путешественник, он по-прежнему продолжал колесить по Союзу, отыскивая все новые, удивительно интересные уголки, часто выезжал за рубеж. Его путевые заметки широко печатались в центральных газетах, политических еженедельниках и толстых журналах. Неудивительно поэтому, что телефон Березовского, как правило, откликался частыми гудками. Бывало так, что к нему вообще не удавалось пробиться. Набрав впустую несколько раз номер, Люсин с сожалением опускал трубку, решая переждать часы 'пик', но забывал о своем намерении, отвлеченный другими заботами. Кипя весь день, как в котле, он как-то не замечал своей собственной занятости. А поскольку свободные окошки у обоих выпадали все реже, да к тому же не совпадали по фазе, встретиться было действительно трудновато.
Впрочем, когда есть искреннее желание, легко преодолеваются любые помехи. Теперь же к желанию добавлялась и настоятельная необходимость. Едва познакомившись с уничижительными выпадами Солитова в Юркин адрес, Люсин уже знал, что ему нужно сделать. И хотя едкие замечаньица по поводу мальтийского жезла не имели очевидной связи с делом, которое ему выпало вести, Владимир Константинович нутром чувствовал, что может выплыть неожиданная пожива.
Если не сами обстоятельства, то, по крайней мере, антураж исчезновения Георгия Мартыновича и в первую голову сама его личность были необычайны. Грести следовало со всех сторон, хватать что ни попадя, авось когда-нибудь пригодится.
Долгожданная встреча состоялась в писательском ресторане, в высоком зале с балкончиками, резными балками, фонарями из разноцветных стекол и узким витражным окном. В том самом, овеянном легендами собрании вольных каменщиков, где ныне стояли вполне заурядные столики.
Последний раз Владимир Константинович был здесь в прошлом году на полукруглой годовщине Юры, когда собралась вся старая гвардия: Володя Шалаев, Генрих Медведев, Миша Холменцов. Потом заявились уже слегка теплые Бонч, Горбунок и неистощимый на выдумки охальник Ромка. У него только что вышла роскошная книга 'Камены и нимфы'. Счастливый и пьяный, он бродил от стола к столу, чокаясь и рассыпая автографы.
Люсин любил этот напоминавший проходной двор ресторан, в который только по большим праздникам допускался оркестр. Невзирая на скудеющее меню и заметно изменившийся, причем далеко не в лучшую сторону, внешний вид публики, здесь все-таки было уютно. О том же, что Березовского знали все без исключения официантки, и говорить не приходится. А ведь это далеко не последнее дело для тех, кто понимает толк в прелестях быстротекущей жизни.
- Чего будем пить, старичок? - Березовский привычно потер руки. Может, ее, проклятую, по случаю выходного?
- Я теперь бегом занимаюсь, Юрок! Преимущественно в ночное время.
- Да ведь и я уже далеко не тот, что прежде, а все-таки иногда...
- Брось трепаться, подагрик чертов.
- Ничего ты не понимаешь! - Березовский мигнул полной официантке, которая тотчас же подплыла к их уединенному, накрытому на две персоны столику. - 'Дом Периньон 1929 года', конечно, уже не для меня, равно как 'Иоганисбергер' или, допустим, 'бормотуха', но уж это мы себе можем позволить... Значит, так, Риточка, огурчики-помидорчики, чего-нибудь из закусочки, ему, - кивнул он на Люсина, - вырезку с грибами, а мне попросите отварить какого-нибудь судачка.
- Есть только карп, Юрий Анатольевич.
- Значит, карпа с картошечкой и ма-аленький графинчик. - Березовский ласковым кивком отпустил ее. - Что и говорить, отец-благодетель. Прежней удали нет и в помине. Но жизнь все равно прекрасна. Я недавно был в тропиках. - Он небрежно бросил салфетку на колени. - Если бы ты знал, сколько соблазнов! На каждом шагу ресторанчики, да какие! Китайские, японские, полинезийские, тайские - умопомрачение! Запеченный в земле поросенок с ананасом и папоротником, пальмовые крабы в листьях, нафаршированные креветками, авокадо... Да что говорить!
- Воображаю твои танталовы муки.
