против орды демонов.
– Чисто! – доложил Че Паев.
Разведчики устремились в самое пекло.
Из дыма навстречу людям выкатилось нечто, похожее на большого мохнатого осьминога. Щупальца спереди разошлись, и между ними разверзлась беззубая, истекающая слизью пасть. Тварь злобно заверещала. Клюв влепил заряд из подствольника точно в глотку. Мохнатый осьминог разлетелся на осклизлые ошметки.
– С Новым годом, головоногий!
– Направо вдоль стены! – скомандовал Мазёвый.
Бойцы двинулись по периметру парка, оглядывая стены под потолком, насколько это позволял клубящийся дым, и расстреливая бросающихся под ноги мелких монстров. Судя по звукам, погром близился к финалу. Рев, грохот, скрежет и взрывы плавно сходили на нет. Дым ограничил радиус обзора до четырех- пяти метров. В изредка возникающих просветах можно было рассмотреть смятые, покореженные танки. Туман над полом висел не сплошной пеленой, а рваными клочьями. Под ним мелькала ярко-желтая дорожная разметка, лужи крови, смешанной с черным органическим маслом, комья слизи, некогда склеивавшей отдельных бестий в единую колонию, непонятные кровавые ошметки, куски железа и брошенное оружие. Совсем рядом в дыму двигалось что-то огромное. Скорее всего, еще одна сороконожка.
Навстречу разведчикам выскочил вопящий орк с вытаращенными глазами. Слева что-то ухнуло и пронзительно заскрипел раздираемый металл. Клюв вскинул карабин, чтобы пристрелить зеленокожего. Дым всколыхнулся, и прилетевший слева бронеход размазал вопящего орка по стене раньше, чем в него ударила пуля. Бойцы невольно шарахнулись назад, водя оружием по сторонам. Слева еще раз ухнуло. На бронеход вскочила бестия, похожая на детеныша тираннозавра, только с массивным извивающимся щупальцем вместо головы. А может, это был хобот. Или еще что-то. Довольно попискивая, тираннозавр потянулся щупальцем к кровавой кляксе, погребенной под обломками бронехода. Вдруг замер. Повернул отросток, заменяющий голову, в сторону разведчиков и пронзительно завизжал.
– Чё стоим! – опомнился Мазёвый. – Мочи скотину!
Короткие очереди четырех магов сшибли тираннозавра с обломков бронехода и заставили умолкнуть. Свалившись на пол, тварь тут же распалась на писклявую мелюзгу, которая шустро прыснула в стороны. Мимо разведчиков, извиваясь змеей, проползла голова-щупальце. Клюв не сдержался и всадил в нее несколько пуль. Щупальце скрутилось в клубок, а затем расслоилось на плоских ленточных червей, которые, как ни в чем не бывало, продолжили путь.
– Их что, на бактерии распылять надо, чтоб они с гарантией издыхали?!
– Лучше на молекулы, брат. Бактерии тоже опасны.
Слева протестующе заскрипел сдвигаемый по полу танк. Что-то огромное двигалось прямиком к разведчикам.
– За мной! – рявкнул Мазёвый, устремляясь дальше вдоль стены. Огибая бронеход, добавил: – Научный интерес подождет.
Секунды через три, в то место, где только что стояли разведчики, с грохотом ударилась развороченная танкетка.
– Впервые вижу, чтоб танки использовали как снаряды, – заметил Клюв.
Метров через сто дым заметно поредел. Стало возможным различить стену, перпендикулярную той, вдоль которой шли разведчики. В углу над орочьим трупом колыхались две медузоподобные твари. Студенистые полупрозрачные тела со множеством тонких усиков. Эти усики впивались в труп, как бы прорастали сквозь него, вылезали наружу и вновь впивались. Прожилки внутри колышущихся тел на глазах наполнялись кровью, становясь темно-красными, а мертвый орк усыхал, быстро обращаясь в мумию. Над медузами, под самым потолком, виднелось широкое квадратное отверстие, забранное решеткой. Идущий из него поток чистого воздуха разгонял дым.
– Бинго, яти их мать!
