— До сегодняшнего вечера. Я приду сегодня вечером.
Они обступили ее со всех сторон, будто стояли тут, рядом, — Ян, дядя Грэй, друзья, соседи. Выйти замуж за Адама означало отрезать себя от них, и, возможно, навсегда.
— Предположим, я отвечу, что пока что не хочу ни за кого выходить замуж, будешь ли…
— Буду ли я поблизости? Нет.
Ей на мгновение почудилось, что она заглядывает в дуло заряженного ружья, словно она знает, что должно произойти нечто такое, отчего погаснет солнце. Она произнесла в отчаянии:
— Я не хочу, чтобы ты уходил.
— Скажешь мне сегодня вечером.
— Адам, пожалуйста!
— Не сейчас, Либби. Я подыгрывал тебе, покуда мог. Я выхожу из игры, поскольку не исключено, что, прочтя в один прекрасный день сообщение в газете о твоей свадьбе с Яном Блэйни, я не уйду в соседнюю комнату, чтобы перерезать себе горло.
— Ты так обо мне думаешь?
— Пока нет, но я на грани того, чтобы отдаться воле случая.
Она не могла дать ему уйти, не могла потерять его. Она* схватила его за руку так, словно могла удержать его рядом.
— Я скажу дяде Грэю, обещаю. Не приходи в дом. Я скажу ему.
— Скажешь?
— Обещаю. Где ты будешь ждать?
— Я буду ждать на Зеленой лужайке. Там есть скамейка. Я буду там. — Он поглядел на нее почти обезличенно. Так, как смотрит художник на объект, который ему придется рисовать по памяти, — запоминая каждую деталь, до последней мелочи.
— Адам… — Если бы он обнял ее, она прижалась бы к нему всем телом, совершенно не обращая внимания на прохожих, которые могут их увидеть. Но он не сделал этого. Открыл дверь и вышел из машины. — Сегодня вечером я все ему скажу и приду к тебе, туда.
— До свидания, Либби.
Когда Эми увидела Либби, ее поразила мертвенная бледность ее обычно цветущего здоровьем лица. Эми шагнула к ней, протянув руку, словно Либби нуждалась в физической поддержке.
— Что случилось? Дорожное происшествие?
— Нет, с машиной все в порядке. Ничего не случилось.
Либби прошла на кухню, и Эми потребовала:
— Тогда где же покупки?
— Я забыла о них, извини. Я поеду назад.
— Ты посидишь здесь и выпьешь чашку чая. — Она поглядела, как Либби садилась на стул, и затем спросила: — Что он сделал? — имея в виду Адама. Она знала, что это был Адам.
Либби ответила:
— Он попросил меня выйти за него замуж.
— Ха! — Эми вскинула голову, издав фыркающий звук, означавший, насколько смехотворно все это. — Похоже, он потрудился на славу. Не сомневаюсь, он с удовольствием стал бы хозяином всего этого.
— Если он уйдет, я не знаю, что с собой сделаю. — Она в отчаянии сцепила руки так, что побелели суставы пальцев, и поднесла их к губам.
— Никуда он не денется, — успокоила ее Эми.
— Но он собирается.
— Ну и скатертью ему дорога, если так.
— Он не уйдет, так как я собираюсь выйти за него замуж.
— Ты не можешь выйти за него замуж.
— Могу, Эми.
— Тебе еще нет двадцати одного года. Твой дядя не даст на это разрешения.
— Член городского магистрата даст.
— Неужели ты пойдешь за этим в суд, где все будут глазеть и ухмыляться? Ты никогда не сделаешь этого!
— Пойду, если придется. Я выйду за него замуж, никто меня не остановит.
Хвала Всевышнему, господин Грэм возвращается домой. Он все уладит. Было не похоже даже, что мисс Либби выглядела счастливой. Напротив, она казалась просто напуганной. В течение всего дня она бродила кругом, будто привидение, и, — что бы она ни сделала, Эми приходилось за ней переделывать, так как Либби, казалось, была на грани помешательства.
«Такова жизнь», — сказал Адам, и она впервые столкнулась с настоящей жизнью. Она попыталась быть самостоятельной и сразу же заблудилась.
Одна ее часть стремилась к прежней надежности так страстно, что ей хотелось закрыть на замки все двери и затворить окна, не впуская его внутрь и не выпуская прежнюю жизнь наружу.
Уже стемнело, когда Грэм Мэйсон приехал домой. Было почти половина десятого. И в течение всего этого времени, в ожидании дяди, Либби ходила по дому как потерянная.
Адам будет сидеть там в наступающих сумерках. Улицы опустеют, и ребятишки покинут небольшой участок, покрытый густой травой, который называют Зеленой лужайкой.
Когда прозвенел дверной звонок, она не знала, кто это — Адам или дядя, и, увидев на пороге дядю Грэя, вздохнула с огромным облегчением. Она обхватила его за шею руками.
— Я так рада тебя видеть! Я так рада, что ты дома!
— Вот это похоже на радушный прием! — засмеялся он, крепко обняв ее, и отодвинул на расстояние вытянутой руки. Только потом она заметила, что с ним был Ян, и мужчины прошли в холл.
— У меня был шофер, — сказал Мэйсон, — могу вам его порекомендовать.
Либби обратилась к Яну:
— Так ты ездил в Лондон? Почему ты мне ничего не сказал, я бы поехала с тобой.
— Я пытался связаться с тобой вчера вечером, — объяснил он.
Она была с Адамом. Так что Ян еще вчера знал, и дядя позвонил ей только по прибытии в Лондон. Она была почти уверена, что письма Яна заставили его вернуться раньше и что по пути из Лондона Ян рассказал ему, как обстоят дела. Или о том, как они ему представляются.
— Ваш ужин готов. — Это была Эми, и Грэй Мэйсон произнес, извиняясь:
— Эми, дорогая, мы перекусили по пути. Мы останавливались в Бэнбери. Однако не сомневаюсь, что Ян сможет осилить немного, да и я сделаю, что могу. Дай мне несколько минут.
На суровом лице Эми можно было прочесть сочувствие к обоим мужчинам. Ей потребовались все ее силы, чтобы стоять здесь, притворяясь, что все хорошо. Она пробормотала:
— Значит, через десять минут. — И ушла к себе на кухню.
Ян сказал:
— Наверное, нам не стоило перекусывать по дороге? Бедняжка Эми, мы действительно ее огорчили.
Либби взяла их пальто, и, когда свет упал ей на лицо, Ян спросил полушепотом:
— Что случилось?
— Ничего, — прикусила она верхнюю губу.
Дядя, поглядев на нее повнимательнее, заметил ее неестественно напряженное состояние. Понимая, что такого рода новости нельзя выдавать по частям и что все равно этого не избежать, она выпалила:
— Я хочу выйти замуж за Адама.
У Яна, похоже, перехватило дыхание, а Грэм Мэйсон не мог произнести ни слова в течение, казалось, очень длительного времени. Затем он предложил:
— Пойдемте в гостиную и обсудим это. Налей мне виски, — попросил Мэйсон Яна, и в то время, как тот направился к буфету, обратился к Либби: — Ты не сможешь выйти за него замуж, моя любовь, покуда тебе не исполнится двадцать один год.