- Ничего подобного. Человек ко всему привыкает. Припущенный рис, фрукты, овощи - чего еще надо? Тем более такие фрукты! Рамбутаны, личи, папайя, ежевика размером с яйцо...
- Жить можно.
- Как видишь, живу. Причем без рамбутанов. - Березовский довольно рассмеялся. - На яблоках и морковке... Итак, я слушаю, старичок. - Он внимательно наклонился, не забыв налить по полрюмочки.
- Помнишь наш ларец, Юра?
- Ну ты даешь, парень!
- Да я не в том смысле, - смутился Люсин. - Просто возникло одно обстоятельство, которое, как бы это поточнее сказать, заставляет меня вернуться к этой теме.
- Тогда начни с обстоятельства. - Березовский не замедлил продемонстрировать свое знаменитое исследовательское чутье.
- Эх, тебе бы в нашей системе работать!.. Короче говоря, твоя книжица попалась на глаза одному, прямо скажем, незаурядному человеку. И представляешь, он нашел у тебя массу ошибок, особенно по части исторической реконструкции возможных событий. Может такое быть?
- Почему нет? Ведь что такое историческая реконструкция? Мост над пропастью незнания. Логически вычисленный вариант. Всплывают новые факты, и волей-неволей приходится производить переоценку. Порой весьма радикальную... Кто он, этот твой человек?
- Пропавший без вести химик. Ничего себе формулировочка для мирного времени?
- Химик? - удивился Березовский.
- Да, доктор наук. К тому же великий любитель и знаток всяческой флоры.
- Постой, постой. - Решительно отброшенные Березовским вилка и нож звякнули о тарелку. - Что-то у нас уже было из этой оперы... Ну конечно! Он радостно воздел руки: - Ковский! Дело с красным алмазом!
- Тут несколько иная ситуация, хотя много общего: дача, домашняя лаборатория, запертая изнутри комната. Я тебе больше скажу. - Люсин доверительно придвинулся к другу. - Они схожи даже в своих увлечениях, в психологической, если можно так выразиться, предрасположенности. Скромные подвижники науки, гениальные провидцы, не умеющие делать карьеру.
- Многообещающее начало.
- То ли еще будет! - интригующе усмехнулся Люсин. - 'Мазь ведьм', 'Золотой раствор', 'Бальзам Амбруаза Паре', 'Эликсир Калиостро'... Надеюсь, хватит?
- Не хочешь ли ты предложить мне тему для нового романа?
- Отчего нет? Как знать, быть может, что-нибудь и высветится.
- Тогда рассказывай! И без твоих милицейских штучек. Не заставляй вытягивать из тебя клещами. Если нужна самая страшная клятва, я ее охотно дам. Даже кровью готов подписаться. Ведь, судя по всему, твой несчастный клиент определенно подписал договор с дьяволом. Боюсь, вы не там его ищете. Он, надо полагать, находится в настоящий момент в аду. Играет в кости с другими чернокнижниками.
- Перестань паясничать, - спокойно заметил Люсин, дав приятелю выговориться. Он знал, что тот становится особенно многословным, когда хочет скрыть снедающее его нетерпение, и играл поэтому наверняка. Приманка была проглочена с ходу, вместе с крючком.
- Ну, давай-давай, - с азартом принялся понукать Березовский, - к чему эти длинные предисловия? Не прошло и десяти лет, как Холмс вспомнил, что у него есть Ватсон.
- Тогда тем более можно потерпеть еще десять минут.
- А зачем?
- Хотя бы для того, чтобы дать возможность собраться с мыслями. Люсин прикинулся обиженным. - И вообще, почему я должен всякий раз приносить тебе славу на тарелочке с пресловутой каемочкой?
- Почему? - весело спросил азартно раскрасневшийся Юрий. - Объясняю по пунктам. Первое: ты не умеешь излагать на бумаге сколько-нибудь связные мысли. Второе: я тебе нужен. Возражения есть?
- Принимаю только второй пункт, причем в качестве первого и единственного, - проворчал Люсин. - А в доказательство своей правоты сам напишу детективную повесть.
- Нет, командир, так дело не пойдет. Ведь всякий труд должен быть соответствующе оплачен.
- Эх, где наша не пропадала! - залихватски крякнул Владимир Константинович. - Будь по-твоему... И знаешь почему?