– Не спугните слизней! – шикнул Клюв, сдергивая с пояса гранату. Че последовал его примеру. Мазёвый между тем заменил снаряд в подствольнике с осколочного на кумулятивный. Гранаты рванули с интервалом в полсекунды, буквально разбрызгав огромных медуз. Студенистые тела разлетелись чуть ли не в пыль. В углу осталась лишь иссеченная осколками мумия зеленокожего да клубки бешено извивающихся усиков, с концов которых сочилась орочья кровь. Мазёвый тут же выстрелил в верхнюю часть решетки. Ослепительно полыхнул кумулятив. Горючая смесь потекла вниз, мгновенно пережигая металлические прутья.
Дожидаясь, пока выгорит кумулятив, разведчики пристрелили еще нескольких не особо крупных тварей, осмелившихся подойти на непозволительную дистанцию. Забраться в воздуховод оказалось совсем не сложно. Мазёвый со второй попытки удачно забросил шнур с магнитной «кошкой», которая намертво прилепилась к уцелевшему куску решетки. Проворно поднялся вверх. Ударами ноги отогнул мешающие огрызки раскаленных прутьев и нырнул в трубу. Через секунду высунулся наружу, коротко сообщив по связи:
– Порядок!
Пока остальные взбирались по шнуру, Мазёвый с высоты приглядывал за окрестностями, готовый врезать из подствольника в любую тварь, которая могла появиться из клубов черного смолянистого дыма. Впрочем, никто крупнее кошки так и не появился. Уходя в глубь вентиляционной системы, разведчики оставили за собой пару сюрпризов. Один у самой решетки, а второй через пятьдесят метров. Желание прикрыть себе спины было сильно как никогда.
18. Солдатская солидарность
Воздуховод был выполнен из белого сплава, внешне напоминающего алюминий. Центральная шахта имела размер полтора на полтора метра, так что разведчикам приходилось постоянно пригибаться, шагая вперед. Тяжелые ботинки глухо стучали по металлу. Воздуховод поворачивал то вправо, то влево, изгибался под самыми разными углами, непрестанно ветвился шахтами меньшего размера. Порою он и вовсе становился похожим на лабиринт. Тогда путеводной нитью разведчиков был поток воздуха. Они шли ему навстречу, твердо веря, что в конце концов он приведет их к фильтрам, за которыми окажется вентилятор воздухозаборника.
Лишь через три километра, почувствовав себя в относительной безопасности, бойцы решили остановиться. Нужно было проверить и оправить экипировку, зарядить опустошенные обоймы, сменить аккумуляторы, обработать гелем ожоги, полученные через броню, сменить бинты на старых ранах, а заодно перекусить, дать краткий отдых изможденным мышцам и подкрепиться таблетками из допаптечки. Война – тяжкий труд, и забот у солдата больше, чем у фермера в разгар сенокоса.
– А я вот думаю, на что это мы там напоролись? – спросил Че, густо смазывая пахучим целебным составом красные ляжки, кое-где покрытые волдырями. Воздушный поток неприятно холодил обожженную кожу, вызывая приступы озноба.
– Радуйся, что это мы на него, а не оно на нас, – ответил Клюв. При этом он сдирал с глубоких царапин, оставленных когтями зверя, куски бактерицидного пластыря. Некоторые ранки воспалились и теперь сочились сукровицей. Боец морщился, зло шипел и щедро посыпал себя антисептическим порошком.
– Вопросец тянет на медаль, – сказал Мазёвый, втирая гель в обожженный локоть левой руки. – А то и на целый орден. Блядь! Вот когда меня зацепило? Вообще не помню, чтобы мне в руку попадали.
– Так всегда и бывает, брат. Я слыхал, что в бою можно ноги потерять и не заметить. Эндорфин нам на то и даден от природы, чтобы боль в трудную минуту заглушать.
– Знаю, – устало вздохнул Мазёвый, закрывая тюбик с противоожоговым гелем. – Кумар, как по-твоему, был у этих демонов разум?
Экстрасенс, исхитрившийся не получить ни одной серьезной травмы, ответил не сразу. Он сидел на полу, привалившись спиной к стене и вытянув гудящие от усталости ноги. Грязные пальцы сжимали початую плитку концентрата и открытую флягу. Он раздумывал с полминуты, медленно разжевывая жесткую безвкусную пищу.
– Есть, но не разум, – наконец произнес он.
