берега обгадился.
Уложив Тамару и ее мужа на полу в гостиной, Леха закатал обоих в ковры, позаботившись о том, чтобы выбраться из своих рулонов пленники не смогли, даже если их станут сжигать заживо. Виталий для надежности был придавлен диваном, установленным на него сверху. Если он вздумает кричать, будет достаточно хорошенько двинуть его по тыкве, торчащей наружу. Тамару Леха упаковал по особой методике, так, что из рулона высовывалась только нижняя половина ее туловища. Поэтому пришлось предварительно заткнуть ей рот куском диванной обивки. Тюк с беспомощной девушкой был крепко-накрепко перехвачен простыней и отволочен подальше.
Усталый, но довольный результатами своих трудов, Леха минут десять стоял посреди комнаты, прислушиваясь к тому, что происходит за стенами квартиры. Он пытался уловить встревоженные голоса, звуки открываемых дверей, завывание милицейских сирен. Ничего подобного. Только в висках стучало да где-то наверху гупали под музыку несколько пар ног. Жильцы веселились, смотрели телевизор, выясняли отношения. В общем, жили на всю катушку. Им было не до Лехи. Они не обратили внимания на шум передвигаемой мебели или приняли его за обычную пьяную возню.
На всякий случай Леха выглянул во все окна квартиры поочередно и немного понаблюдал за двором. Машины да мусорные баки – вот и все, на чем задерживался взгляд. Никто внизу не готовился к штурму, никто не пересекал двор перебежками, не хрипели рации, не вспыхивали проблесковые маячки. Леха удовлетворенно ухмыльнулся. Именно так он и представлял себе бандитскую жизнь. Нормальные пацаны занимаются своими делами, а милиционеры – своими. С какой стати им пересекаться, если и тех и других такой расклад устраивает. Клевая все же страна Россия! Это тебе не Америка, где коп на копе сидит и копом погоняет. Раздолье, тля!
Возвратившись в комнату, Леха присел над неподвижным телом Виталия и решил, что трюк с закатыванием людей в ковры очень даже эффективен. Когда дело дойдет до стрельбы, выстрелов будет почти не слышно, это раз. А во-вторых, кровь не растечется по всему полу, что тоже ценно. Подошвы не будут липнуть и скользить, вынуждая Леху изображать из себя корову на льду. С тряпкой возиться тоже не надо. Короче, все путем. Вот что такое настоящая мужская работа.
– Ты, чмо, – прогудел Леха, трогая лицо Виталия подошвой ботинка. – Думал, волосья отрастил, так сразу самым умным стал, да? Думал, жизнь – это тебе клуб знатоков? Ошибаешься, тля. Я вам такое «что- где-когда» устрою – мало не покажется! Вы еще Леху узнаете. Вы думали, Леха слесарюгой заделается и станет ишачить на вас до самой смерти? А вот хрен вам! Понял, умник?
Не дождавшись возражений от находящегося в глубокой отключке Виталия, Леха перевел взгляд на его жену, которую умышленно закатал в ковер таким образом, чтобы ее ноги оставались снаружи. То ли сознание потеряла, то ли вообще окочурилась. Жаль, если так. Леха ведь не мокрофил какой, не извращенец, чтобы с мертвыми бабами дело иметь. Нормальному пацану такое западло.
– Слышь, ты, – проворчал он, приблизившись к вытянутым на полу Тамариным ногам. – Че притихла? Ты мне тут мумию египетскую из себя не строй, я этого не люблю.
Никакой реакции. Словно с надувной куклой из секс-шопа общаешься. Это Лехе не понравилось, и он, прицелившись, ударил ботинком по ближайшей лодыжке.
– К тебе обращаются, тля!
– М-м…
– О, живая! – обрадовался Леха. – Ну что, разомнемся малехо, пока твой муженек не оклемался? А то начнет истерики закатывать, какой уж тут интим…
– М-м…
– Хорош мычать, тля! Шевелись, а то замерзнешь!
Леха еще раз пнул ногой Тамару, на этот раз метя в коленную чашечку. Ему хотелось ощущать под собой трепещущее, сопротивляющееся тело, а не безжизненный манекен. Он не дятел, чтобы просто так дыры долбить, ему оттянуться со вкусом хоцца.
– Ладно, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому!
Пошарив по карманам, Леха нашел зажигалку и присел рядом с пленницей. Сейчас она у него попляшет. Нужно только расшевелить ее как следует, подогреть.
