– Когда обещали вернуться твои знакомые? – спросил я, неспешно прохаживаясь по комнате с видом маршала, обдумывающего решающую битву.
– Завтра вечером. Или ночью. Они не назвали точное время.
– Разумно с их стороны. – Я небрежно пожал плечами. – Только одну промашечку они допустили.
– Какую?
– Их ошибка в том, что они впутались в это дело именно сейчас, когда мне, в общем-то, терять нечего, а ради выигрыша я готов на все, уже без всяких «почти». Мы их сделаем, Марина, увидишь. Вот только одного я не понимаю: почему они сразу не усадили тебя подписывать бумаги? В конце концов ты ведь сделала бы это, верно?
– Да. – Она кивнула. – Но подписывать было нечего. Они в этих делах не петрят, обещали в следующий раз захватить своего нотариуса.
– Не носи больше парик. Без него ты в тысячу раз лучше.
– Это правда? – в ее голосе проскользнула неуверенность.
– Ты о парике?
– Я о себе. Это правда, что я тебе нравлюсь? Зачем я тебе, тем более такая. – Она развела в стороны полы халата, показывая мне свою многострадальную грудь. – Даже для секса не гожусь.
– Ну, уж если четверых мужиков выдержала, то как раз еще как годишься! – Я улыбался все шире и шире, стремясь закрепить успехи своего психотерапевтического сеанса.
Мне нужна была боевая подруга, а не безвольная кукла.
– Разве после этого ты?..
– Тс-с! – Я подошел к ней и осторожно приложил к ее распухшим губам палец. – Диалог закончен. Теперь просто молчи и слушай. Сейчас я должен поспать час-полтора. Когда вернется Верка, ты покормишь нас и дашь мне ключи от своей тачки. Возможно, нас не будет сутки или двое, но до нашего возвращения на телефонные звонки не отвечай и дверь никому не открывай. О плохом не думай. Я возвращусь, обязательно. Все поняла?
– Нет! – она помотала головой.
– Что же тебе не ясно?
– Зачем тебе Верка? – Маринин взгляд источал яд ревности.
– Ты знаешь что-нибудь о ловле на живца?
– Нет. Как это?
– Я и сам ни разу не пробовал, – усмехнулся я.
Глава 7
1
Отдохнуть перед рейдом в Новотроицк было просто необходимо. Однозначно, как говорит главный клоун российской политической арены.
Стоило ненадолго сомкнуть глаза, как в спальню ворвались Марина с Веркой и, перебивая друг друга истошными воплями, принялись совать мне под нос свои руки с оттяпанными ладонями.
– На, посмотри, что они со мной сделали, – вопила Марина, пока я безуспешно пытался уклониться от тягучих капель крови, падающих мне на лицо.
– А со мной! – плаксиво вторила Верка. – По-твоему, меня все это не касается, да? Мне тоже досталось!
Обрубок ее руки с толстой белой костью, торчащей из красного мяса, ткнулся мне в нос, заставив сдавленно вскрикнуть и отчаянно замотать головой, отгоняя наваждение. Фу ты, черт, надо же присниться такому! Кошмар рассеялся, реальность неспешно вплыла в мое сознание, но пронзительные женские голоса никуда не делись, продолжая звучать за неплотно прикрытой дверью.
– Ты здесь сбоку припека! Никто тебя не держит, можешь уматывать хоть прямо сейчас!
– Никуда я не уйду! Это квартира моего брата!
– Покойного, между прочим!
– Тем более! Я его сестра. А ты кто теперь?
– Вдова!
– Блядина ты, а не вдова!
– А ты!..
– А ты!..
Этот оживленный диалог мог продолжаться до бесконечности, и убаюкивающим он мне вовсе не казался, поэтому пришлось вставать и плестись усмирять родственниц.
– Что за шум, а драки нет? – процитировал я незабвенного Зощенко, появляясь в кухне.
В соответствии с классикой, после моей реплики словесная перепалка немедленно переросла в поединок с применением предметов домашней утвари. Верка вооружилась своей любимой кофейной туркой, но ее стремительный выпад был ловко парирован большим мельхиоровым подносом, отозвавшимся мелодичным звоном: бо-о-ом! Черным коршуном Верка налетела на Марину снова, норовя пробить оборону мельхиорового щита, а та не только защищалась, но и совершала короткие быстрые выпады, стремясь оттеснить противницу в угол.
Бом! Бом! Бом! – удары учащались, как и ожесточенное сопение двух эмансипированных дам, которые, как известно, нынче больше склонны к рукоприкладству, чем к рукоделию. Одна от колготок до свитерка вся в черном, другая в белоснежном халате, слегка окропленном кофейными пятнами, – они воинственно кружили по кухне. Я не стал дожидаться, пока одна из соперниц одержит решительную победу. Разоружив обеих, я развел их по разным углам и прочувственно сказал:
– Все. Закончите поединок в следующий раз. Если останетесь целыми и невредимыми. Сейчас это самое главное. Ты все свои дела закончила, Верунчик? Готова к экспедиции?
– С тобой хоть на край света, – заявила она, с вызовом поглядывая на Марину.
Врожденная стервозность уже подсказала ей, каким образом можно задеть родственницу побольнее, чем туркой или ногтями. Взвинченная, похорошевшая, разрумянившаяся – зелье, купленное на мои деньги, буквально перевоплотило Верку. Если бы мне никогда не доводилось видеть, во что со временем превращаются наркоманы, я бы даже возгордился творением рук своих. А так осталось лишь крякнуть да сделать вид, что я не замечаю неестественного блеска в Веркиных зрачках, расширившихся почти до размеров радужной оболочки. Не на реабилитационные же курсы мы с ней собирались!
– Так далеко мы не поедем, – сказал я самым нейтральным тоном, на который был способен. – Но на всякий случай захвати все, что тебе может понадобиться в течение суток, от силы – двух.
– Презервативы брать? – осведомилась Верка наивным голоском.
– Клизму, – порекомендовала Марина. – И губозакаточную машинку.
Она смотрела на юную соперницу с такой ненавистью, что я на всякий случай встал между ними и убрал поднос от греха подальше. И попросил у Марины какие-нибудь Мишины вещи, желательно потемнее.
– Они будут на тебя велики, – предупредила Марина, продолжая гневно зыркать на ухмыляющуюся до ушей золовку. – Ростом вы примерно одинаковые, вот только объем…
– Так даже лучше, – сказал я. – Неси.
Иного способа по-быстрому изменить внешность все равно не имелось, поэтому я готов был для пользы дела походить в мешковатой одежде с чужого плеча.
– Плохая примета, – заявила Верка, когда мы остались вдвоем.
– Переодеваться перед дорогой?
– Одеваться в вещи покойника. Смотри, как бы самому не сыграть в ящик.
– Ничего, – отмахнулся я. – А если и приключится такая беда, то ты уже с ног до головы в трауре. Шубейка у тебя, наверное, такого же жизнеутверждающего цвета, как и все остальное?
– Куртка, – поправила Верка, с вызовом глядя мне прямо в глаза. – Да, она черная. И трусы тоже.
– Не ожидал, что ты помнишь о таких мелочах, – съязвил я, вспомнив, как она вертела передо мной голым задом… И передом тоже.
– Если на дело нужно идти без трусов, то я готова, – сказала она с героической миной на лукавой физиономии.
– Пока сгодишься и так, – хмыкнул я.
– Пока?
