бордюру цветочный орнамент, остальное выкрашено в бежевый цвет. Полотенца оранжевые. Всё в тон. И освежитель воздуха пахнет апельсином. На туалетном бачке аэрозоль - «Мандарин».
Я помню больничный туалет: зеленовато-серый пол с блестящими песчинками, отдает дезинфицирующим средством. Что-то хвойное - тошнотворный запах. И кровь, ярко-красная кровь – я хотела помыться, а она полилась на пол, сквозь белье и толстенную прокладку. Помню, как, опираясь о край раковины, увидела в зеркале свои глаза, и темные круги, — и поняла, что это все.
Когда я вышла из ванной, все толпились у окон и смотрели, как падает снег – в небе кружились хороводы снежинок.
— В Рождество не было, зато под Новый год выпал. Здорово, правда?
Снег едва припорошил мостовые и дороги. По дороге медленно проехала лиловая машина и остановилась у входа. Из нее выскочила Энн Мари, помахала нам и кинулась к двери.
— С Новым годом… а я первый гость ?
— Нет, солнышко - дядя Пол уже заходил, сразу после курантов.
Она подошла и чмокнула меня:
— Мам, с Новым годом!
— Доча, с Новым годом. Как вы там встретили? Хорошо?
— Отлично, просто здорово. А папы нет?
— Еще не пришел. А кто тебя подвез - Ниша с сестрой?
— Ага.
— Надо было их пригласить.
— Я приглашала, но они торопились домой, сказали, что мама будет волноваться.
— Понимаю, тут еще и снег пошел. Наверно, скоро бабушку домой придется увести.
— Не знаю, мам. Мне кажется, ей тут очень даже неплохо.
Мама сидела на диване со стаканчиком в руке, как царица в кругу придворных.
— А если снега еще больше выпадет, и потом подморозит? Не хочу, чтобы она поскользнулась. За руль я не сяду, вина выпила. И вряд ли здесь есть кто-то трезвый.
— А папу не хочешь подождать? Он-то наверняка не пил.
— Не знаю, доча. Вроде он там допоздна, а может, и вовсе до завтра.
ДЖИММИ
Новый год.
Миллениум.
Все спрашивают, как я буду его встречать.
И я не знаю, что ответить.
До сих пор, сколько помню, всегда было одно и то же: вечерком пораньше идем с братом в паб пропустить пару кружек, а к десяти подтягиваются гости, в основном родичи; спиртное рекой, всем весело. В прошлом году принесли караоке, и вообще было чудесно. Звездой была Энн Мари — у нее очень сильный, удивительный голос. А когда мы дуэтом запели «You'll Never Walk Alone» , у меня просто дух перехватило. Раньше под Новый год мы навещали маму, но с тех пор как умер отец, праздники ей уже не в радость. «Сынок, я лучше пойду спать», — и весь разговор.
Лиз не могла понять, почему я так решил. «Без тебя будет совсем не то».
Я не знал, что ответить. Только представлю: опять шум, толпа народу — тошно становится. Но разве ей объяснишь? К тому же я теперь не пью, а слыханное ли дело встречать Новый год без рюмки?
Я решил посоветоваться с ринпоче. Говорю, мол, не знаю, что и делать.
— В таком случае не делай ничего. Освободись от мыслей.
— Это как? Просто дома сидеть и смотреть телевизор? Как-то мне это не улыбается.
— Телевидение не дает освободиться от мыслей.
— Вы просто не видели «Колесо Фортуны» .
Он рассмеялся так чудно, тоненько, почти по-девчачьи.
— Ты стремишься к осознанной остановке ума. А когда смотришь телевизор, пьешь спиртное и так далее, происходит неосознанная остановка ума.
— Ну, от выпивки точно мозги отключаются. Мы это называем «напиться в хлам».
— Прости, я не понял?
— Это вы, ринпоче, меня простите. Так о чем вы говорили?
— Новый год в твоей культуре имеет важное символическое значение. А наступающий Новый год в этом смысле особенно важен. Поэтому нужно встретить его правильно. И медитация могла бы оказаться полезной.
— Вы думаете, можно медитировать под Новый год?
Он улыбнулся — и будто солнце выглянуло из-за туч.
— А ты сам как думаешь, Джимми?
Казалось бы, это проще простого, но попробуй заявить, что проведешь Новый год в одиночестве. Это все равно что сказать: «Надоело на море отдыхать, посижу-ка в тюрьме для разнообразия».
— Ну что, я зайду за тобой в субботу?
Джон осушил наконец свою кружку пива. Я уже минут двадцать сидел с пустым стаканом, еще апельсинового сока мне пока не хотелось.
— Я вот что… наверно, в субботу я дома останусь.
— И делать что будешь? Смотреть «Веселенькую жизнь» ?
— Не знаю. Просто… Не тянет меня тусоваться.
— Но не дома же сидеть в полном одиночестве. Бога ради, Джимми, — это Новый год!
— Да, но это особый Новый год.
— Разумеется — миллениум все-таки! Ладно. Слушай, мы с тобой выпьем по кружечке, вернемся домой как раз к бою курантов и отметимся на полчасика.
— Не могу я так, Джон. Не могу.
Стоило ринпоче подать мысль, и я уже не мог выкинуть ее из головы. Все думал: и, правда, как здорово просто побыть наедине с самим собой, пока все напиваются, отплясывают конгу, братаются с какими-то людьми, с которыми знакомы пять минут. В мыслях ясность, никакого тебе тумана, никакого помутнения. В одной книжке я читал, что просветление может озарить тебя нежданно-негаданно, как вспышка молнии, необязательно медитировать сто лет, и подумал: а вдруг именно в этот день мне повезет? Все-таки миллениум. Может, такого шанса больше не будет. И уж точно, едва ли тебя осенит, если горланить «Agadoo» под караоке.
И вот в десять вечера, когда Лиз и Энн Мари ушли, я отправился в Центр. Расположился в комнате для медитаций, начал готовиться. Сперва поставил фотографию ринпоче возле статуи Будды и зажег рядом свечу. Я специально купил желтую свечку — подумал, хороший цвет, как раз для встречи Нового года. Сложил подушки горкой и устроился на них.
Ринпоче намекнул, что было бы неплохо приготовиться к медитации.
— Как это?
— Если ты приглашаешь друга к себе домой, ты убираешься дома, верно? Думаешь, где он сможет расположиться.
— Ну да. — Я все не мог взять в толк, к чему он клонит.
— Когда ты медитируешь, ты приглашаешь свет к себе в дом. Нужно очистить сознание. Прибраться.
— То есть…
— Освободить местечко для света.
И вот я сел, закрыл глаза, и мне стало ясно, что хотел сказать ринпоче. В голове у меня была жуткая