Чвирк! В свете пляшущего язычка пламени комната преобразилась, увеличилась в размерах, сделалась таинственной и мрачной. Вздрогнули и зашевелились предметы, поползли по стенам тени, заставляя Леху опасливо коситься по сторонам. Выругавшись, он погасил зажигалку и похлопал глазами, заново привыкая к темноте. Без оживших теней было все-таки спокойнее. Ладно, сойдет и так. По-походному.
Спрятав зажигалку, Леха положил пистолет справа от себя и, прежде чем пристроиться между разведенными ногами Тамары, настороженно огляделся вокруг. Нет, второй рулон не шевелился, как это померещилось ему в обманчивом свете зажигалки. И мебель не сползалась к Лехе, и люстра не кружилась под потолком, и притаившийся за окном силуэт не чудился.
Все путем, сказал он себе, все нормально. Нужно только по-быстрому спустить накопившийся пар и допросить Тамариного муженька. Через пару часов Леха будет далеко отсюда, где-нибудь там, где нет никаких призрачных теней, зато полным-полно света, громкой музыки, вкусной жратвы и пойла. Наверняка в карманах у трупов найдется достаточно денег, чтобы погудеть пару суток подряд, а там и премия за гитариста подоспеет. А пока, Леха, расслабься и получи удовольствие. Маленькую порцию того большого кайфа, который ждет тебя в скором будущем.
– Вот так, – прошептал он, раскорячиваясь поудобнее, чтобы расстегнуть штаны. – Я тоже красиво пожить хочу. Заслужил, блин.
3
Виталий попытался перевернуться с живота на бок и не сумел. Хотел поднести руку к ноющему затылку, но тоже не смог.
Тогда, спеленутый по рукам и ногам, испытывающий неимоверную тяжесть, он попробовал извиваться на полу и услышал:
– Напрасно напрягаешься, тля. Лучше лежи спокойно, береги здоровье и силы.
Это посоветовал Виталию бритоголовый парень, неизвестно откуда взявшийся в его квартире. В темноте не удавалось разглядеть его как следует, тем более что перед глазами плавали желто-зеленые круги. Зато, скосив взгляд через плечо, Виталий определил, что он сам завернут в ковер, представляя собой какой-то неодушевленный тюк. На спине, поперек туловища, лежит перевернутый диван. Вот почему невозможно пошевелить ни рукой, ни ногой. Вот откуда эта тяжесть.
Вспомнилось почему-то, как в детстве давил ногами гусениц на асфальте. Но те умирали быстро. А незнакомый парень, присевший напротив, похоже, собирался продлить удовольствие.
– Я тут жинку твою от нечего делать трахнул, – доверительно сообщил он Виталию. – Ты как? Не обижаешься?
Верить сказанному не хотелось, но это походило на правду. Скорее всего Виталий и Тамара пробыли без сознания достаточно долго, раз их успели перетащить в гостиную и закатать в ковры. Тот, в котором находился Виталий, еще недавно был расстелен здесь, на полу. Для того чтобы как следует спеленать оглушенного пленника, парню пришлось высвободить ковер из-под мебели. Теперь стол и стулья валялись вокруг, как после погрома. По счастливой случайности перевернутая тумба из-под телевизора не заслоняла Виталию обзор, иначе, не видя перед собой Тамары, он свихнулся бы от отчаяния.
Других счастливых случайностей не было и не предвиделось, как мрачно отметил про себя Виталий. Совершенно беспомощный, он был способен лишь скрипеть зубами да проклинать себя за опрометчивое решение сунуться в брошенную квартиру. Но если его положение было просто безвыходным, то Тамаре пришлось испытать кое-что похуже.
Чтобы превратить ее в совершенно беспомощную жертву, парень приволок из спальни второй ковер, и теперь из него торчали разбросанные как попало Тамарины ноги. Все остальное было скрыто от глаз. Скорее всего жена лежала с вытянутыми вверх руками, но это невозможно было определить наверняка.
Рулон, в который она была закатана, опоясывала скрученная в жгут простыня, белеющая в темноте. Не имея возможности самостоятельно выбраться из своего шерстяного кокона, Тамара лежала ближе к окну, у самой батареи. Хорошо, что отопительный сезон закончился, подумал Виталий и поразился нелепости этой мысли. В положении пленников не было ничего хорошего. Совсем.
