небрит, вязаный галстук свисает вдоль дверцы. А чуть в стороне за ним — машины управления шерифа, целые три штуки!
— Видишь, Монро, я все правильно рассчитал, именно здесь мы тебя и подловим, — сказал Мартин.
— Нетрудно рассчитать, если знать: это — единственная дорога к моему дому.
— Сказать им, чтобы они хорошенько проверили тебя? Этот умник почти уверен, что ты хватанул отнюдь не пару пива.
— Как хочешь, Марти. Но два пива — это все, что я выпил сегодня.
— Что-то мало в это верится.
Мартин обошел мою машину спереди, и свет фар отбросил на асфальт длинную его тень. Он открыл мою правую дверцу, уселся и захлопнул ее.
— Я провожу тебя до дома, Рассел. А то эти «трезвенники» и так уже записали твой номер.
— Чувствую, тайная мысль движет тобой.
— Я и сам большая тайна, Расс. Давай, трогай.
— Назад тебе придется довольно долго чапать, Марти.
— Об этом я уже позаботился.
Полицейский направил меня между столбиками по длинному коридору, который вскоре вывернул на основную дорогу.
Поворот к моему дому был меньше чем через милю. Я остановился у почтового ящика, достал почту и — двинулся вверх по крутой, извилистой дороге, что вела к моему свайному домику.
Когда мы поднялись на вершину склона, на моей стоянке я увидел машину управления шерифа. Почему-то на ум пришла мысль — она здесь не только для того, чтобы доставить Мартина Пэриша обратно, к его посту на шоссе. Я обогнул ее и двинулся к гаражу.
Опершись на капот, стоял незнакомый мне субъект в форме и наблюдал за тем, как мы подъезжаем. Я подумал: а не решил ли Марти отплатить мне за то, что я избил его на пляже ночью четвертого июля? В таком случае он, пожалуй, переборщил.
Я поставил машину в гараж.
Мы вышли и двинулись назад по дорожке к патрульной машине.
Представитель управления высок, широкоплеч, коротко подстрижен. У него массивный нос и высокие скулы. Чем-то он походит на индейца. На его форменном значке выбита фамилия:
Марти представил нас друг другу. Но Кейес ничего не сказал и руки мне не подал. Глаза у него были черные, маленькие и при этом очевидно выражали злобу и подлость.
— В чем дело? — спросил я.
— Никакого дела, в общем-то, нет, — сказал Марти. — Во всяком случае такого, которое ты мог бы обсуждать с нами.
— Звучит так, будто ты поймал меня с поличным.
— Именно так. Каждый должен быть пойман именно с поличным, Расс. Значит, так, мы намерены провести здесь одну довольно нестандартную процедуру, но если ты не согласишься на нее, я отвезу тебя в участок по подозрению в убийстве Элис Фульц.
— А кто это, черт побери, такая?
— Кейес, — сказал Мартин, — давай начинать.
Кейес достал с переднего сиденья своей машины видеокамеру. Марти отошел от меня. Сразу вспыхнул свет и нацелился прямо мне в лицо.
— Ты что, Марти? — сказал я. — Иди-ка сюда.
— Не беспокойся, я подредактирую то, что ты изгадишь.
— Любишь свою камеру, Кейес? — спросил я. — Так же как и работу в управлении шерифа Апельсинового округа?
Кейес не проронил ни слова, но все же отвел взгляд от окуляра и выключил лампу.
В момент короткой слепоты, обрушивающейся на глаза, когда исчезает яркий свет, Марти своим мощным кулаком изо всей силы ударил меня в грудь. Резкий вздох вырвался из моего горла, голова закружилась, и я услышал визгливый вой сирены. Согнувшись пополам и ожидая, когда в легкие снова попадет воздух, я тем не менее попытался сохранить равновесие. Мартин схватил меня сзади за волосы и за ремень и швырнул на землю лицом вниз. Асфальт был теплым, а в локти и в щеки впились острые края гравия. Но дыхание восстановилось. Я лежал, давая возможность воздуху входить в меня.
— А теперь, Расс, ты сделаешь следующее. Ты войдешь в свой гараж, зажжешь свет, встанешь перед своим морозильником и откроешь его. Затем мы на минутку прервемся, и я скажу тебе, какой будет следующая сцена. Я — режиссер, ты — звезда экрана. Врубился?
— Ага, — откликнулся я слабым и каким-то писклявым голосом.
— Повтори.
Я повторил.
Он снова потянул меня за волосы, поставил на ноги и толкнул по направлению к гаражу.
— Действуй!
Нетвердо ступая, я стал спускаться по крутой дорожке. Лампа видеокамеры высвечивала не только меня, но и пространство по обе стороны от меня. Я взглянул в сторону города, от которого продолжал расползаться туман, подобно белому одеялу, натягиваемому невидимыми руками. В том месте, где склон холма переходил в площадку перед гаражом, я споткнулся и чуть не упал. В ушах по-прежнему стоял пронзительный звон.
Дверь в гараж была поднята, и я вошел внутрь. В спину мне бил яркий луч света, но я, как мне было предписано, щелкнул выключателем. Потом повернулся вправо, спиной к машине, лицом к морозильнику. Остановился перед ним, посмотрел на Марти, протянул руку и приподнял тяжелую рукоятку. Дверь послушно последовала за ней, чмокнув резиновыми прокладками, в воздух взметнулось легкое облачко ледяного пара. Когда оно рассеялось, я увидел то, что почти ожидал увидеть с той самой минуты, как Марти обрисовал мне свой сценарий.
Скрюченное, окаменевшее, сине-черное и покрытое кровью, с волосами, накрепко прилипшими к задней стенке, с изуродованным до неузнаваемости лицом, застывшим в ужасе, внезапно родившемся и оставшемся навеки, вмерзло в мой морозильник тело Элис Фульц. Она по-прежнему была в голубом атласном халате. В ее волосах все еще сохранялись белые и розовые крупицы мозга, брызнувшего из размозженного черепа. Ноги подогнуты по размерам морозильника, но руки так и остались раскинутыми, какими были на полу в спальне Эмбер. Распростертые, раскрытые навстречу, застывшие на полпути, они как будто звали меня: 'Иди же, иди сюда, любовь моя, возьми меня, обними меня, овладей мной, принадлежи мне.
Глава 16
Кейес подошел ко мне сзади и встал чуть левее, направив объектив камеры в глубь морозильника. Я повернулся направо, нашел Марти, пронзил его взглядом, в котором должны были отразиться ярость и отвращение. На ум почему-то пришла мысль, что выражение моего лица может с гораздо большей убедительностью подтвердить мою невиновность, нежели целая тысяча слов оправдания, но в тот миг, когда я снова повернулся к Кейесу, камера уже была опущена, а Кейес изучающе смотрел на меня своими черными неумолимыми глазами.
— Я полагаю, мы оба знаем теперь, что ты убил не ту женщину, — сказал Пэриш.
— Я не убивал ее.
— Хорошо.
