потянулся за сигаретой, но опомнился и лишь огорченно махнул рукой. - Если бы не одна досадная мелочь. Почему больной, о котором идет речь, нигде не значится?
- Понятия не имею. В мои обязанности не входит вести запись.
- Кто же знает в таком случае?
- Поинтересуйтесь у сестры. Я вам ее подошлю. - Галина Марковна возвратила снимок, обнаружив намерение удалиться.
- Одну минуточку! - деликатно остановил ее Крелин. - Извините... Нас вовсе не интересуют регистрационные процедуры. Нам человек нужен, Галина Марковна.
- Какой? - мгновенно и точно отреагировала она. - Этот, что на карточке, или тот, кого мы обследовали?
- Безусловно, этот. - Крелин машинально взглянул на фотографию. Вашего мы ищем, чтобы исключить всякую возможность ошибки. Где он может находиться в данный момент, как по-вашему?
- Узнайте в психоневрологическом. Скорее всего мы переправили его туда. Правильно, так оно и было.
- На чем переправили? - спросил Гуров.
- Да на той же машине!
- Понятно, - кивнул Крелин. - Но почему именно в психоневрологический? Для этого, очевидно, были какие-то основания?
- Без оснований, товарищи, ничего не делается. Во-первых, больной, придя ненадолго в сознание, был очень возбужден. Судя по всему, его мучили нестерпимые боли. Установить с ним контакт не удалось, хотя каких-либо внешних нарушений я не обнаружила. При рентгеноскопии костей черепа повреждений тоже не выявилось.
- Значит, у вас должен остаться рентгеновский снимок?! - обрадованно воскликнул Гуров.
- Не думаю. В подобных случаях мы все отправляем вместе с больным. Порой от какой-то минуты зависит человеческая жизнь.
- М-да, у вас времени зря не теряют, - саркастически процедил Гуров. - Наверное, сестра даже не успела оформить как следует!
- Не знаю, спросите у сестры. Мы сделали все, что полагается: обработали раны, наложили повязку, ввели обезболивающее. Специалистов по нейрохирургии у нас нет, психиатров - тоже.
На том и расстались к обоюдному облегчению.
- А ночь хороша! - Выйдя наружу, Гуров полной грудью вдохнул теплый, насыщенный сыростью воздух. - Тихо-то как, господи! И звезды! - Он достал сигареты и присел на ступеньку возле дряхлого облупившегося льва. - В гостиницу поедем?
- Куда же еще?.. Вздремнуть часок-другой не мешает.
- Что верно, то верно. Утро вечера, как известно, мудренее. Может, и нам блеснет улыбка удачи на путях скорби.
- Вряд ли, Борис Платонович, не обольщайтесь. В своем деле эта дама действительно разбирается.
- Ошибка, значит? Тухлый номер?
- Выходит, так.
- Возможно, вы и правы, - со вздохом признал Гуров. - А жаль!
- Еще бы!
- Проверить все равно необходимо, хотя, признаюсь, особых надежд не питаю. Дурацкая ситуация! Такое ощущение, словно преследуешь пустоту. Погоня за призраком. Вам не кажется?
- К сожалению, нет. От посещения 'Скорой помощи' у меня осталось впечатление несколько иного рода. По-моему, там здорово попахивает самым типичным разгильдяйством. Безответственность полнейшая.
- Эти в травмопункте тоже хороши! Экая бездушная бабенция... Хотя понять можно. Работы у них выше головы. Чуть ли не со всей трассы везут. Я по журналу проверил. Почти сплошь дорожные инциденты. Пьяные водители, неуверенный в себе частник...
- А тут еще листопад и как следствие - аварийный пик.
- И все же разве можно так отфутболивать человека? Хотелось бы знать, кто он...
- Завтра узнаем.
Но напрасны были упования на утро. Оно не принесло ясности. В психоневрологическом диспансере материальных следов таинственного пациента тоже почему-то не обнаружилось. Прямо наваждение какое- то! То ли срок его пребывания в означенном учреждении оказался слишком непродолжительным, что и помешало сделать соответствующую запись, то ли внесенные в журнал строчки улетучились под влиянием трансцендентальных сил.
Последнее предположение следовало безжалостно отбросить, что Гуров и сделал, крепко взяв в оборот заместителя главврача.
- Значит, вы признаете, что у вас был такой больной? - быстро разобравшись в обстоятельствах, поставил он вопрос перед явно страдающим ожирением замом.
- Несомненно.
- Его доставили в машине 'скорой помощи' из травматологии?
- По-видимому, так, раз они утверждают.
- Но записи нет?
- Записи нет, хотя дежурная сестра Глазунова Лариса Ивановна была обязана это сделать.
- Вы слышите, гражданка Глазунова? - Борис Платонович медленно перевел взгляд на миловидную девушку в кокетливо облегающем халатике.
- Я хотела записать, когда будет заполнена медицинская карта. - Она обиженно заморгала, не чувствуя за собой никакой вины.
- Карту заполнили? - Гуров вновь переключился на зама, который то и дело вытирал платком солидную лысину.
- Поймите же наконец, что в этом не было никакого смысла!
- Почему, позвольте узнать?
- Да потому, что больной был направлен явно не по адресу! Мы сразу поняли, что это не наш больной. В травматологии не разобрались должным образом и спихнули нам.
- Теперь понятно. Вы обнаружили ошибку, разобрались как следует и перепихнули дальше. Я правильно понимаю?
- Почему? - Нарочито кроткий тон следователя не обманул тучного медика.
- Я не знаю почему, но так получается. И кому же вы его, бедного, отпасовали?
- Вам не кажется, что вы разговариваете со мной в недопустимом тоне?
- Не кажется, - с обдуманной резкостью оборвал Гуров. - Я лишь повторяю ваши слова. Или спихивают только в травматологии? Вы, значит, переправляете по принадлежности? - Он постарался поточнее передать интонационное звучание. - Если так, то прошу прощения... Короче говоря, куда направлен больной?
- В первую больницу. У них хорошая терапия и есть опытный консультант по нейрохирургии.
- Поедем туда, Борис Платонович, - сказал молчавший до тех пор Крелин. - Не будем терять времени. Ведь все ясно: больной не их, его переправили по принадлежности, а эта милая девушка, не обнаружив заполненной карты, забыла сделать запись в журнале. С кем не бывает?
- Да. - Гуров медленно и как-то не очень охотно поднялся. - Дело действительно ясное. Но мы еще вернемся сюда...
Возвратиться в обитель печали им однако же не пришлось. Ни радости, ни горести людские не могут длиться до бесконечности. Рано или поздно, но всему приходит срок перемен. И в этом свойстве жизни таится великое утешение. Будь иначе, она могла бы обернуться нескончаемой мукой.
В первой больнице мистический туман развеялся без следа. Все объявилось, как по щучьему велению: запись в книге, история болезни за номером девять тысяч семьсот двадцать три, амбулаторная карта и даже сопроводительные листы, которые недоверчивый Борис Платонович совершенно напрасно отнес к категории мифических. Они пребывали в первозданной целости, то есть в двух экземплярах, потому что
