– Чужая квартира? Хозяева? – Верка пронзительно расхохоталась. – Да вы здесь никто – эта шалава и ты, ее стебарь. Мишеньку поминаете, да? Ну, я вам устрою панихидную!
Вся в черном, если не считать золотых побрякушек, девица стремительной тенью метнулась к выходу и скрылась за дверью, оставив нас наедине с догом. Он предусмотрительно развернулся таким образом, чтобы наблюдать за нами обоими, и его красноватые глаза не сулили нам ничего хорошего.
– Опять своей гадости нанюхалась, сучка, – прошептала Марина, косясь на пса: не возражает ли он против обмена репликами?
– Токсикоманка? – предположил я.
– Кокаинистка, – уточнила Марина.
Отнюдь не хрупкая по сложению, рядом с пятнистым зверюгой она смотрелась довольно невзрачно. Из-за бесчисленных зеркальных отражений картина, которую я видел перед собой, казалась мне сюрреалистической.
– Эта твоя Верка, – я прислушался к отдаленному голосу юной стервы, которая, кажется, говорила с кем-то по телефону, и закончил: – она что, невменяемая? Может натравить на нас псину?
– Миша для нее был бог и царь, – тихо сказала Марина. – После его смерти она совсем свихнулась. Постоянно под кайфом, постоянно на взводе. Но пса на меня раньше никогда не науськивала.
– Ничего, все еще впереди, – утешил я Марину.
Малолетняя стерва возвратилась в спальню в еще более взвинченном состоянии. Бросив на меня торжествующий взгляд, она переключила внимание на родственницу и распорядилась:
– Становись на четвереньки, живо!
– Что?
– Раком, я сказала! – Верка без всякого повода перешла на пронзительный визг. – Раз уже успела хахаля себе завести, то и моего Джерри обслужишь, тварь! Ты эти сороковины до конца своих дней запомнишь, сучара такая! Ты у меня на всю жизнь натрахаешься!
Умоляюще глядя на меня, Марина застыла в полной растерянности. Джерри нетерпеливо перебирал лапами, догадываясь, что вот-вот сможет на славу поразвлечься.
– Раком! – заверещала Верка, видя Маринины колебания.
Джерри оглушительно гавкнул: делай, что велено, пока я тебя на клочки не порвал, как Тузик – грелку.
Я увидел, как у Марины подогнулись ноги, и она бессильно осела на ковер, очутившись нос к носу со свирепым догом. Верка подскочила к родственнице и принялась деловито разворачивать ее задом к взбудораженному Джерри. В порыве страсти он действительно намеревался пристроиться к человеческой самке, и только полное отсутствие опыта временно уберегало Марину от его посягательств на ее честь и достоинство.
– Ай! Больно! – прорыдала она, когда дог сиганул на нее всей своей изнывающей от нетерпения тушей.
– Давай, Джерри, давай! – взвизгнула Верка с азартом, который не снился и фанатке Рики Мартина.
– Даю! – откликнулся пес. На собачьем языке это прозвучало как громогласное «вуф!», прорвавшееся сквозь возбужденный до ультразвуковой частоты скулеж.
Он уже победоносно переминался передними лапами по покорно согнутой спине жертвы и совершал недвусмысленные размашистые движения крупом, с каждым мгновением приближаясь к цели.
Пришел мой черед вмешаться в события. Одним рывком я сорвал с себя халат и, держа его в руках, решительно направился к живописной группе.
– Джерри, фас! – Заметив мое приближение, Верка не стала колебаться ни секунды.
Досадливо гаркнув, дог оставил в покое скорчившуюся на ковре фигуру и метнулся мне навстречу, взмыв в воздух с такой легкостью, словно не состоял из десятков килограммов мускулистой плоти. Его атака была стремительной, но не неожиданной, потому что я приготовился к встрече.
