или как там?
– Они не уедут. Я убедился, прежде чем пригласил их сюда.
– Какие у них были планы вообще? Предположим, вы не купили бы луг?
– Они бы рассеялись.
– Я думаю, они все еще могут рассеяться, если им придется уходить.
– Вы подразумеваете, если Марк Хардич их прогонит? Он не будет. Он не сможет.
Они были у мельницы. Она была словно белый силуэт большого паруса на темном небе. Эмма понимала, что народ с ярмарки нуждается друг в друге, что зимние месяцы покажутся им длиннее и холоднее, если палатки будут стоять в разных местах. Она сказала:
– Но безопаснее не раздражать Марка, не так ли? Если хотите, не знаю, даст ли это что-нибудь, но, если вы хотите, я скажу ему, что им некуда идти.
Марк Хардич был благоразумный человек, добрый, и, что бы Корби ни говорил, он был достаточно влиятелен в деревне.
– Прямо сейчас скажете? – спросил Корби.
– При первой возможности.
Не было уверенности, что возможность появится. В свете сегодняшних событий Марка могли настроить против Эммы. После того как Эмма ушла, Сара наверняка не тратила время попусту.
Если Марк заедет за ней сегодня вечером… Он, скорее всего, заедет – не приходить на свидание без предупреждения было бы неучтиво, не в его правилах. Но взаимопонимания, похоже, уже не будет. Он, возможно, будет держаться отстраненно, будет переоценивать Эмму Чандлер, чтобы противостоять дальнейшему сближению. Как удачно, скажет Сара, что Эмма показала свое истинное лицо на этой стадии ухаживания.
Эмма так паниковала, что почти забыла еще одно. То, что могло усилить ее неприятности. Она вспомнила и повернула быстро обратно. Корби, продолжавший стоять в дверном проеме мельницы, повернулся к ней.
– И пожалуйста, – сказала она, – объясните им снова, что они неправильно подумали тогда, на той ярмарке. Пожалуйста, объясните им, что я и вы не были… – Она скривилась в улыбке.
– Что – не были? – спросил Корби твердо.
Она не могла понять, зачем ему нужно объяснение. По какой-то причине она не могла произнести это слово. Ее горло пересохло, а губы дрожали. Она не могла произнести «любовниками». Вместо этого она сказала:
– Что я была вашей девушкой, ради бога, потому что я не думаю, что они поверили. – Она слегка засмеялась. – И если кто-то из них решил, что Марк увел меня у вас, они не будут мстить ему? Для шутки это слишком далеко зашло. Пожалуйста, остановите это!
– Почему я? – спросил Корби. – Хотел бы я видеть на секунду лицо Марка Хардича, если бы кто-то велел ему оставить в покое мою женщину.
Он не мог шутить над этим. Если дойдет до Марка, то все пропало. И как Эмма докажет, что Корби врет? И почему?
Она сказала потрясенно:
– Я возненавижу вас.
– Тогда не надо ни за кого ходатайствовать. – Он стоял, смотря на нее сверху вниз. – Вы еще не леди поместья.
Кровь ударила ей в лицо, как если бы он стукнул ее. Зачем она предложила замолвить слово за людей с ярмарки? И не надо было вообще. Она сказала натянуто:
– Мне жаль. Я хотела только помочь. Я не понимала, как это может прозвучать.
– Думать надо прежде, чем говорить. – Его голос звучал утомленно. – И не переживайте так. Я не буду настаивать, что я ваш любовник, которого вы бросили ради Марка Хардича.
Конечно, он не будет. Глупо было думать, что он способен на это. Вряд ли ему выгодно выставлять себя в подобной роли, и она произнесла несчастным голосом:
– Ужасный день. С ума можно сойти!
– Что-то случилось в большом доме?
– Сара сказала, что вы превратили луг в цыганский табор, а я притворяюсь, что не знала об этом.
– А что Хардич?
– Ничего.
– Вы увидите его сегодня вечером?
– Надеюсь. – Голос у нее вдруг охрип, выдав все ее отчаяние. И он сказал резко:
– Глупо, Эмма.
Она плохо соображала сейчас, что он имел в виду. Он, видимо, подразумевал ее чувства к Марку. Она не хотела ссориться. Она сказала:
– Это какое-то недоразумение, что вы так ненавидите друг друга. Он сказал, что не может с вами разумно обсуждать происшедшее.
– Хардич не обсуждает, – сказал Корби. – Разве вы не заметили этого? Он рожден, чтобы командовать.
– Кто-то ведь должен распоряжаться.
– По ту сторону забора, если ему нравится, но не по эту.
– Вы говорите о нем как о тиране. – Марк – сильный человек. Им все восхищаются, кроме Корби. «Конечно, Корби Кемпсон ненавидит господина Хардича, – говорила Крисси. – Он ревнует к нему…» – Вы просто не знаете Марка, – продолжала Эмма.
– А вы хорошо знаете?
Такого человека, как Марк Хардич, невозможно узнать хорошо. Ни через несколько недель, ни через несколько лет, ни, возможно, даже за всю жизнь. Но Эмма понимала его, ведь она любила его всю жизнь. Она сказала:
– Я знаю, что могу умереть ради него. – Корби должен понять, что не нужно говорить ничего против Марка, о котором только и думает Эмма. Достаточно недоразумений на сегодня.
– У вас есть шанс, – сказал он грубо. – Прошлая жена так и сделала.
– Что?
Корби сдвинул тяжелые брови. Его голос звучал так, будто он едва сдерживает гнев:
– Марк Хардич посадил жену на лошадь, с которой она не умела обращаться, и взял с собой на охоту. В конце концов она сломала шею.
Эмма пошла, осторожно переставляя ноги, будто бы земля ходила ходуном под ней. Она не сказала «до свидания» и брела не оглядываясь.
Когда она дошла до ворот, то сказала детям:
– Шли бы лучше домой.
Толкнула дверь своего дома. Было не заперто. На плите закипал чайник. Отец позвал из гостиной:
– Эмми?
– Да?
Он вошел в кухню:
– Сейчас налью тебе чашечку чаю! – Он был бодр. – Крисси в гостиной.
Крисси заглядывала почти каждый вечер, но сегодня собиралась посидеть подольше, чтобы побольше поболтать на волнующие темы.
Эмма спросила:
– Ты давно знал, что Корби собирается разместить на зиму своих друзей на лугу?
Отец прокашлялся и смущенно сказал:
– Недавно узнал. Он как-то упоминал об этом.
– И ты не сказал мне! – обвинила его Эмма.
– Вчера вечером он хотел сказать тебе…
– Когда Марк уже не мог помешать ему?
Отец улыбнулся:
– Конечно!
