– Вы чего-то хотите от меня, Райерсон? – мрачно спросил он.
– Отчаянно, – признался Райерсон. – Могу я присоединиться к вам?
Едва этот раздражающе-приятный джентльмен уселся напротив него, Дэниел нетерпеливо спросил:
– Вы пришли сюда выпить?
– Я закажу то же, что и вы.
– Подходяще, – буркнул Дэниел, но тут же выругал себя. Эрика заслуживала большего. – Чем могу быть полезен?
– Я хотел бы поблагодарить вас. За то, что вы так бережно доставили Эрику домой.
– Мне для этого даже не пришлось отклоняться от моего маршрута, – пожал плечами Дэниел, пристально вглядываясь в собеседника и пытаясь уловить, догадывается ли тот об интимных отношениях между ним и Эрикой.
– Хорошо, – улыбнулся Джек. – Но я хотел бы зафрахтовать вашу шхуну для другого, более длительного путешествия.
– Позвольте мне высказать предположение, – проговорил Дэниел. – Вы хотите провести таким образом медовый месяц? Полагаю, мисс Лейн еще не знает о таком романтическом сюрпризе? Послушайте меня, Райерсон. Она не будет чувствовать себя уютно на «Ночной звезде». Я могу вам порекомендовать…
– Подождите! – прервал его Джек, выкладывая на стол увесистую пачку банкнот. – Отвезите ее в Париж. Бывает время, когда девушке необходимо поговорить со своей матерью, и именно сейчас оно настало.
Дэниел, безмолвный и обозленный, уставился на приличное обеспечение. Он не хотел денег Райерсона, он хотел его женщину. Другое дело, что он не принял бы ее при сложившихся обстоятельствах, но, тем не менее, денег от этого человека он брать не хотел.
– Я не осуждаю вас, Маккалем, – продолжал Джек доверительно и серьезно. – Судя по тому, как Эрика говорит об этом, она сама проявила инициативу. Но вам следовало хотя бы из простой вежливости закончить это красиво. Не умерли бы вы, если бы поцеловали ее на прощание, сказав, что никогда ее не забудете или еще какую-нибудь чепуху вроде того. Это упростило бы мою жизнь, заверяю вас. Вместо этого я существую в полном слез и рыданий аду, сотворенном вами за какие-то пять дней.
– А вам бы следовало быть более наблюдательным, когда вы встречали нас в порту.
– Ах да, постыдный поцелуй, – протянул Джек. – Тот самый, который научил бы меня, как надо целовать мою следующую нареченную. Рад сообщить, что я его не видел, однако спасибо за старание. Во всяком случае, то не был прощальный поцелуй, то был задуманный Эрикой подарок мне. – Джек потер глаза и вздохнул. – Она просто сумасшедшая, согласны?
– Простите, что вы сказали? – встрепенулся Дэниел. – Что мы учили вас, как целовать вашу следующую нареченную?
– Эрика все это придумала, Маккалем. Даже после фиаско, которое она потерпела с вами, она по- прежнему считает, что весь мир должен вертеться вокруг романтики, и ничего более. – Понизив голос, Джек добавил: – Сказать по правде, при всей ее красоте и при том, сколько времени я отдал ей, меня всегда немного пугало это ее свойство, а сейчас она просто неудержима. Может, какой-нибудь мужчина в Париже и решится принять вызов, но я намерен уклониться, пока еще нахожусь в здравом уме. Я практически не знаю вас, но все же советую вам поступить точно так же. Некоторые женщины просто невыносимы со дня своего рождения. Полагаю, наша очаровательная Эрика одна из них.
– Думаю, вы правы, – негромко признал Дэниел. – Девушка не в своем уме. И невыносима.
Джек Райерсон явно испытал облегчение от этих слов Дэниела.
– Значит, мы поняли друг друга? – спросил он с осторожностью.
– Безусловно, – последовал ответ Дэниела.
Эрика хотела только одного: погрузиться в горестные переживания по поводу своей несчастной любви, однако совесть не позволяла ей этого. Стоило ей подумать о Саре, о жестоких испытаниях, выпавших на долю этой женщины с нежным сердцем, и Эрика призывала себя к терпению. В настроении Сары в эти дни ей чудилось нечто странное, почти зловещее. У нее то и дело наступали периоды меланхолии, во время которых она отказывалась разговаривать с Эрикой и которые прерывались внезапными вспышками восторженного состояния. Тогда она принималась высказывать загадочные замечания о «вторых шансах», «гении» Рассела Брэддока и о чудесах. У Эрики создавалось впечатление, что разум несчастной женщины распадается у нее на глазах. Мало того что глупые письма Эрики Сара называла «самыми большими сокровищами», она еще, оказывается, обдумывала планы самоубийства!
«Ты считаешь, что твое сердце разбито, Эрика Лейн, а представь себе, что вся твоя семья погибла, когда тебе еще не исполнилось пятнадцати лет! Джек был совершенно прав. Разум бедной женщины пострадал так же, как и ее сердце».
Она жалела и Дэниела, вспоминая рассказ Шона о том, какие страдания его другу пришлось перенести в детстве и юности. Эрика в семнадцать лет тяжело переживала утрату отца и хорошо понимала, каково было Саре и Дэниелу перенести в раннем возрасте потерю всех своих близких.
«Шон был прав, – твердила она себе, – Дэниелу Маккалему не нужно любить кого-то еще. Он может любить море – оно всегда рядом, неукротимое и вечное. Он не в состоянии полюбить еще одну женщину и новых детей. И он не может любить тебя! Эгоистично с твоей стороны желать иного, и вполне разумно с его стороны, как человека холодного сердцем и практичного, положить конец вашим отношениям именно таким образом».
Если бы только он не повел себя так жестоко! Даже понимая, что он защищал себя от эмоций, которые могли бы терзать его, невозможно принять тон, каким он разговаривал с ней на палубе в то последнее утро. Приказал убираться со шхуны, назвал ее настоящим бедствием и не позволил ей попрощаться с Полли – эти поступки нельзя ни извинить, ни оправдать.
Вот почему, когда дворецкий Джека доложил, что капитан и Полли Маккалем приехали повидаться с мисс Эрикой, она ужасно разозлилась. Он защищал свое сердце от нее – почему бы ей не поступить точно так же и не попросить Джека выпроводить его? Но она должна повидать Полли – ведь девочка ни в чем не
