный бар, и бильярдная, которую открывали исключительно в особых случаях. Мы с Гр-р как раз были таким случаем. Мужчины испросили разрешения 'сгонять партейку'. Я уже давно поняла, все, что делал Громов, он умел делать хорошо. В бильярд он тоже играл неплохо, уж лучше Шпинделя. Видимо, у того неспособность к бильярду сидит в генах — что-то мне не верится, что этот Шпиндель и тот — просто однофамильцы… С такой редкой фамилией? Шпиндель вылетел почти всухую. И тогда я взяла у него кий:
— Можно мне попробовать? Как надо держать палку?
Я лукавила: как обращаться с кием, я знала и русский бильярд любила. Громов собрал шары и на полном серьезе прочел мне лекцию на тему 'Как играть в американку'. Мужики ухмылялись, предвкушая, какие звуки я буду издавать, лупя мимо шара, и какое при этом делать лицо. Видела я, как мужчины реагируют на играющих в бильярд дам — позы, которые приходится принимать за бильярдным столом, менее всего наталкивают мужчин на мысли об игре. А если учесть, какое на мне было платье… Короче, Кама-Сутра отдыхает! Как дама, я получила право первого удара. После третьего забитого шара, Громов понял, что я его дурачила. Восьмой, последний, шар я положила в лузу абриколем. Конечно, я рисковала, даже профи редко отваживаются на такой удар, но мне безумно хотелось удивить Громова… Отскочив от борта, биток точно попал по нужному шару.
— Гринька, ты мне должен сто баксов! — радостно завопил ресторатор. — Нина, вы знаете, мы с ним поспорили! Я ему сказал, что он ни за что не выиграет, а он не верил!
Я посмотрела на Гр-р. В его взгляде читалось желание использовать бильярдный стол не по назначению. Мы еще посидели втроем за столиком, потом Гр-р и Шпиндель 'сбацали' (по их выражению) в четыре руки 'что-нибудь' из Джоплина (по моей просьбе), потом Шпиндель 'сбацал' танго, а мы с Громовым не столько танцевали, сколько он прижимал меня к себе.
Уже в машине Громов сказал:
— Ты меня все время удивляешь — с самого первого дня знакомства. Есть такое, чего ты не умеешь?
— Я НЕ умею гораздо больше, чем умею… Не умею кататься на велосипеде, например. Я отвратительно играю на фоно и совершенно не умею петь. Плаваю я только вдоль берега, там, где мелко. Водить машину я тоже не умею…
Я вспомнила, как мой бывший муж учил меня водить машину. Это был первый и единственный урок вождения. Мы ехали на старенькой 'жиге' по пустой степной дороге. Почему бы мне не попробовать? Я села за руль. 'Это тормоз. Это газ. Жми на газ!' Я нажала. Жму. Машина едет все быстрее. Я жму — другой команды же не было! 'Брось!' Что бросить-то? Я бросила все — убрала руки с руля, а ноги — с педалей. Перегнувшись через меня, муж выкрутил руль, чтобы машина не съехала в кювет, а когда она остановилась, скомандовал: 'Вылезай!' Больше я за руль не садилась.
Громов так ржал, что остановил джип. Нет, в машине — это перебор. Даже если три часа ночи, и кругом ни души… Я же говорю — сексуальный маньяк!
— Гр-р, дома я надену те штучки, которые ты хотел на мне видеть…
— Дурочка, одно другому не мешает… Сейчас — это сейчас, а дома — это дома!
Дурочка… Я веду жизнь, не соответствующую возрасту…
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
1. Я пристаю к Громову с вопросами, а он ведет меня в картинную галерею.
Я проснулась неожиданно рано и не стала подниматься с постели, чтобы не разбудить Громова. Я лежала, блаженно пялясь в потолок. Рядом посапывал голый и горячий Гр-р. На плече вместо повязки — широкий лейкопластырь. Моя тетя, которая четыре раза выходила замуж (только потому, что все ее мужья по разным причинам отправлялись на тот свет), учила меня выбирать мужа: 'Надо выяснить, как мужик ест, спит, любит, и какой он, когда напьется. Все остальное ты можешь исправить, а эти четыре вещи — никогда. Если он брезгливо ковыряется в тарелке или жрет, чавкая, как свинья, — он будет так делать всегда. Тебе это надо — слушать чавканье? Если он храпит или так ворочается во сне, что заезжает тебе по зубам, знай, с каждым годом он будет все яростнее храпеть и пинаться. Если тебе с первого раза не понравилось то, что он проделывает с тобой в постели, то на пятый раз ты его возненавидишь, и никакие секс-консультанты (тетя имела в виду сексопатологов) ситуацию не изменят. Один раз напои его. Если мужик во хмелю буйный и лезет драться, брось его немедленно, даже если все остальное тебя устраивает'. Громов ест совершенно нормально: все, с аппетитом, и уж точно не производит никаких звуков в процессе. Спит… Не храпит даже на спине и не лягается. Может встать с постели совершенно бесшумно — я не просыпаюсь. Но, наверное, две ночи вместе — это мало, чтобы вынести вердикт. Как он любит… Это… Это даже не обсуждаем. Когда напьется… Практически не пьет — глоток-другой и все. Потому что за рулем? Потому что были проблемы с алкоголем? Или мне достался идеал? А вот я его спрошу насчет алкоголя — и вообще, не фиг спать, когда я уже проснулась! Но Гр-р уж не спал:
— Давно за тобой наблюдаю… О чем это ты так усердно думала? Надеюсь, не о том, чтобы принести
