читать, либо спать. Возможно, из-за этого моя психика во сне отдыхала. Ведь снов после того кошмара, я больше не видел. Прям, как будто, вернулся во времена первой службы по контракту.
Старички и молодые сплотились в две компании, один я остался одиночкой. Мне почему-то всегда комфортнее одному. Майор Шевчук пытался несколько раз поставить меня под свою правую руку. Я просто не реагировал или уходил от ответа. Понимаю, ему сильно хочется иметь такого подручного — за моими плечами с десяток успешных операций в тылу врага. Мои знания и опыт спасали не только меня. Но я выбрал пока нейтралитет, и командир немного успокоился.
Шеф всю грязную работу свалил на салаг. Мы же — старички, как специалисты только командовали ими. За редким исключением, когда требовалось действительно умение — твёрдая рука и зоркий глаз, молодежь отправляли следить за периметром и делали всё сами.
В конце недели основным нашим делом стала установка новых зарядов на минном периметре внутри Зоны. Груз суетился с зарядами, восстанавливая «сетку минирования». Шеф, Пастух и Змей помогали ему. Только специфика дела позволяла им больше отдыхать, чем работать. Просто в этом промозглом тумане передвигаться не сильно хотелось. Меня оставили за старшего на блокпосту. Я поднялся на смотровую башню и оттуда наблюдал за работой военных. Постепенно мое внимание притупили нахлынувшие мысли. Скоро наступит праздник из детства, когда всю ночь пытаешься не заснуть, чтоб всё равно утром найти подарки под ёлкой. С двенадцати лет не люблю этот праздник. Мне он ничего нового не приносит, а какие подарки будут и так узнать можно…
Вечером того же дня все, кто не был в наряде и не пошёл спать, собрались на площадке между вышкой и воротами в Зону. Предыдущая смена на этом пятачке, закрытом крашеными листами жести и стеной здания устроила летнюю столовую. Под навесом они соорудили стол из старых половых досок и мангал из картера от трактора. Поддерживая их традиции, мы притащили туда ещё пустых ящиков, и теперь расселись у огня, над которым завораживающе скворчали окорока на решётке. Необычайно тёплая для этого времени года, украинская ночь окутала нас своей тёмной свежестью. Я пошёл включать дополнительные лампочки, когда случилось непредвиденное…
— Здоровенько булы, хлопцы! — из темноты прозвучало приветствие с украинским говором.
От неожиданности ребята попадали с пустых ящиков, служивших табуретами, и принялись судорожно хвататься за оружие. Я отступил дальше в темноту.
— О, шашлычком балуемся? — в круг света одиноко горевшей лампочки над крыльцом вышел мужчина в кожаном плаще и бывшей когда-то военной форме, с болтающемся на груди противогазом. За спиной небольшой рюкзак. Он подошёл к огню и протянул к нему замёрзшие ладони. Тёмная кожа, впалые глаза и недельная щетина в сочетании с резковатыми движениями напомнили мне нищих с паперти у церквушки. Я ребёнком бегал к ней слушать колокольный звон.
— Ты откуда? — первым очнулся Груз.
— Я? Оттуда… — мужчина указал головой назад. — Из Зоны, Клим пришёл… Из Зоны.
Странным оказался мужичок, не только по внешнему виду. Он и сказал о себе от третьего лица, и подёргивал иногда плечами во время разговора. Потрепала, похоже, его жизнь в Зоне.
— Но как ты сюда попал? — немного осмелев, спросил Змей.
— По дороге… — ответил тот, присаживаясь на ближайший ящик, и обратился с вопросом к Грузу: — Растяжки ты робил? Грамотно… Не то, что те други солдатики… Да вы хлопцы садитесь до места, я у вас много времени не займу…
Змей сделал шаг назад и замер с оружием наизготовку. Молодой парнишка и Груз осторожно сели обратно на ящики.
— Та не беспокойся ты за растяжки… Мы сталкеры не лыком шиты. Особенно после первого месяца у Зоне. Кто не умер, тот живёт в ней…
— Если он не на прицеле. — Донеслось сверху наблюдательной вышки. Мужик поднял голову.
— Чё смотришь? — спросил Сыч, самый смышлёный из молодняка. — Я тебя давно приметил, но интересно всё ж узнать, зачем ты сюда шёл?
