— Болеешь?
— Нет.
— А может, ты?… — Она замялась, затем предположила наугад: — Ты что, беременный, что ли?
Юэй коротко хохотнул, слегка смещенные тембры двух его гортаней прозвучали вразнобой. Горечь и одновременно целая гамма чувств, скрывавшихся за этими звуками, навряд ли дошли до ее человеческого слуха.
— Нет, я не беременный… Просто не время.
— Извини, кажется, это глупый вопрос. — Любопытство в ее глазах сменилось на неуверенность. — Это как раз тот аспект вашей жизни, в котором мы почти ничего не понимаем. Известен термин «носитель плода/удостоенный расположением», однако его истинное значение нам пока не ясно. Эландер полагал, что вы, возможно, бисексуальны или «спариваетесь» втроем… но…
Фраза повисла в воздухе.
Похоже, она ждала ясности в этом вопросе.
— Извини, Ю-Кван, тебе лучше уйти.
— Да, конечно. — Она с облегчением направилась к выходу. Дверь с шипением отворилась. — Спасибо тебе, Юэй. Думаю, ты будешь доволен всем, что сам найдешь.
Он вновь кивнул, на прощание. Только проводив гостью, Юэй смог определить источник своего дискомфорта; этим источником оказалось нечто, буквально извивавшееся у него в брюхе. Мускулатура главной брюшной полости спазмировалась, передергиваясь где-то внутри него. Юэй широко, как только можно, раскрыл рот — вместо стона из него вырвались три струи черной крови, из самого нутра, разбрызгавшись по полу.
Он помылся и, шаркая, страдая от боли, потащился к комнате доступа к закрытой информации. Встречные смотрели на него с некоторым удивлением, однако не произносили ни слова. Он чувствовал себя пророком/парией: удостоенным чести, но и отверженным — его боялись и ему поклонялись. Сам он чувствовал, что выражение его лица меняется, образуя замысловатую и странную ленту.
Почти без чувств он добрался, наконец, до пункта доступа. Ползком, придерживая живот одной рукой, другой он сумел помочь себе примоститься на сиденье. Окончательно вымотавшись, Юэй откинулся, осев в кресле и едва сохраняя вертикальное положение.
— Я конъюгатор Юэй/Эллил, — представился он коммуникатору.
— Знаю, — ответил ему мягкий голос, голос самого Практика.
Юэй с трудом подавил приступ дрожи. Он ожидал услышать ответ искусственного разума — уравновешенного, безразличного и обезличенного собеседника.
— Ты здесь для того, чтобы отвечать на вопросы?
— Смотря по тому, что ты хочешь узнать, Юэй.
— Я хочу знать, где мы.
Это не было внезапно пришедшей в голову мыслью, из-за нее он пришел сюда.
— «Мантисса-А» поставлена на орбиту около звезды, названной людьми именем Алькаид. Мы здесь уже примерно один цикл.
— Что с Прядильщиками? Мы определили, где их фронт?
— Прядильщики? — Практик негромко засмеялся, словно закашлялся. — Юэй, ты заговорил как человек.
— Это ты сделал меня таким, помнишь?
Дискомфорт придал голосу оттенок неучтивости; впрочем, ему было все равно.
— Фронт Прядильщиков до настоящего момента не обнаружен.
— А что э'атра/килар?
— Не найдено ни одного следа.
— И как это понимать?
— Не знаю, Юэй.
Практик говорил словно снисходительный страж, играя в ту игру, которую отлично знал и в результатах которой не был особенно заинтересован. Его интерес состоял в наблюдении за реакциями партнера. Он продолжал:
— Однако мы имеем массу слухов в среде Юлов/Гоэлов. Кое-кто из состава Согласия верит, что Двуличие сменило курс, и мы просто не смогли этого заметить.
— Это должно было означать огромные отклонения, вряд ли похожие на все, что наблюдалось раньше.
— Точно. Но пока это лишь возможный вариант. Остальные, естественно, верят, что навлекли на себя гнев Двуличия, приняв участие в битве при Бейде. Тот факт, что Дары продолжают прибывать в зону, обитаемую человечеством, нисколько их не смущает. Ими управляет чувство иррационального страха.
— А что говорят более рациональные голоса?
— Некоторые полагают, что нам следует ждать и наблюдать за происходящим. Поиски продолжаются. Предстоит впервые обследовать множество систем, и большое количество придется посетить повторно. Фронт может прийти снова.
— А если нет?
— Остаются единицы — те, кто полагает, что преуспело Несогласие. Если Двуличие заставили напасть само на себя — значит, фронт миграции исчез. Даров больше не будет.
Следствий, вытекающих их последнего рассуждения, могло быть предостаточно, и Юэй хорошо понимал причины, по которым Согласие отказывалось обсуждать с людьми суть проблемы. Спасение от уничтожения означало и отказ от всяких выгод.
— Что говорится в сигналах, принимаемых из Освоенного Космоса? — спросил Юэй. — Мы еще в состоянии принимать их?
— Пока что да. Однако в них нет новой информации. Нет новостей и из системы Пи-1 Большой Медведицы. Если так пойдет дальше — «Мантисса-А» совершит переход до 24 Гончих Псов.
Внезапно он переменил тему разговора — внутри брюха снова что-то зашевелилось.
— А что ты сделал со мной?
— Я уже говорил, — спокойно ответил Практик. — Я дал тебе кое-что на будущее.
— Что это? — настаивал Юэй. — Семя? Спора? Что?
— Оно причиняет тебе боль?
— Да, и очень сильную.
— Мне жаль, Юэй. — В голосе Практика послышалось сожаление. — Скажу тебе искренне: я бы желал противоположного. Орган, причиняющий тебе боль, был моей частью очень долго — много тысяч лет. Я не использовал его никогда, и он рос как бы независимо, по собственным законам. Да, это действительно орган для размножения — хотя теперь и не выполняет эту функцию. Я больше не могу размножаться. Его цель иная.
— И что за цель?
— Загладить мою вину, — загадочно произнес Практик. — В тебе — ключ к моему Искуплению.
— Не понимаю.
— Ничего, скоро поймешь. Особенно скоро, если события будут разворачиваться так, как они, кажется, должны развернуться. Все продолжается именно таким путем, на который я рассчитываю и который одновременно внушает страх.
— Больше ты ничего не скажешь?
— Не могу, Юэй.
— Сообщишь ли ты людям об исчезновении фронта?
— Благостные увещевания — не моя функция.
— Это совсем не то, что люди хотят услышать. Теперь они человечество/Гоэлы. Несомненно, их следует проинформировать.
— Они вовсе не человечество/Гоэлы. И никогда не будут ими.
