'Так оно и есть. - Раздвоенность постепенно проходила, и Люсин начинал обретать свободу мысли и воли. - Красное и зеленое. Помада и краска... но пусть меня убьют, если я притронусь, хоть одним глазком взгляну на них. Забыть! Выбросить из памяти и никогда больше не возвращаться. Она вне игры раз и навсегда. Обойдемся без этого, словно и не было в природе той раскисшей сигареты и кадки той железной, наполненной дождевой водой, в которой кувыркались рогатые личинки комаров и какие-то юркие червячки'.
Но, входя в комнату, он уже видел тропическую раковину на столе, полную пепла, обгорелых спичек и смятых окурков с длинным ячеистым фильтром.
Стало вдруг до того горько, что он задохнулся. Захотелось ничком броситься на диван и ничего не видеть, никого больше не слышать. Но с вежливой полуулыбкой он взял указанный стул и, покачав головой, отодвинул предложенную коробку с броской, как самая навязчивая реклама, надписью 'Пэл-Мэл'. Алые безумные буквы... И тогда родилось в нем холодное ожесточение. Не против Марии, конечно: она-то при чем?
Он сел за пустой полированный стол, еще дальше, до самой раковины, отодвинул сигареты и подпер кулаком подбородок. Он был зол и спокоен. Он ждал.
- Хочешь аперитив? - спросила Мария, переходя на 'ты'.
- Давай, - кивнул он, обводя взглядом комнату, неуютную и холодную ее пустоту.
Мария достала из бара пузатую бутылку 'Реми Мартен' и, легко присев, вынула из горки с хрусталем две коньячные рюмки.
- Что у тебя за дела с Марком? - прямо спросила она, наливая до половины.
- Разве он тебе не говорил? - Люсин попытался согреть холодное стекло и понял, что руки его не теплее стекла.
- Аркадий Викторович?
- Да.
- Он действительно убит?
- Тело его нашли в заболоченном озере.
- Но он убит?
- Не знаю... Во всяком случае, это не самоубийство.
- Марк очень взволнован. Он места себе не находит.
- Понятно, Мария. Учитель же как-никак...
- Да, учитель. - Она нахмурилась и поднесла рюмку к губам. Красноватый мутный след остался на краешке, когда она, медленно выпив коньяк, поставила рюмку на стол. Даже в темном зеркале полировки различалось это мутное пятнышко. - Вообще кошмарная история. Что ты по этому поводу думаешь?
- Не знаю пока... Поживем - увидим.
- Думаешь, Марк сможет тебе помочь?
- Кто же тогда, если не он?.. Хотя, честно говоря, особого проку в наших с ним встречах не было.
- Он же ничего не знает...
- К сожалению.
- Мы узнали об этой... трагедии самыми последними.
- Знаю. Он мне рассказывал... Да и Людмила Викторовна говорила. Кстати, она очень обижена на твоего мужа. И я ее понимаю. Согласись, все же нельзя так... Ты уж воздействуй на него, пусть навестит старушку, утешит... Или хоть позвонит! Она же его так любит. Почти как сына.
- Марик звонил ей. - Она беспомощно развела руками и покачала головой. - Вчера. Я сама слышала. Но ничего... не получилось.
- Обижается?
- Угу. - Мария, огорченно поджав губы, кивнула. - Очень даже.
- Ее можно понять.
- Еще бы! Но если бы ты знал, как он переживает! И вообще ему здорово досталось в этом году. Волей- неволей поверишь в год Дракона... Кстати, ты молодец, что надел зеленый галстук. Обязательно надо носить что-нибудь зеленое.
- Это чисто случайно, Мария, - отмахнулся Люсин. - И что же у вас случилось?
- Ах, лучше и не спрашивай! Большая черная полоса... Генка называл это стрелой... Ты помнишь Генку Аримана?
- Еще бы! - Люсин кивнул.
- Во всем виновато это злосчастное открытие! Марк с Аркадием Викторовичем просто разворошили осиный рой. Ты даже представить себе не можешь, что мы пережили!
- Кое-что он мне рассказывал. Диссертация опять же...
- Вот-вот! Подумай только, вернуть уже одобренную и принятую к защите работу! Как тебе нравится такое? - Она всплеснула руками.
- А так разве можно?
- Все можно. Конечно, Марк имел полное право настаивать на проведении защиты, но какой смысл?
- То есть? - не понял Люсин. - Как это какой смысл?
- Все равно бы завалили на ученом совете... Накидали бы черных шаров...
- Ты уверена?
- О! Ему весьма недвусмысленно намекнули... Вообще с этими защитами черт знает что творится. Полный произвол!
- Сочувствую.
- Воистину беда не приходит одна. Во-первых, диссертация. - Она стала загибать пальцы. - Потом неприятности по работе, бедлам вокруг открытия... Разве мало? Марк совсем закрутился.
- Может быть, ему стоит передохнуть? - осторожно заметил Люсин. Хотя бы на короткое время. Природа, знаешь ли, здорово успокаивает. Особенно лес. Пособирал бы грибы, подышал настоящим лесным воздухом, а не этими бензинными парами. - Люсин кивнул на окно, за которым шумели окутанные синим солярным дымом тяжелые грузовики. - У вас ведь вроде и дачка есть?
- Какая там дачка! - Мария раздраженно закусила губу. - Нет у нас никакой дачи. Но ты, видимо, прав, ему надо передохнуть. Его и самого инстинктивно тянет к природе. Как раз в тот самый день, когда с Аркадием Викторовичем... Да, это было, как мы потом узнали, в тот самый злосчастный день. - Она опустила голову. - По-моему, Марк даже что-то такое предчувствовал... Одним словом, напряжение, в котором он пребывал, достигло своего апогея, и он прямо-таки взмолился, чтобы мы куда-нибудь на денек- другой уехали. Но куда? И ты знаешь, он с отчаянием потащил меня в Лобню, к чужим, в сущности, людям, которые, надо сказать, не слишком обрадовались незваным гостям. Я провела там ужасные часы. Чувствовала себя так неловко, натянуто.
- Подумаешь! Вот уж пустяки... Лучше бы погуляли как следует. В Лобне, между прочим, есть уникальное озеро, на котором гнездятся чайки. Впечатление потрясающее.
- Ну вот, а мы ничего такого и не увидали!
- Конечно, вам было не до чаек. Сразу столько свалилось всякого.
- Свалилось... Мы не знали еще, что нас ждет впереди!
- Что же?
- Так вот оно, это самое.
- Аркадий Викторович?
- И это самое страшное, потому что непоправимо. Остальное как-нибудь наладится, а человека уже не вернешь. А какой человек был!
- Ты его хорошо знала?
- Совсем наоборот. Раза два или три мы у них были, вот и все. Но это не имеет никакого значения. Такие люди, как Аркадий Викторович, раскрываются сразу и целиком. Необыкновенная личность! Бездна обаяния... Когда его будут хоронить, не знаешь?
- На этих днях. - Люсин представил себе все, что ждет в недалеком будущем бедную Людмилу Викторовну, и, стиснув зубы, решил ей помочь. 'И всего только час назад я зарекался никогда больше не участвовать в подобных мероприятиях! - подумал он и покачал головой. - Человек предполагает...'