— Вам, пан офицер, интересно было увидеть живого сталкера? — мужик встал с ящика. — Так вот он Клим! Собственной персоной…
— Повторить вопрос? — и наблюдающий с вышки Сыч в подтверждения своих слов прицелился.
— Та не, не надо. Мне бы за начальство увидеть… — мужик сел на ящик и одним резким движением достал из внутреннего кармана плаща светящийся предмет.
В ответ на его движение прогремел выстрел. Пуля, сверкнув снопом искр рядом с плечом мужика, срикошетила в придорожную пыль. Тут уже Змей не выдержал, и в незваного гостя полетела очередь из автомата, которая повторила участь первой пули из снайперской винтовки. Шокированные солдаты как под гипнозом смотрели на мужичка.
— Ну? — спокойно спросил гость в наступившей тишине. — Успокоились? Теперь мине можно слово сказать? Молчание знак согласия… Други солдатики с минуту меня поливали свинцом… Как же вы усе предска-а-а…
Подбородок говорившего упёрся в острое лезвие моего штык-ножа. Вечерний гость отвлекался на других, дав возможность мне подойти к нему сзади.
— Предсказуемы…? — задал я риторический вопрос и, не дожидаясь ответной реплики, продолжил: — Ну, это как посмотреть.
Держа нож у его горла, я подвинул ногой к себе пустой ящик и сел на него. Меня, конечно, удивило действие артефакта, что держал в руке мужичок, но одно читать, другое своими глазами увидеть. Ведь вечерами, перед сном штудируя оставленную майором книжицу, узнаёшь многое о Зоне отчуждения. Я специально выпросил её у Шефа. Разнообразие аномалий и причудливый дизайн артефактов, созданные безграничной фантазией Зоны, завораживали.
— Ты говори, говори… — продолжил я. — Мы тебя очень внимательно послушаем… И эти «Двойные мамины бусы» пока можешь дать мне подержать… Они впечатляют.
Мужик только сглотнул в ответ. В тишине секунды ожидания растягивались, позволяя каждому выбрать верное решение. И его рука медленно протянула светящийся предмет мне.
— Пан… могу я…
Ему не дал договорить взрыв, прогремевший невдалеке на минном поле. Я, не успев взять артефакт, перехватил нож и убрал лезвие от горла мужичка. Тот одним молниеносным движением спрятал за пазухой светящейся предмет. Змей, среагировал на это резким и точным ударом приклада в лоб, обездвижив гостя. Так, с открытым ртом и закатившимися глазами, он медленно сполз с ящика на асфальт. Уже завели УАЗик и направили луч прожектора на место взрыва, когда командир выбежал с автоматом на крыльцо:
— Змей! К турели! Ильич, на вышку! — он сразу направился к машине, но по пути к ней его взгляд зацепился за лежавшее возле костра тело. — Это кто?
— Сталкер. — пробегая ко второй вышке, бросил через плечо я.
— Пас! Где Пас? — Мы все постоянно сокращали наши кодовые имена для скорости общения. — Пастух! — ещё громче крикнул Шевчук и, не дожидаясь ответа, побежал дальше.
Разбрасывая колесами мелкие камушки, УАЗик унёсся в сторону взрыва.
— Чё за кипишь, а драки нет? — потягиваясь, из барака вышел сонный Пастух.
В наступившей тишине Сыч спокойно ответил ему с вышки:
— Я так думаю, Шеф хотел, чтоб ты за нашим гостем приглядел.
— Тока не ломай ему пока ничего. — С другой вышки сказал я.
— Тут таскай, там не ломай! Поспать не дадут! — ворча себе под нос Пастух, взялся за воротник плаща и поволок мужичка к первой башне.
Вместе с Пастухом, мы расположились в раздевалке, где привязали вечернего гостя к железному ящику из-под боеприпасов. Вскоре послышался характерный свист тормозов нашего УАЗика.
— О! Шеф вернулся… — Пастух сочувственно похлопал гостя по плечу.
Сразу почувствовалось, как мужичок напрягся. Но нам пришлось ждать целых десять минут, прежде чем открылась дверь, и в раздевалку вошёл слегка раздраженный командир. По тому, как Шевчук прошёл к столу, нарочно игнорируя гостя, стало очевидным психологическое воздействие на «пленника». Зачерпнув