Как только собачьи лапы с тупыми когтями ударили меня в грудь, я – уже в падении – исхитрился накинуть на массивную башку дога халат, и, когда мы кубарем покатились на пол, он уже ничего не видел и не имел возможности достать меня своими желтыми клыками. Оказавшись под навалившейся на меня тушей, я обмотал вокруг собачьей шеи рукава халата и стал затягивать их, заботясь только о том, чтобы удержать Джерри в таком полубеспомощном состоянии. Он яростно работал задними лапами, норовя достать когтями мой голый живот, но высвободиться самостоятельно не мог.
Затянув узел, окончательно превративший халат в смирительную рубашку, я задал догу такую взбучку, которая показалась бы болезненной и мешку с песком для отрабатывания ударов. Очень скоро его бойцовский запал сменился паникой. Дождавшись отчаянного скулежа, приглушенно звучащего сквозь толстую ткань, я опрокинул Джерри на пол, позволил ему встать, а потом погнал его пинками прочь, закрепляя преподанный урок презрительными окриками:
– Пшел вон, бестолочь! Пшел! Пшел!
– Вау-у! – горестно заливался униженный пес, поджимая хвост, как беспородная дворняга. С головой, обмотанной халатом, он потерял всякую ориентацию в пространстве и покорно трусил в направлении, задаваемом моими ударами по обтянутым пятнистой шкурой ребрам.
Я выдворил Джерри из спальни, но, вместо того чтобы продолжить экзекуцию, не удержался от того, чтобы не наградить размашистой оплеухой его бестолковую хозяйку. Ее голова мотнулась назад, но она не отвела от меня своего ненавидящего взгляда. Марина взахлеб рыдала, скрючившись на полу. Похоже, перспектива случки с кобелем подействовала на нее вовсе не так возбуждающе, как воображают себе коллекционеры порнографических изданий. Потрепав Марину по коротким волосам («Ну, ну, успокойся, все позади»), я сказал ее стервозной родственнице:
– Твой Джерри – просто большой кусок дерьма. Теперь при команде «фас» он будет удирать сломя голову, вместо того чтобы кидаться на людей. Поучить хорошим манерам и тебя заодно?
– Попробуй. – Она оскалилась в торжествующей гримасе. – Если успеешь. Входную дверь я оставила открытой.
– Ну и что? – опешил я.
– А то. Узнаешь, когда возьмут тебя за одно место. – Верка блудливо стрельнула глазами вниз и снова уставилась на меня с гаденькой усмешкой на губах.
– Что ты мелешь?
– Сегодня вечером я передачку одну смотрела по телеку, – похвасталась юная стерва. – А в перерыве твою фотку показали и объявили, что ты в республиканском розыске. Телефоны дали, чтобы звонить, если что. Один номерок я запомнила.
Я вспомнил, как Верка заинтересованно зыркнула на меня при появлении, как потом негромко разговаривала по телефону, и от внезапной догадки у меня похолодело в груди.
– Значит, ты?..
– Вот именно. Слышишь? Они уже здесь!
Единственное, что я успел сделать, прежде чем в спальню ворвались сопящие мужчины, это красноречиво посмотреть на стукачку. И, если бы взгляд мог убивать, то, ей-богу, она недолго протянула бы после этого.
5
А потом я неподвижно лежал лицом вниз и пытался определить, что сильнее у меня болит: левая скула, по которой съездили кулаком, или ребра, испытавшие на себе удары обутых ног. На мне не было ничего, кроме наручников, впившихся в запястья.
Группа захвата возбужденно переговаривалась надо мной, хвалясь успехами: один вспоминал, как ловко он меня сшиб с ног, другой по-детски радовался найденному пистолету, третий вслух считал конфискованные доллары. Подавленный и растерянный, я воспринимал громкие голоса вполслуха, пока к ним не подключился еще один, памятный мне с детства.
К незнакомым молодым людям в штатском присоединился невесть откуда взявшийся Паша Воропайло, и он, судя по начальственным интонациям, являлся главнокомандующим маленького отряда.
Прижавшись к ковру щекой, я скосил глаза и действительно увидел бывшего друга, нынешнего властителя моей незавидной судьбы. Воропайло как раз выносил устную благодарность малолетней стерве
