— Да, понимаю. Что собираешься предпринять по поводу своего решения? Выйдешь за меня замуж?
— Не знаю. Ты, конечно, можешь пригрозить оставить меня, а я не хочу тебя терять.
— Ты не потеряешь меня.
— Да, мне тоже так кажется. Это одна из приятных черт твоего характера. В некотором роде я обладаю свободой проявлять нерешительность. Мне ничего не угрожает, и я свободна сомневаться, если ты понимаешь, что я имею в виду.
— Тебе не удастся поколебать мою уверенность.
— Я и не хочу этого.
— Здесь не идет речи о «свободна ты» и «свободен я». Мы вместе. И никаких вопросов, как любили мы говорить еще в школе.
— Как это похоже на тебя. — Сьюзен улыбнулась. — Но я не хочу бросать тебя и начинать жить с другим мужчиной. Я испытываю колебания не потому, что хочу поэкспериментировать. Я уже занималась этим. Знаю об этом все, что необходимо знать. Мы оба знаем. Я отдаю себе отчет, что будет достаточно сложно делить себя между тобой и кем-нибудь еще в баре для одиноких сердец.
— Это точно.
— Но нужно еще кое-что обдумать.
— А именно?
— Где мы будем жить?
Я по-прежнему лежал на спине, она полусидела, опершись на левый локоть, ее темные волосы упали на лицо. Внутренняя энергия, исходящая из нее, почти ощущалась физически.
— Ага, — сказал я.
Она наклонилась и поцеловала меня в губы.
— Еще одна твоя очаровательная черта. Ты так быстро все понимаешь.
— Тебе не потребуется бросать свою работу, свой дом.
— Или город, в котором я живу почти двадцать лет, в котором у меня друзья, свой жизненный уклад, к которому я отношусь достаточно трепетно.
— Я не смогу там жить, Сьюз.
— Конечно не сможешь. Посмотри на себя, Ты бескомпромиссный человек. Взрослый, великий, всех защищающий папаша. И в то же время ты самый большой ребенок, которого мне доводилось встречать. Тебе будет нечего делать в пригороде, в отдельном доме, вокруг которого надо подстригать лужайку. Ты не сможешь иногда ходить в клуб поплавать. Ты ведь уже задушил одного человека, да?
— Да, его звали Фил. Фамилию так и не узнал, просто Фил. Мне это совсем не понравилось.
— Правильно, но тебе нравится работа, в процессе которой может возникнуть подобная ситуация.
— Не совсем уверен, что это ребячество.
— В лучшем смысле этого слова. Во всем происходящем для тебя есть элемент игры, тревога о способе, а не о результате. Иногда очень близко подходящая к тревоге о благородстве.
— Слишком часто речь идет о жизни и смерти, милая.
— Конечно, но из-за этого игра становится более значимой. Мои соседи по Смитфилду более серьезные люди. Они имеют дело с успехом или поражением. Большинство из них не находит в этом никакого веселья.
— Ты много обо мне думала.
— Можешь не сомневаться. Ты не сможешь отказаться от своей работы, я не смогу прекратить свою. Я не хочу переезжать в Бостон. Ты не хочешь жить в Смитфилде.
— Могу согласиться, — сказал я. — Можем что-нибудь придумать. Никто не заставляет тебя бросать твою работу или меня — мою.
— Нет, вероятно нет. Но подобные вещи необходимо обдумать.
— Итак, пока ты продолжаешь твердо заявлять: «Не знаю».
— Видимо, так.
Я протянул к ней руки и притянул к себе.
— Ты — импульсивная стерва, — сказал я. Ее лицо было прижато к моей груди. Поэтому ее голос звучал приглушенно.
— С другой стороны, — пробормотала она, — я никогда не брошу тебя.
— Это несомненно, — сказал я. — Пойдем пообедаем и совершим акт нашей дружбы.
— Может быть, — прошептала Сьюзен, когда мы вернулись в мотель, — мы совершим его до обеда?
— А еще лучше, — сказал я, — и до, и после — как ты на это смотришь?
— Молодость — это то, на сколько лет ты себя чувствуешь, любимый, — улыбнулась она.
28
