— Да. Только я всегда храню свои фирменные секреты.
Кэти закрыла кран в умывальнике и вышла из ванной. Теперь она была причесана и разгладила руками складки измятого платья, насколько это было возможно.
Я стоял на коленях и старательно счищал с пола кровавое пятно.
— Садись, — обратился я к ней. — Есть хочешь? Выпьешь чего-нибудь?
— Я проголодалась, — тихо сказала она.
— Хоук, позвони вниз, закажи что-нибудь.
— У них обслуживание почти круглосуточное, — сообщил Хоук. — Фирменный паштет, сыр, хлеб, кувшинчик вина. Устроит?
Кэти молча кивнула.
— Просто прекрасно, — ответил вместо нее я. — Почему бы нам всем не подкрепиться?
— Вот что значит питаться восточными яствами, — подхватил Хоук. — Через час — голодный как волк.
Кэти села на стул около окна, положив ладошки на колени, которые плотно сжала, как ученица. Низко опустив голову, она рассматривала костяшки собственных пальцев, крепко сцепленных в замок. Хоук позвонил по телефону и сделал заказ. Я собрал щеткой высохший пятновыводитель и расплескал для видимости воду на то место, где было пятно.
Явился официант, доставивший наш поздний заказ, и прямо в дверях Хоук принял у него сервировочный столик. На круглом столике, который Хоук выкатил на середину комнаты, располагались тарелки с паштетом, сыром и французскими булочками. Все это дополняла бутылка красного вина.
— Приступай, крошка, — обратился Хоук к Кэти. — Прошу к столу, кушать подано.
Кэти приблизилась без единого слова. Когда она устроилась, Хоук налил ей немного вина. Рука Кэти дрожала, и по подбородку побежала красная струйка. Она промокнула ее салфеткой. Хоук отделил кусок паштета и, отломив хлеба, обратился ко мне:
— Ну и что мы будем делать с Кэти?
— Не знаю, — сказал я, отпив немного вина. У него был терпкий вкус и необычный аромат. Вероятно, люди, которые не охлаждают вино, не так уж неправы.
— Кажется, работа сделана. Я говорю о записке. Мы ведь выполнили заказ Диксона.
— Не уверен, — ответил я. — Паштет просто превосходный.
— Ага, — согласился Хоук. — Это фисташки?
— Ты что, — поинтересовался я, — собираешься домой?
— Я, старик? Мне там нечего делать. Это же ты ждешь не дождешься, когда увидишь Сюзан.
— Не отрицаю.
— Кроме того, — продолжал он, — не нравится мне этот Пауль.
— Какое совпадение.
— Я сильно обиделся, когда он собирался угробить нас. И мне не по душе его угрозы сделать это в том случае, если мы от него не отстанем. Потом, мне совсем не нравится, что он так подставил свою девчонку, только ему припекло задницу.
— Ты прав. Мне это тоже не понравилось. Не хочется показывать ему спину.
— В довершение всего, он обозвал меня черномазым. — Лицо Хоука расплылось в добродушной улыбке, не соответствующей моменту.
— Расистский выродок, — бросил я.
— Как бы сообщить ему, что мы не принимаем его правила игры?
Кэти ела и пила, не участвуя в разговоре и делая вид, что ее происходящее вообще не касается.
— Кэти, ты знаешь, куда он отправился?
Она отрицательно покачала головой. Казалось, что ярость ее улетучилась сама собой.
Хоук засомневался:
— По-моему, ты говоришь неправду. Ведь у вас должно быть убежище, куда ваши люди приползают зализывать раны.
Она снова покачала головой. По ее щекам тихо покатились слезы.
Хоук с шумом хлебнул вина, медленно поставил стакан на стол и съездил ей по физиономии. Голова Кэти дернулась назад, потом она вся сжалась в комок, как бы стараясь уйти в глубину стула. Сотрясаясь всем телом, она разразилась рыданиями — зажав ладонями уши, сдавила лицо руками и закричала. Хоук еще отпил вина и взглянул на нее с неподдельным интересом.
— У нее здорово получается, — утвердительно сказал он.
— Она напугана, — возразил я ему. — Любой бы на ее месте испугался. Ты представь: она одна, наедине с двумя здоровыми мужиками, которых она, между прочим, пыталась убить, а человек, которого она любила, предал ее. Она осталась одна. А это очень тяжело.
— Ей будет еще тяжелее, если она не скажет нам, куда слинял ее красавец.
— Хоук, не следует превращать секс в средство добычи информации.
